— Анна, а что у Феликса был роман с Лаурой? Вы об этом что-нибудь знаете?

— Хотите узнать, мог ли убить Феликса жених Лауры — Франц? Отчего же не мог? Мог! Он с войны пришел, а на войне люди быстро учатся не ценить чужую жизнь. Если он узнал, что Лаура была беременна…

— А она была беременна? — странно, но отец Иеремия был уверен, что ни разу на исповеди ни Лаура, ни доктор не говорили ничего подобного.

— Как же не была? Еще как была. И ребеночка извела во чреве. А доктор, конечно, не скажет, он будет дочь выгораживать. Вот он-то наверняка знает, кто убийца…

— Но учитель тоже отрицал, что Феликс был любов… дружил с Лаурой.

— Рудольф? Да он самовлюблен, как павлин. Он мог ничего и не знать про своего любимого ученика. Ему хоть в ухо кричи, а он слышит только то, что сам хочет слышать.

— Может быть, вы и правы, — пробормотал отец Иеремия. — Надо будет с этим разобраться. А за вами Феликс не пытался ухаживать, когда приходил к чужакам?

— Как не пытался? Пытался! — самодовольно подбоченилась лесничиха. От былых ее страхов не осталось и следа. На щеках заиграл румянец. Отец Иеремия был рад, что выпроводил кузнеца из дома, потому что при нем Анна, конечно, так не разоткровенничалась бы. — Я думаю, он не столько к чужакам приходил, сколько ко мне. Цветы приносил, несколько раз дарил украшения. Но перед кем мне тут красоваться? Перед чужаками? Кто-то вот Генриху сказал, что в меня Ганс влюблен. Как мне было трудно его разубедить. До чего люди злые. Напридумывают — потом поди отмойся. А Феликсу я дала от ворот поворот.

— А был для этого повод? — осторожно поинтересовался священник.

— Да как не было? Был, конечно. Это случилось неделю назад. Феликс уже с чужаками в холмы не ходил, но ко мне заглядывал каждый день. Вопросы все задавал. Но это днем. А тут — ночь. Просыпаюсь, от шума за окном. Приоткрыла чуток ставень и обомлела прямо — на меня лицо круглое, белое смотрит. Глаза в глаза. Пока я сообразила, что это не призрак, а Феликс, сколько страху натерпелась. Я его тогда и выгнала со двора, бесстыдника. Велела больше не являться. Я честная женщина, а не какая-то беспутная шлюха!

— А как Феликс объяснил свое поведение?

— О-о-о, да он очень глупо оправдывался. Дескать, он понять хочет, откуда привидение появляется. Зачем же для этого лезть ко мне в дом, правда? Не я ведь тут как призрак разгуливаю по ночам…

Анна еще раз ласково потрепала щенка, он обрадовался тому, что на него обратили внимание, присел и напустил на пол лужу. Пока Анна вытирала за ним, отец Иеремия обдумывал ее слова. Похоже, здесь все верили в то, что призрак реально существует. Может быть, страхи Анны и чужаков не так уж безосновательны? И связан ли загадочный призрак с убийством Феликса? Да и не только Феликса, но, пожалуй, и лесничего Карла тоже.

— Анна, вы сказали, что Феликс задавал вам вопросы. О чем?

— Ну, он спрашивал о бумагах мужа. О тех, что достались ему от предков. Они здесь живут с пятнадцатого века, муж очень этим гордился. Понимаете, святой отец, муж перед смертью много занимался этими бумагами. Ему очень хотелось их перевести. Они были написаны на латыни, старинным почерком. И он обратился для перевода к учителю, тот начал переводить, но не закончил. Вот у него, по всей видимости, эти бумаги Феликс и увидел. А увидев, заинтересовался.

— Так они у Рудольфа?

— Нет, вероятно, учитель имел только один лист перевода. Феликс забрал его у Рудольфа, показывал мне и спрашивал, где хранится оригинал. А я ничего об этом не знаю.

— Может быть, Карл показывал рукопись также и доктору? Филипп ведь тоже знает латынь.

— Нет, этого быть не могло, — коротко отрезала Анна и поджала губы.

— А дома рукопись не может храниться?

— Не думаю, святой отец. Уж как меня пытался упрятать за решетку Бауэр, все перерыл во время обыска. Он даже нашел несколько золотых под половицей, Карл их туда, видно, припрятал на черный день. Бауэр еще злился, что недостаточно улик против меня и грозился… грозился, что найдет доказательства, что это я убила мужа. Если бы не Еремин, плохо бы мне пришлось. Уж кому-кому, а графу я по гроб жизни благодарна. Я не знаю, почему Бауэр меня так ненавидит. Если бы не уперся рогом, что я убийца — глядишь, и нашли бы настоящего злодея.

— А Карла как убили? — осторожно спросил священник.

Лесничиха смахнула с ресниц невидимую слезинку:

— Да топором голубя моего зарубили! Прямиком по горлу. Враз был убит. Он тогда с холмов возвращался в последний раз… И кому только его смерть могла понадобиться?

Отец Иеремия не успел ответить. В дверь вошел кузнец с пачкой исписанных листов бумаги.

— Ну вот, все и готово, — добродушно пророкотал он. — Собрал все подписи. Только не сумел от мадьяра добиться. Говорить с ним — никакого толку. То ли не понимает, что хочешь втолковать ему, то ли не хочет понимать. А вы все уже узнали, что собирались, святой отец?

— Да, в общем, мне все понятно, — ответил священник. — только вот еще скажите, Анна, это не ваша лента? — он показал ей лоскуток, найденный утром Иоганном в лесу.

Лесничиха взяла ленту в руки, внимательно ее осмотрела и отрицательно покачала головой.

— Ну тогда всё. Генрих, надо найти Иоганна и тогда, если вы готовы, мы можем отправляться в путь. Кстати, очень хотелось бы видеть вас обоих завтра утром на службе в храме.

Поднявшись по скрипучим ступеням на второй этаж — лестница со двора, чтобы не тревожить хозяйку — молодые люди попали в просторную, почти квадратную комнату. Никого из чужаков в комнате не оказалось, лишь остатки неубранной трапезы еще лежали на столе, да нехитрый скарб был растолкан под лежанки вдоль стен. Иоганн поискал глазами распятие, но вместо него увидел короткую сучковатую доску, на которой стояла глиняная статуэтка вороны. Ворона — крупная, даже толстая, вместо глаз маленькие черные пуговки — была аккуратно склеена из разбитых кусочков. Видно, кто-то уронил по нечаянности, но затем не поленился, собрал все до единого осколки и склеил игрушку заново. Только игрушку ли? На месте распятия?