Ландау говорил (см. воспоминания его жены): «В детстве мне отец настойчиво внушал, что из меня ничего хорошего выйти не может. Я так боялся, а вдруг он окажется прав! Этим он мне изрядно портил детство. Я действительно очень одинок. Подростком был близок к самоубийству».

Отец — Давид Львович - «горный инженер высокого класса», мать — Любовь Вениаминовна - «медик-физиолог, впоследствии профессор со своими трудами и именем в своей области науки». «В семье главного инженера нефтяных приисков города Баку Сонечка стала папиной дочкой, а Лёвушка всецело принадлежал маме».

– Дау, а кто был ваш отец?

– Он зануда. Он и сейчас есть!

– Как зануда?

– Ну, просто скучнейший зануда, он наводит тоску!

– А мама?

– Маму я очень люблю.

И далее: «С детства его потянуло к науке. Поиску научных истин в физике он отдал всего себя. От природы он был одарен математическим мышлением большой силы...».

Кора написала: «Мой отец умер от тифа в 1918 году. Мне ещё не было и восьми лет! Убедившись в папиной смерти, мама (Татьяна Ивановна - В.Б.) потеряла сознание, у неё горлом пошла кровь. Она год пролежала без движения. У Веры начался процесс в лёгких, а Наде было четыре года...».

Училась Конкордия Дробанцева в Харьковском университете, на последнем курсе вышла замуж за друга детства, но «через полгода с трудом стала его выносить... расстались без трагедий...».

На выпускном вечере (1933 год) в Университете познакомилась с Ландау, который уже два года преподавал на мехмате Харьковского университета. «Он ошеломлял непосредственной ясностью ребёнка и зрелостью своего мышления, стремящегося разгадать тайны природы путём сложнейших математических доводов, свойственных только ему одному, настоящему первооткрывателю в науке. Последнее я поняла много лет спустя.»

После окончания университета Конкордия работала в шоколадном цехе кондитерской фабрики, что приучило её для сохранения фигуры заниматься ежедневной гимнастикой. «Его слова: «Коруша, что может быть прекраснее красивой молодой женщины!». Я всегда помнила их, они подхлёстывали меня, поднимая рано утром в постели для изнурительной гимнастики, они вывели меня на фальшивую дорогу, они заставили меня плевать на общественное мнение!».

Будучи в Харькове, Кора «очень хотела, чтобы Дау стал коммунистом, в те далёкие молодые комсомольские годы, - признаётся она, - у меня было твёрдое убеждение: вне партии, вне комсомола должны оставаться только мелкие людишки вроде Женьки Лифшица, чуждые нашей советской идеологии. Это было в начале тридцатых годов».

Вскоре после знакомства на вопрос: «А почему вы не вступаете в партию?», Лев Ландау ответил: «Меня не любят. Меня не примут. Я говорю только правду, я не из племени героев, у меня множество недостатков...». В этой связи вспоминается анекдот военных лет, когда политрук, поднявшись из окопа, крикнул: «Вперед, орлы!», на что двое солдат, оставшись сидеть в окопе, ответили: «Мы не орлы, мы львы - Лев Моисеевич и Лев Соломонович!».

«Во время своего студенчества в Харькове от приятельницы я услышала о Евгении Лифшице. Он котировался как выгодный жених...». Он был сыном известного профессора-медика, жил в «шикарном особняке... где «каждая вещь - антикварная ценность»».

После того, как Ландау и Кора побывали в этом особняке, на вопрос о том, как ей понравился Женька, у которого Ландау консультировался «по всем бытовым вопросам», Кора ответила: «Даунька, милый, неужели ты мог консультироваться у этой гниды, как нужно меня поцеловать?».

Роман продолжался пять лет, пока Ландау не позвал её в Москву уже в качестве жены, хотя до этого момента в вопросах брака он придерживался таких взглядов: «Прекраснейшее слово - «любовница» . Оно овеяно поэзией, корень этого слова «любовь». Не чета браку. Брак есть печать на плохих вещах!».

Конкордия Ландау так описывает это событие и некоторые предшествующие ему действия: «Коруша, я не изменил свои взгляды, но ведь я не видел тебя целый год. И сейчас каждый день без тебя - это потерянный день! А оправдание браку - мы были любовниками пять лет — солидный срок. А я влюбляюсь в тебя всё больше и больше. Скорей устраивай свои дела и приезжай ко мне в Москву, уже как жена! «

К этому моменту он тщательно разработал свою самую «блестящую» (так он говорил) теоретическую работу и назвал её «Как правильно жить», или «Брачный пакт о ненападении». Этот «пакт» предоставлял полную свободу, как он понимал её, для себя и для меня. Я не могла сказать «нет»... ».

Временами Кора сомневалась, боясь, что в ней сидит «злостный человеческий предрассудок — ревность». «Кроме того, была ещё одна неприятность: тот самый Женька (Лифшиц - В.Б.), к которому, кроме презрения, нельзя питать иных чувств, женился и нахально поселился у Дау в Москве, в его пятикомнатной квартире. Вместе с женой и домработницей».

Внезапный приезд Ландау в Харьков разрушил все сомнения, тем более, что Дау пообещал: «если тебе не понравится, что они у нас живут, тогда у меня будет причина их выселить... А пока они мне очень полезны, они меня кормят...». Переезд в Москву состоялся в 1940 году, а выселение Лифшицев примерно через год.