– Ты можешь оставить ребенка со мной, – предложила Жанна. – Я не возражаю.

– О нет. Мы не можем так поступить, – отказалась я. – Я обещала своей сестре смотреть за ней.

– Ты? Обещала Руби?

– В момент слабости, – сказала я, – но мне надо сдержать обещание.

– Почему? Ведь ты же не любишь детей, не так ли? – спросила с презрением Тоби.

Я поискала взглядом поддержки у Бо.

– Мы уже наняли няню, – проговорил он. – Все устроено и налажено.

– Уж, наверное, тетя лучше будет смотреть за ней, чем няня, – парировала Жанна.

– А я что, по-твоему, какая-то шелупонь? – отрезала я. Когда дело заходило о том, чтобы удержать Перл, я не уступала своей сестрице в твердости и наглости.

– Ну я просто имела в виду… для меня это не составит труда.

– И мне не составит, – парировала я. – Перл! – Я протянула руки, и она побежала ко мне. – Скажите Полю, что мы ему позвоним попозже.

Я поспешила выйти с Перл на руках, прежде чем возникнет какая-нибудь новая проблема. Лицо мое залила краска, а глаза расширились от надвигающейся истерики.

– Не переживай, – сказал Бо, когда все мы были уже в машине. – Ты прекрасно справилась. Все было нормально.

Я не успокоилась, пока мы не проехали значительную часть пути. Дождь, который целый день висел над головой, наконец обрушился на землю и лил сплошной стеной не переставая весь оставшийся путь до Нового Орлеана. Небо над городом прорезали вспышки молний, а раскаты грома были так оглушительны, что мы содрогались от них внутри машины. Я обрадовалась, когда мы наконец добрались до дома. Обри встретил нас с длинным списком телефонных звонков, и мы увидели, что неоднократно звонил Брюс Бристоу.

– Ясно, что придется круто обойтись с ним, чтобы отвязаться, – сказал Бо и со злостью смял в кулаке бумажку с сообщением. Но меня эти проблемы занимали меньше всего. Перл после поездки едва держалась на ногах и не могла ничего есть, а я была измотана и душевно, и физически. Я положила ее спать, приняла горячую ванну и забралась в постель сама. Потом я услышала, как в спальню поднялся Бо, но никак не отреагировала, когда он улегся рядом со мной, и через несколько минут мы оба уснули.

В последние дни меня не покидало нервное напряжение и постоянная тревога. Часы казались мне днями, а дни – месяцами. Я вдруг останавливалась и тупо смотрела на часы, пораженная тем, что прошло всего лишь несколько минут. Каждый раз, когда звонил телефон, я вскакивала, сердце замирало, а потом начинало бешено биться, но обычно это звонили друзья Жизель. Я была резка с ними со всеми, и вскоре большинство перестало утруждать себя звонками. Однажды мне позвонила Полин, чтобы сказать, что я теряю всех своих друзей, отталкивая их от себя одного за другим.

– Все говорят, что ты стала еще заносчивей, чем всегда, – сообщила она мне. – Считаешь, что слишком хороша, чтобы беседовать по телефону, а в гости вообще уже никого не приглашаешь.

– В данный момент меня беспокоят более серьезные вещи, – отрезала я.

– Разве тебе безразлично, что ты растеряешь всех своих друзей?

– Да никакие они мне не друзья и никогда ими не были. Единственное, что их заботит, – это то, что они могут от меня получить, – отрезала я.

– Это и ко мне относится? – спросила она с обидой.

– Если обувь впору, можешь ее носить, – ответила я.

– Прощай, Жизель. Надеюсь, ты счастлива в своем собственном мире. – И она сердито бросила трубку.

Прошло всего несколько недель, а я уже отвадила почти всех приятелей Жизель, люди эти мне все равно не нравились, а сделала я это в такой манере, которая никому не показалась странной. Бо забавлялся и радовался. Фактически это было единственное светлое пятно за все мрачные дни, последовавшие за нашим визитом в Кипарисовую рощу.

Когда бы я ни звонила, к телефону подходили либо Жанна, либо Тоби. Поля никогда не было. Они тоже разговаривали со мной весьма холодно. Состояние Жизель оставалось без изменений. Тоби, которая больше была склонна к издевкам, чем Жанна, сказала:

– Это ведь только вопрос времени. Надеюсь, смерть твоей сестры не особенно расстроит намеченные тобой планы. Я знаю, как важен для тебя твой календарь светской хроники.

Про себя я думала, что Жизель заслужила эти упреки, но держала язык за зубами, хотя мне все равно было больно. Последний телефонный разговор она завершила так: «Не знаю, почему мой брат не требует, чтобы ты привезла Перл домой, где ей место, но думаю, ему следует это сделать».

Как могла я ей сказать, что Поль не может настаивать на возвращении в дом ребенка, к которому не имеет никакого отношения?

– Побеспокойся о себе, Тоби. По-моему, тебе есть чем заняться, – огрызнулась я и закончила разговор.

На сердце было тошно после этого, и, когда я рассказала все Бо, он печально кивнул.

– Пройдет время, и страсти улягутся, – предрекал он, но мне от этого было не легче.

– Мне иногда кажется, что я попала в паутину, Бо. Чем яростней я пытаюсь освободиться, тем больше запутываюсь.

– Скоро все это кончится, и мы займемся своей жизнью. Вот увидишь, – заверил он, однако у меня такой уверенности не было. Жизнь давно доказала, что способна на разные выверты, когда мы меньше всего этого ожидаем.