Именно об этом они и проговорили сегодня весь вечер Иешуа, Крис и Мари, об изначально заложенном в человеке Знании себя и своих возможностей…

Выходит, не все возможности даны Иешуа. Вот ведь знал же, что нет и не было никакой Службы для не посвященных в тайну времени жителей планеты, никто здесь не знает даже об открытии способа перемещаться во времени, хотя он существует уже пару десятилетий, а невольная оговорка легко вырвалась наружу… Вон как изумилась Мари! Плохо! Неужто расслабился? И это в такой момент…

— Фигура речи, — раздраженносказал Иешуа, понимая, что выпускает пар, что сам ляпнул лишнее — сам и винись, а не срывай зло на близких. — Никто ничего об этом моем потомке не знает. Кроме его гарвардского прошлого. И еще того, что он — твой коллега, Крис. Тоже философ и тоже теолог.

— Я детей не краду, — почему-то по-мальчишески обиделся Крис.

— Поэтому ты со мной, — просто ответил Иешуа. Раздражение уходило. Оставались сила и ненависть.

— И что вы собираетесь делать, Учитель? — все еще обиженно спросил Крис. Нью-Йорк огромен…

— «Кто может уразуметь, что угодно Господу?» — ответил Иешуа словами не раз к ночи помянутого царя Шломо. — Вот телефон… — Он указал на треснутый древний аппарат, висящий на стене у кровати, чудом сохранившийся сегодня в этом обиженном Богом отеле, а точнее, не Богом вовсе, а дремучим и долгим безденежьем. Что, впрочем, тоже от Бога. — Когда придет срок, он зазвенит.

И все уставились на маленькую, с широкой рукотворной трещиной ярко-красную коробочку, прилепившуюся к ярко-желтой стене, как заплатка, как нос клоуна, уставились, ждали: а вдруг и впрямь зазвенит.

И она впрямь зазвенела. Будто по просьбе трудящихся.

Иешуа легко поднялся, словно он точно знал, когда ему звенеть — этому переговорному ископаемому, вынул из него кругляш наушника, вставил в ухо, сказал повелительно жестко:

— Говорите, Ханоцри.

Ни Мари, ни Крис даже на миг не удивились очередному провидению Учителя: то ли не сообразили, что в таком случае следует удивиться, то ли просто привыкли не удивляться. Они молчали и слушали, поскольку, судя по всему, от них всего лишь эти два действия и требовались: молчать и слушать.

— С благополучным прибытием на благословенную землю Америки. — Голос в динамике трещал и сипел. Вероятно, телефон кил на грани смерти, или у абонента на том конце связи было неважно со здоровьем. — Когда желаете встретиться, предок?

— Немедленно, — так же резко ответил Иешуа.

— Вы знаете город? — прохрипел было собеседник, но тут же спохватился: Ах да, я ж забыл, с кем имею дело!.. Диктую адрес. Не боитесь встретиться на моей территории или предпочитаете нейтральную?

— Диктуйте.

Мари лихорадочно шарила в прикроватной тумбочке в поисках чего-нибудь пишущего. Нашарила карандаш, нацелилась на стену: там уже хватало разных телефонов и адресов. Одним больше…

— Вы понимаете, что нейтральная вам не нужна, — неведомый «потомок» железно засмеялся. — Вам моя нужна. Извольте! Только не думайте, что все у вас получится: вы, видно, не учитываете фактор хозяина.

— Я все учитываю. — Иешуа повысил голос. — Не тяните время. Скоро станет светать.

— А я не исчезну с рассветом, — опять засмеялся собеседник. — Я же не вампир… Ну, пишите: Бруклин, из Бруклинского туннеля — по хайвею, никуда не сворачивая, мили через полторы — притормозите. Увидите слева большой серый ангар, на нем вывеска: «Робертсон и сын». Я узнаю, когда вы подъедете. Один придете или с новыми апостолами?

— С апостолами, — ответил Иешуа и вынул наушник, сжал его пальцами — тот треснул, рассыпался. Рассеянно, словно внутренне еще продолжал разговор, взглянул на Мари и Криса. Тряхнул головой, сбрасывая… что?.. наваждение?.. Бросил уже на бегу: — Поехали! Быстро!

И тоже на бегу Мари позволила себе вопрос:

— Кто это был? Дьявол?

— Дьявол? — Иешуа громко сыпался по лестнице, не глядя на ступени, перепрыгивая разом через три. — Вполне вероятно, девочка, вполне вероятно…

А легконогий Крис несся следом и бессмысленно думал: все-таки динамик в этом телефоне сдох. Как все в отеле.

Или вообще в Нью-Йорке?..

С севера Манхэттена на самый юг, в Downtown, под East River по скоростному Brooklin Battery tunnel и — сразу направо, на Gowanus Expressway, и по этому скоростному пути — дальше к югу вдоль грязных портовых причалов по правую руку, а по левую — мимо одинаковых, как близнецы-братья, бетонно-железных ангаров, куда можно загнать и могучие фуры под растаможенный груз, и юркие грузовички под нерастаможенный, контрабандный, и куда при желании влезет пятисотместный сверхзвуковой «боинг», или тяжелый атомный подводный «флингер», или целая армия Тита Флавия, некогда осадившая и сровнявшая с землей вредный город Иершалаим, не любимый Иешуа так же активно, как и Нью-Йорк.