Шрифт:
– Эй, товарищи, вперед!
Это командовал какой-то чумазый, золотоволосый человек, бесцеремонно. расталкивая людей; за ним, расщепляя толпу, точно клином, быстро пошли студенты, рабочие, и как будто это они толчками своими восстановили движение, – толпа снова двинулась, пение зазвучало стройней и более грозно. Люди вокруг Самгина отодвинулись друг от друга, стало свободнее, шорох шествия уже потерял свою густоту, которая так легко вычеркивала голоса людей.
– Должно быть, схулиганил кто-нибудь, – виновато сказал Митрофанов. – А может, захворал. Нет, – тихонько ответил он на осторожный вопрос Самгина, – прежним делом не занимаюсь. Знаете, – пред лицом свободы как-то уж недостойно мелких жуликов ловить. Праздник, и все лишнее забыть хочется, как в прощеное воскресенье. Притом я попал в подозрение благонадежности, меня, конечно, признали недопустимым...
Пение удалялось, пятна флагов темнели, ветер нагнетал на людей острый холодок; в толпе образовались боковые движения направо, налево; люди уже, видимо, не могли целиком влезть в узкое горло улицы, а сзади на них все еще давила неисчерпаемая масса, в сумраке она стала одноцветно черной, еще плотнее, но теряла свою реальность, и можно было думать, что это она дышит холодным ветром. Самгина незаметно оттеснило налево, к Арбату; но это было как раз то, чего он хотел. Тут голос Митрофанова, очень тихий, стал слышнее.
– Всякий понимает, что лучше быть извозчиком, а не лошадью, – торопливо истекал он словами, прижимаясь к Самгину. – Но – зачем же на оружие деньги собирать, вот – не понимаю! С кем воевать, если разрешено соединение всех сословий?
– Ну, это несерьезно, – сказал Самгин с досадой, – Иван Петрович уже сильно надоел ему.
– Нет? Так – зачем?
– На случай нападения черной сотни...
– Ах, да! Н-да... конечно! Вот как... А – кто ж это собирает? Социалисты-революционеры или демократы?
– Не знаю. Мне – сюда, Иван Петрович... Митрофанов схватил его руку обеими руками, крепко сжал ее и, несколько раз встряхнув, сказал не своим голосом:
– Дело – прошлое, Клим Иванович, а – был, да, может, и есть около вас двуязычный человек, переломил он мне карьеру...
– Вы – ошибаетесь, – строго ответил Самгин.
– Прощайте, – сказал Митрофанов, поспешно отходя прочь, но, сделав три-четыре шага, обернулся и крикнул:
– Был!
В ответ на этот плачевный крик Самгин пожал плечами, глядя вслед потемневшей, как все люди в этот час, фигуре бывшего агента полиции. Неприятная сценка с Митрофановым, скользнув по настроению, не поколебала его. Холодный сумрак быстро разгонял людей, они шли во все стороны, наполняя воздух шумом своих голосов, и по веселым голосам ясно было: люди довольны тем, что исполнили свой долг.
Самгин шел тихо, перебирая в памяти возможные возражения всех «систем фраз» против его будущей статьи. Возражения быстро испарялись, как испаряются первые капли дождя в дорожной пыли, нагретой жарким солнцем. Память услужливо подсказывала удачные слова, они легко и красиво оформляли интереснейшие мысли. Он чувствовал себя совершенно свободным от всех страхов и тревог.
«Да – был ли мальчик-то?» – мысленно усмехнулся он.
Сквозь толпу, уже разреженную, он снова перешел площадь у Никитских ворот и, шагая по бульвару в одном направлении со множеством людей, обогнал Лютова, не заметив его. Он его узнал, когда этот беспокойный человек, подскочив, крикнул в ухо ему:
– Хи-хи! А я иду с Дуняшей и говорю ей... Самгин отшатнулся, чувствуя, зная, что Лютов сейчас начнет источать свои отвратительные двусмысленности. Да, да, – он уже готов сказать что-то дрянненькое, – это видно по сладостной судороге его разнузданного лица. И, предупреждая Лютова, он заговорил сам, быстро, раздраженно, с иронией.
– Ну, теперь, надеюсь, ты бросишь играть роль какого-то неудачного беса. Плохая роль. И – пошлая, извини! Для такого закоренелого мещанина, как ты, нигилизм не маска...
Он чувствовал себя в силе сказать много резкостей, но Лютов поднял руку, как для удара, поправил шапку, тихонько толкнул кулаком другой руки в бок Самгина и отступил назад, сказав еще раз, вопросительно:
– Хи-хи?
Самгин, не оглянувшись, быстро пошел дальше, опасаясь третий раэ поймать это отвратительное;
«Хи-хи».
ПРИМЕЧАНИЯ
В двадцатый том собрания сочинений вошла вторая часть «Жизни Клима Самгина», написанная М. Горьким в 1926-1928 годах После первой отдельной публикации эта часть произведения автором не редактировалась.
ЖИЗНЬ КЛИМА САМГИНА (Сорок лет)
Повесть
Часть вторая
Впервые напечатано в собрании сочинений в издании «Книга», 1928, т. XXI. В том же году, с подзаголовком «Вторая часть трилогии «Сорок лет», печаталось одновременно в журналах «Новый мир», №№ 5 – 9, май – сентябрь, и «Красная новь», №№ 5 – 8, май-август. В «Новом мире» опубликована часть текста от начала до слов «– Охота вам связываться..» (стр. 310 настоящего тома), в «Красной нови» – от слов «На Театральной площади» (там же) до конца.