Остаётся лишь гадать, почему действующее законодательство не делает такой же разницы между исходным текстом программы для ЭВМ (который, безусловно, есть результат творческой деятельности) и исполняемым файлом, который обычно и передаётся пользователю в качестве «программы», но является при этом не более чем результатом работы компилятора (компьютерной программы), а не непосредственным результатом творческой деятельности человека.

В противоположность авторско-правовому законодательству, патентное право защищает результаты интеллектуальной деятельности, которые при аналогичном вложении сил могут быть повторены. Прежде всего это изобретения, но не только; в частности, в России патентом могут быть защищены три категории сущностей: изобретения, полезные модели и промышленные образцы. В некоторых других юрисдикциях промышленные образцы выделены в отдельную область права под названием промышленный дизайн (industrial design rights).

Границы применимости патентного права – вопрос очень сложный и неоднозначный. Так, результаты исследований в области математики (в том числе и прикладные) запатентованы быть не могут; в то же время результаты прикладных исследований в области той же химии патентуются просто на ура. Говоря точнее, патентоспособным является новое, неочевидное и полезное техническое или технологическое решение. Патентование научных открытий, математических результатов, а также, что интересно, программ для ЭВМ Патентный закон РФ запрещает в явном виде.

В противоположность авторским правам, права патентные возникают только после прохождения соответствующей бюрократической процедуры и продолжают охраняться только при условии своевременной уплаты патентной пошлины. Срок действия патента заметно короче, чем авторского права: всего 20 лет для изобретения, 10 – для промышленного образца и 5 – для полезной модели.

Интересно, что в большинстве стран (по косвенным сведениям – и в России, хотя из текста Патентного закона РФ это напрямую не следует) само по себе использование запатентованного изобретения – ещё не преступление. Можно годами производить продукцию с использованием изобретения, на которое имеется действующий патент, принадлежащий третьему лицу, и ничего за это не платить, и так до тех пор, пока обладатель патента сам не обратится к производителю с предложением либо заключить лицензионный договор, либо прекратить производство. Использование запатентованной технологии или изобретения для личных некоммерческих нужд согласно действующиему закону вообще не считается нарушением патента.

Еще один интересный факт состоит в том, что (во всяком случае, в России) держателя патента, который уклоняется от заключения лицензионных договоров с производителями при наличии спроса на соответствующую продукцию на рынке, можно принудить заключить лицензионный договор, причем на условиях соразмерной (а не устанавливаемой в одностороннем порядке) денежной компенсации.

Уже выданный патент может быть признан недействительным, если будет доказано, что аналогичное изобретение или другая патентуемая сущность уже существовала на момент подачи заявки и информация об этом была публично доступна.

Коль скоро результаты интеллектуальной деятельности, охраняемые патентом, могут быть получены независимо другими лицами (в чем и состоит их принципиальное отличие от объектов авторско-правовой охраны), всегда имеется вероятность поступления в соответствующий государственный орган более-менее аналогичных независимых заявок. В этом случае «побеждает» та из них, которая была подана раньше. Хрестоматийным считается пример с патентом на телефон: заявка Белла была удовлетворена, а заявка Элиза Грея на аналогичное (хотя и построенное на других принципах) устройство, поступившая всего на два часа позже заявки Белла, была отклонена.

Вообще, патентом (и вытекающими из него возможностями) общество вознаграждает изобретателя не за то, что изобретатель сделал изобретение, а (буквально) за то, что он успел его сделать раньше других. Эта простая мысль вполне способна объяснить, почему права держателя патента настолько скромнее в сравнении с правами держателя копирайта. Если бы не было патентов, изобретатель мог бы держать своё изобретение в секрете, и общество бы не получило к нему доступа, но это не исключает возможности повторения того же изобретения другим лицом (заметим, некоторые изобретения попросту не могли не быть рано или поздно сделаны: тот же телефон тому пример). Отсюда и ограничения по срокам, и обязанности по заключению лицензионных договоров, и обязательность подачи заявки, и пошлины, и все остальные ограничения патентной защиты.

Отметим, кстати, что пресловутое право авторства (то есть право считаться автором) действует и в области патентов, причем является неимущественным и неотчуждаемым, как и в области авторских прав.

Под давлением софтверных монополистов патенты на программы для ЭВМ чуть было не стали в Европе реальностью; во всяком случае, патентные ведомства успели выдать достаточно большое количество таких патентов. Если бы эта практика была легитимизирована, эффект не заставил бы себя ждать. В отличие от авторских прав, права патентные не позволяют третьим лицам создавать аналогичные продукты без соответствующего лицензионного договора. Ясно, что это сделало бы рынок программных продуктов в каком-то смысле уникальным: каждая фирма-разработчик, предлагающая что-то сколь-нибудь новое, на ближайшие 20 лет практически автоматом становилась бы монополистом в данном классе решений. По меркам компьютерной индустрии 20 лет можно считать синонимом слова навсегда.

К счастью, европарламент в итоге отклонил патентуемость компьютерных программ, однако, как утверждают многие наблюдатели, это еще не конец истории.

Так почему же всё-таки я назвал интеллектуальную собственность «врагом»? Подробно об этом – в следующей статье.

В предыдущей статье цикла рассматривались три основных вида интеллектуальной собственности, а также виды прав, не являющихся собственностью (неимущественных).