Ник снова ощутил ритмичные движения ее груди и почувствовал, что его тело реагирует на это ощущение. Она пошевелилась, видимо ожидая, что он отойдет в сторону, но он не двигался. Вид ее влажной кожи и нежно выступающих грудей опьянил его.

Как его может волновать женщина в платье, которое закрывает все ее тело? Неожиданное возбуждение, которое он пытался подавить в Египетском крыле, вернулось к нему с новой силой. Пуля из мушкета могла убить ее раньше, — чем он впервые прикоснулся к ней. Без сомнения он испытал бы тогда такую адскую муку, что даже сейчас ему невыносимо было думать о ней.

— Она чуть не убила вас, — прошептал он.

Джорджиана смотрела на него широко открытыми глазами. Лицо ее горело, руки дрожали, когда она подняла их и надавила на его грудь, чтобы заставить отойти.

— Теперь все кончилось.

— Я так не думаю, Джордж, милый. По-моему, все только начинается. — Он не стал ждать ее ответа и. наклонившись, поцеловал ее в губы.

Она никогда не подходила так близко к мужчине, разве что когда танцевала, но она быстро поняла, что прикосновение руки в перчатке к ее бальному платью не идет ни в какое сравнение с прикосновением мужских губ к ее губам. Губы его были нежными и в то же время достаточно сильными, чтобы разомкнуть ее уста. У нее вырвался короткий приглушенный крик, когда она почувствовала, что его язык медленно проникает в ее рот.

Джорджиане показалось, что ее охватил огонь. Его тело прильнуло к ее телу. Это прикосновение заставило ее забыть о всех правилах хорошего тона, она открыта рот пошире, чтобы ее губы крепче прижались к нему. Ее руки перестали давить на его плечи, а опустились к поясу и обхватили его.

Юбки Джорджианы смялись, и впервые она ощущала прикосновение мужских бедер к своим, это ощущение врезалось в ее сознание, и она вдруг отчетливо поняла, что уже никогда не сможет забыть этого чувства.

Горячая волна возбуждения обожгла ее, когда он принялся жадно целовать ее в губы. Страсть придала ей смелости. Она обвила его руками и прижалась к нему еще сильнее, пытаясь удовлетворить незнакомое безудержное желание. Потом она сунула руки ему под жилет и провела ими по его ребрам.

Неожиданно он поднял голову, так что губы их теперь едва касались.

— О Боже, нет.

Эти слова смутили ее, но она уловила страдание в его голосе. Она вспомнила лорда Силверстона, и ее охватил страх.

— Что случилось?

Он закрыл глаза и оперся о дерево. Джорджиана вытащила руки из-под его жилета и положила сверху ему на грудь. В голове ее промелькнула странная мысль: ее руки вдруг показались ей очень маленькими по сравнению с его телом.

— Что случилось? — повторила она, боясь, что он нашел ее непривлекательной.

Росс сморщился, словно ее голос причинил ему боль. Не отвечая, он отшатнулся от нее, прошел несколько шагов и остановился, не поворачиваясь.

— Я должен найти леди Августу, — сказал он резким голосом.

Смущенная, Джорджиана, боясь спросить, почему он ее поцеловал, и еще больше — почему перестал целовать, ухватилась за эту тему.

— В этом нет необходимости. Леди Августа всегда промахивается.

Ник резко повернулся к ней:

— Всегда промахивается? Вы хотите сказать, что она уже делала это раньше?

— Разумеется. Но не часто. Изредка. Не беспокойтесь. Стрелок из нее никудышный.

— Черт возьми! Вы хотите сказать, что Трешфилд позволяет ей носиться с мушкетом и стрелять в людей?

— Только в тех, кого она считает шпионами. — «Он совсем забыл о поцелуе. Я никогда не забуду о нем». Ник зашагал к дому.

— Я заберу у нее этот мушкет.

— Вы не должны этого делать.

— Я сам знаю, что мне делать.

Джорджиана догнала его и схватила за локоть, но отдернула руку, когда он остановился и внимательно посмотрел на нее.

— Вы не должны этого делать, — повторила она. — Если забрать у нее мушкет, то у нее начнется ужасный припадок. Она визжит, бросается на пол и наносит себе травмы.

— И вы считаете это веской причиной для того, чтобы оставить ее с оружием? О женщины! Ума у них не больше, чем у зайцев.

— Не вмешивайтесь не в свое дело, — сердито проговорила Джорджиана. Похоже, он забыл об их поцелуе, — Это вас не касается.

Он подошел к ней, заставив ее снова отступить к дереву.

— Зато вы меня касаетесь, — тихо произнес он, — нравится вам это или нет.

— Почему? — Голос Джорджианы звучал напряженно. В нем угадывалось волнение.

Должно быть, она напугала его, поскольку он ответил не сразу. Росс сунул руки в карманы, сжал их в кулаки и нахмурился.

— Потому что я обязан Джосу жизнью и потому что это единственное, о чем он меня попросил за время нашего знакомства. Мы немедленно выезжаем в Лондон.

Почему-то ей хотелось услышать от него другой ответ. Желая соблюсти пристойность, она сказала:

— Никуда я не поеду и не пытайтесь еще раз перехитрить меня, ваш номер не пройдет. Тетя Ливи обратит против вас свое ружье. Ну, а если вам все-таки удастся меня обмануть, то Трешфилд и мой отец вас из-под земли достанут.