Я заморгала. Со мной? Все ли в порядке? Как со мной может быть не в порядке — сегодня, сейчас, когда…

Позади недовольно заворчала очередь. Тот грубиян, который толкал меня в спину, теперь кричал, что не намерен стоять до утра на холодном ветру. Я вернулась в смертные земли. Я сейчас не баньши. Я человеческая женщина без вещей и гроша в кармане.

— Н-не совсем, — пробормотала я.

— Какова цель вашего визита в Вольград? — мягко спросил он, убирая ладонь с рукояти торчащего из-за пояса меча. Посиневшие от холода пальцы вцепились в ворот форменной куртки, стараясь покрепче затянуть его, не пустить под одежку холод. Он с трудом заставлял себя стоять прямо, не переминаться с ноги на ногу, хотя, я видела, ему этого хотелось.

Цель! Какая же у меня может быть цель?..

— Найти тебя… — сорвалось у меня с губ прежде, чем я сообразила, чтоговорю.

— Что? — переспросил он, от удивления даже перестав хмуриться. — Меня?

Перед глазами все померкло, а когда зрение вернулось, я стояла возле гамака моей Эйш-тан.

— Как была дурой, так и осталась, — холодно улыбнулась Великая. — Вот, смотри…

Я вгляделась в нить, которую она мне протянула и склонилась в глубоком поклоне.

— Простите. Я ищу Сегока, не знаете такого? Он — родственник моего мужа… — Я выдержала паузу и решила уточнить: — Погибшего мужа. У мужа не было других родных, кроме него…

— Сегока? — стражник нахмурился вновь, между бровей пролегла глубокая морщинка. — Нет, не знаю… Простите. Вам нужно заплатить за вход и пройти до таверны «Серебряное Копытце». Там спросите, да и переночевать вам где-то надо… Солнце садится.

— У меня нет денег, — призналась я. Вот так всегда — даже перед Княгиней говорю, что думаю, не откладывая в долгий ящик. Чего уж перед человеком изворачиваться?

— Как же вы так? — покачал головой он. Очередь нервничала. Стоявший за мной мужчина ругался, что нечего побродяжку в приличный город пускать. Это я-то побродяжка?! Стражник глянул на хама так, что понятно стало, кого и куда нельзя пускать, а потом вновь обратился ко мне: — Что ж делать-то? Не должен я вас пускать. Давайте-ка так… Вы со мной постойте, пока я не сменюсь, а потом пойдем, я вас накормлю и помогу вашего родственника найти. — Он замялся и вдруг покраснел. — Вы только не подумайте чего такого… Я просто… Не дело это, по такому холоду на улице спать, тем более такой молоденькой девушке, как вы.

С тихим звоном упала на дно ящика медная монетка, которую он достал из кармана. Улыбнувшись, он подмигнул мне.

— Во всем должен быть порядок.

Покормит… на холоде… Я хотела возразить — зачем мне, баньши, человеческая еда и тепло? Налетел ветер. Холодно. Похожий холод отозвался где-то внутри меня… Лицу стало непривычно горячо, а мне неловко и стыдно, когда поняла: это не холод, это пустота в желудке. Я голодна. Я мерзну. Я человек.

— Спасибо, — прошептала я и чихнула. Мне оченьхолодно. И оченьхочется есть. — Простите… а вы скоро сменитесь?

— Замерзла? — понимающе спросил он, принимая у грубияна монетку и кивком разрешая ему пройти. Потом оценивающе глянул на меня и в который раз покачал головой. — Напарник мой скоро вернуться должен. Ты уж подожди немного. Не могу я пост оставить, а одну тебя отпускать не хочу.

Помедлив, он бросил очередную монетку в ящик, а потом вдруг начал расстегивать тугие петли на форме, шипя и ругаясь на не поддающиеся его замерзшим пальцам костяные пуговицы.

— Вот, держи, — он накинул нагретую, пахнущую табаком куртку мне на плечи, закутывая меня, словно ребенка. Сам зябко поежился, но тут же, заметив мое невольное движение, твердо произнес: — И не спорь. Нечего тут из себя строить. Вон, синяя вся…

Хотелось сказать, что и он не лучше, но вместо этого вырвалось неожиданно тихое и беспомощное:

— Спасибо…

Под курткой стало тепло. Вот странно — стражник сам замерз, дальше некуда. Не человек — воплощение холода. А куртка теплая, согретая живым теплом. Мелочь, чепуха, но непонятно. Сам холодный, куртка теплая. Почему? Люди очень странные существа, и в большом, и в малом. Но разве для них не загадка мы, Старшие?

Те из смертных, которые проходили мимо меня в город, поглядывали с недоумением, будто мне не место здесь, на воротах. А потом косились на человека в одной рубашке.

Что не так?

Перед глазами закачалась в своем гамаке Ткачиха. Нет, она не вызвала меня к себе, просто вспомнилась.

Для меня все было ясно. Он — последний из Рода, человек, благодаря которому я живу. Я нашла его — неправдоподобно быстро нашла! — и теперь должна позаботиться о своем человеке. Продлить его Род. Да не предложи он мне помощь, сама бы ходила за ним по пятам, выслеживая днем и ночью! Остаться с ним — моя цель на всю жизнь. Всю его жизнь. Нашу. Пока — нашу. Потом придет черед его детей и внуков.