Не знаю, как сам в эти дни выгляжу со стороны, но мужики мои здорово осунулись. Володя очень похудел — ввалились глаза, щеки, скулы резко выступили, туго обтянутые загорелой, до бронзы, кожей. Толя сегодня, по-моему, не в себе: сильно побледнел, лицо — видно даже Через загар — стало землистого цвета. Под глазами — сине-желтые круги. Как я его ни расспрашивал, твердит, что все в полном порядке.

Очень много говорим о еде. Голод это не обостряет, а жить, как нам кажется, помогает.

Сегодня у пас был лишь завтрак: рассчитывали на новый улов, а его нет. Довольно нелогично рыба ведет себя! По-моему, она вовсе не спешит, чтобы мы ее съели… В животе весь день — резкие боли. Видно, привык уже желудок принимать печеную рыбу.

Наутро другого дня — та же картина: всего две рыбешки меньше ладони. Володя расщепил каждую на равные части, а Толя, лежа в доме, говорил, после того как Володя указывал на порцию: "Тебе… Лене… мне…" Так мы делили наш скудный улов.

Только и мечтаем последние два дня о настоящей, большой морской рыбе. Но она водится па глубине, вдали от берега, а лодки у нас нет. Все, можно сказать, есть, а лодки нет…

Впрочем, Володя обещает нам эту рыбу: вот уж который день он возится со своей «камбалоловкой» — принципиально новым устройством для ловли исключительно камбалы. Обещает, что будет действовать эффективно. Мы с Толей скептически наблюдаем за ним.

Хотим большую рыбу!

Мочью разразился настоящий тропический ливень. Волны воды хлестали по дому. Кое-где текло понемногу, но ничего, обошлось: дом и па этот раз выдержал. И огонь тоже уберегли: развели пощедрее пламя и накрыли большим ящиком. Утром его сняли и увидели живые, будто дышащие, угли. Только вот жарить на них опять нечего…

Дом наш стал обиталищем несметной рати насекомых. Вверху и по склонам, среди ветвей, пауки разных размеров — белые, серые, черные — плетут свою серебристую легкую ткань. Снуют вверх и вниз по ветвям жуки, которых я прежде не видел, — устрашающие усачей с антеннами, в два раза превосходящими по длине их самих.

Незнакомые бронзовики, закамуфлированные черными и серыми пятнами: как бронемашины в летний период войны. Жуки, будто отлитые из вороненой, иссииня-черной стали. Каждый из них усердно трудился, куда-то спешил, что-то тащил, с кем-то сражался. Ну и, конечно, неисчислимое муравьиное царство, мельтешащее в своей беспорядочной суете. Конечно, назойливые, зудящие возле ушей комары. Конечно, мухи в огромном количестве и всевозможная мелкая мошкара, умеющая незаметно появляться и больно кусать.

Все это вместе с нами обитает в нашем зеленом доме.

Толя ходит хромая — распорол себе пятку. Третий день ступает изящно, опираясь лишь на носок. Рана довольно глубокая. У Володи порез на ноге. У. меня на голени тоже глубокая ссадина: наверное, шрам надолго останется. В общем, все мы тут немного изранены. Морская вода разъедает болячки, не дает зажить, хотя солнце и сушит их очень быстро.

Коваленко сделал три великолепнейших крючка — ^ сплющенных на конце, изящных, с острыми зазубринками. Вполне товарный вид! Только шляпки выдают, что они — из гвоздей. Гвозди соответственно достали из ящика.

Зато за эти шляпки очень удобно привязывать леску. С ней проблемы нет — находим обрывки сетей, распускаем их. "Было бы время, — говорит Коваленко, — мы бы еще не то сделали…"

Да, дня нам не хватает, но я думаю о другом: было бы время, Коваленко из бочкового обруча сумел бы сделать пищаль. Тогда мы смогли бы пойти на уток. Если бы пищаль подвела, Коваленко соорудил бы ружьишко получше.

Конечно, повезло, что у меня такие друзья. Умельцы оба. Володя фонтанирует инженерными идеями и беспрестанно, не ведая устали, внедряет их в нашу островную жизнь. Правда, некоторые из них не успевают вызрёть, как он, с щедростью спешащего гения, оставляет их, чтобы с прежним жаром взяться за новые.

Вот еще одна грандиозная идея: "Из нашего болота, по-моему, метан выделяется. Как бы его собрать? Взять, шарахнуть тогда — и об огне беспокоиться больше не надо…"

Толя возится потихоньку будто бы сам по себе, а потом приносит очень важные, нужные вещи.

И вот событие дня: готова Володина «камбалоловка». Это маленький плотик со стойкой, на которую вдоль длины намотана леска. От нее отходят боковые нити с крючками, которые сделал Толя.

Идея такова: как только рыба проглотит крючок с наживкой (это мантия мидии), плотик, по замыслу изобретателя, или сильно накренится, или перевернется. Возможно, частично уйдет в воду. Тут только подплывай и бери рыбу руками. Вот такая замечательная идея! Особенно мне нравится: "Подплывай и бери руками"…

Спрашиваю: "А как ты будешь снимать ее в воде и тащить вплавь?" До берега не менее 150 метров! Пищулин: "Я поплыву к ней с ножом".

Очень любопытно поглядеть на такую рыбную ловлю. Вероятно, будет сходство с охотой на аллигаторов в Южной Америке.

Мы довольно далеко поставили «камбалояовку» от берега. Потом сели и стали ждать, не сводя с нее глаз. Течение потихоньку волокло ее вдоль линии берега. Прошло полчаса. Ребята поплыли посмотреть — может, уже есть что-нибудь.

Я вижу с берега, как они долго возятся, выбирая лесу — в ней ровно пятнадцать метров: как раз до самого дна. И вдруг радостный вопль: "Есть!!" Я не поверил еще — так легко ошибиться в воде…