Раскачиваясь на лямках парашюта, я осмотрелся и обнаружил, что завис над территорией врага. Помог ветер, который все дальше относил меня в сторону своих. Но вдруг заметил, что с левого бока появился «фоккер». Видя мою беззащитность, фашист решил не спеша расстрелять меня в воздухе.

А воздушный бой продолжался. Я успел заметить, как два истребителя с трехцветным коком винта вели бой с двумя ФВ-190. Один «фокке-вульф» задымил и пошел к земле. Тем временем стрелявший по мне самолет делал маневр для повторной атаки. Покончив со вторым фашистом, пара французских летчиков устремилась за ним и не дала возможности немцу расстрелять меня в воздухе. Когда французы пролетали мимо, я увидел на фюзеляже одного самолета цифру «11». Это был «ястребок» лейтенанта Дюрана! От радости я закричал, словно он мог меня услышать: «Мерси, шер ами!» Дюран сделал еще несколько кругов надо мной, а затем развернулся в сторону своего аэродрома. Видно, кончалось горючее.

Когда я приземлился в кустах боярышника, поцарапав ноги и лицо, увидел неподалеку лейтенанта-пехотинца с автоматом на изготовку.

— А ну-ка, фриц, топай сюда!

Я не спеша подошел и успел только сказать:

— Я не фриц, а советский летчик…

В глазах у меня потемнело, изо рта пошла кровь и я опустился на землю, подбежали красноармейцы, командиры и наперебой начали рассказывать об этом воздушном бое и о моем таране. Оказывается, они все видели с земли. Даже подсчитали количество сбитых самолетов — девять.

Медсестра сделала перевязку, Фашистская пуля прошла в двух сантиметрах правее позвоночника, пробила легкое и вышла под мышкой правой руки. Меня уложили в кузове грузовика на охапку сена и отправили в медсанбат.

2 сентября всех раненых на автобусе повезли на железнодорожную станцию для эвакуации в тыл. По дороге нам встретилась колонна автомашин. Счастливый случай! Оказалось, личный состав и штаб полка переезжали на новое место, Я попросил шофера остановить автобус, с трудом вышел, и однополчане сразу узнали меня.

— Ну как, с нами двинешь или в тыл поедешь? — спросил заместитель начальника штаба.

— Конечно, с вами! — обрадовался я.

Товарищи и друзья встретили меня радостно и немного удивленно.

— Коля, а ведь мы тебя похоронили. И салют даже из пистолетов дали. Вот, ведь, какая оказия-то вышла… Ну, значит, жить долго будешь.

Через месяц я снова был в боевом строю».

На смоленской земле уже в первый день наступления наши солдаты и офицеры проявляли героизм и мужество. Среди них особенно отличились воины 10-й гвардейской армии коммунисты старший лейтенант И. Поворознюк, командир взвода 119-го отдельного стрелкового полка гвардии лейтенант А. Сосновский. Танкист Поворознюк отличился в районе деревни Веселуха. Его экипаж в неравном бою уничтожил несколько огневых точек, танк и два самоходных орудия гитлеровцев. Сосновский храбро дрался в районе населенного пункта Буда. Вместе с боевыми друзьями он отбил несколько контратак фашистов, но не оставил занимаемую позицию. В неравном бою он погиб, но до конца выполнил свой воинский долг. Обоим воинам было присвоено высокое звание Героя Советского Союза.

Наступление на направлении главного удара возобновилось, однако достичь существенных результатов не удалось.

Ожесточенное сопротивление фашистов и тяжелые условия лесисто-болотистой местности сказывались на темпах наступления. И все же советские воины умело обходили опорные пункты, теснили гитлеровцев, овладевая одним рубежом за другим. Высокое умение действовать в сложных условиях проявили подразделения 1-й штурмовой инженерно-саперной бригады при захвате опорного пункта на высоте 233 в районе населенного пункта Гнездилово.

И случилось это при необычных обстоятельствах. Трое суток наша пехота атаковала противника, оборонявшего эту высоту, но безрезультатно.

Солнце уже клонилось к закату, когда мощное солдатское «ура» взметнулось над окопами. Это в рукопашную схватку с врагом, в который уже раз, бросились подразделения майора Ф. Белоконь и капитана Д. Евтушенко.

Воздух, раскаленный летним зноем и жаром боя, посеревший от пыли и дыма, постепенно стал проясняться. Земля продолжала дымиться, смрадно чадили подбитые танки, повсюду горела сухая трава.

И вот в наступившей тишине пехотинцам и артиллеристам вновь стали слышны гул авиационных моторов и очереди пушек и пулеметов в вышине: в вечернем небе с новой силой разгорался воздушный бой.

Сначала было трудно различить, где наши, а где немецкие самолеты. Но вот эта карусель маленьких серебристых крестиков в вышине стала распадаться, и одна за другой машины устремились вниз. Приглушенный расстоянием, гул моторов перерастал в могучий рев, И вдруг все увидели, что за четверкой фашистских истребителей мчится всего лишь один краснозвездный «ястребок».

Один против четырех?

Снова послышалась пулеметная очередь. Теперь было отчетливо видно: стрелял советский истребитель. Огненная трасса пуль резанула по одному из «мессеров», который задымил и, переваливаясь с крыла на крыло, врезался в землю за лесом, взметнув вверх столб огня и дыма.

— Ура! Сбил! — ликуют наши солдаты.

Снова очередь «яка», и второй фашист упал на лес.