— А где ты деньги взял?

С дуновением вампирского ладана Айви оказалась рядом со мной. Вытащила бумагу из моих ослабевших пальцев и вы­таращила глаза.

Квен переступил с ноги на ногу, тихо скрипнув ботинками.

— Всего хорошего, Дженкс, — сказал он. — Работать с то­бой было весьма поучительно.

— Стоп, а ну-ка погоди, — потребовала я. — Где ты взял деньги?

Дженкс осклабился:

—Рэйч, квартплата первого числа каждого месяца. Не вто­рого, не третьего, не в первую пятницу — ровно первого числа. И надеюсь, что переосвящение церкви вы тоже оплатите.

Квен беззвучно сошел со ступеней. По дорожке шла Кери, и эти двое обменялись настороженными и осторожными сло­вами. У нее в руках была накрытая тарелка — пирог, наверное. Она оглянулась, поднимаясь по ступеням, и я посторонилась, давая ей дорогу. Но Айви была настолько поражена, что не дви­нулась с места.

—Ты мне перебил цену? — крикнула Айви, и Кери про­скользнула между нами двумя в святилище, Рекс вилась у ее ног. — Так это против тебя я играла? Я думала, это моя мать!

Щелчок дверцы у машины Квена был заглушён шумом дож­дя, но Дженкс мне так пока и не ответил. Квен глянул на меня поверх своей машины, потом сёл и уехал.

— Пикси, черт тебя побери! — крикнула я. — Отвечай, за­раза! Где ты взял деньги?

— Я... ну, мы с Квеном одну работу провернули.

Гул мужских голосов Кизл и Дэвида стал сильнее, и я зак­рыла дверь, оставив на улице сырую ночь. Дженкс сказал «ра­боту» а не «задание». Разница.

—Что за работа? — спросила я настороженно.

Если пикси может летать с виноватым видом, то именно это сделал Дженкс.

—Да ничего особенного, — сказал он, мелькнул мимо нас с Айви и влетел в святилище. — Ничего такого, что все равно не произошло бы.

Я прищурилась, пошла за ним к гостям, по дороге положив колпак Кери на пианино. Айви шла вплотную за мной.

—Так что ты сделал, Дженкс?

—Только то, что все равно бы случилось, — жалобно захны­кал Дженкс, рассыпая на бильярдный стол зеленые искры. — Мне нравится жить там, где я живу, — сказал он, вставая за бо­ковой лузой в позу Питера Пэна. — А у вас двоих мозги с таким вывертом, что вам доверять судьбу моей семьи нельзя. Вот спро­сите прямо тут кого хотите — все со мной согласятся!

Айви возмущенно фыркнула и повернулась к нему спиной, но видно было: она рада, что новый домовладелец — не ее ма­тушка.

—Дженкс, что ты сделал? — спросила я настойчиво.

Глаза у Айви сузились от внезапного озарения. С быстро­той, которую я сочла бы невероятной, если бы не видела сама, она схватила кий и хрястнула им по столу в дюймах от Дженкса. Пикси взлетел, едва не врезавшись в потолок.

—Ах ты жук навозный! — крикнула она, и Кери, подхватив Кизли и пирог, направилась в кухню. — В газете сказано, что Трента выпустили!

—Что?! — Я в возмущении посмотрела на парящего под потолком Дженкса.

Кизли остановился на миг в коридоре и пошел дальше. Дэ­вид уронил голову на руки — боюсь, он старался не засмеяться.

—Отпечаток пальца, который остался от Бретга, утерян, — сказала Айви и хлестнула кием по балке — Дженкс перелетел на другую. — Обвинения сняты. Кретин ты, пикси! Он же Бретта убил. Она его взяла, а ты помог Квену его вытащить?

—Ну-у-у,— заворчал он, перелетая мне на плечо в поисках защиты, — я должен был что-то сделать, чтобы спасти твою гладкую шкурку, Рэйчел. Трент вот-вот-вот готов был тебя убрать. — Он повысил голос в горячности:— Арестовать его на его собственной свадьбе — это был идиотизм, и ты это знаешь,

Рэйчел!

Моя злость испарилась, когда я вспомнила выражение лица Трента в момент щелчка наручников. Черт побери, как это было приятно!

—Ладно, здесь я с тобой соглашусь, — ответила я, пытаясь разглядеть его у себя на плече. — Но зато как это было здорово! Видел ты морду Элласбет в этот миг!

Дженкс засмеялся, сложился пополам.

—Ты бы видела ее папочку. Бог ты мой, он был огорчен сильнее, чем папаша-пикси с восемью выводками дочек!

Айви положила кий на стол и успокоилась.

—А я этого не помню, — сказала она тихо.

Ее провалы в памяти мне не нравились, и я, пытаясь не вспоминать, что у меня тоже куски той недели куда-то выпали, посмотрела на вернувшихся Кери и Кизли — пирог практически пылал от свечей, которые они в него воткнули.

Я не могла продолжать злиться, когда они все запели «с днем рождения», и снова навернулись слезы — оттого, что в моей жизни столько народу, который меня любит настолько, что готов притворяться, будто все хорошо, когда это не так. Кери постави­ла пирог на кофейный столик, и я только на миг задумалась о своем желании. Оно было всегда одно и то же с тех пор, как по­гиб мой отец. Закрыв глаза от дыма, я задула свечи. Глаза жгло, и я их вытерла, и никто ничего не сказал, все только дружно захло­пали и принялись выспрашивать, что я загадала.