На лбу Олега забилась тонкая синеватая жилка. Она всегда проступала на этом месте, когда он сильно нервничал или злился. Мила видела, что Романцу очень хочется ударить ее и он сдерживался с неимоверным трудом. Наконец он сильно выдохнул, куснул свою нижнюю губу и, пытаясь сохранить невозмутимость, сказал:

– Конечно же, я уйду, но… чуть позже. Нам надо поговорить еще кое о чем.

– Нам не о чем говорить, Олег! – возразила она и демонстративно отвернулась от него.

– Ошибаешься! – Он резким движением развернул ее к себе, больно сдавив ей плечо. – Нам надо поговорить о… «Фрезии»… Слышала о такой?

– Слышала. И что? – Мила оставалась спокойной и безразличной.

– Как это что? Это же явный плагиат! Тебя не может не волновать прыть этой Олеси Параскевич!

– Не поверишь, но меня ее прыть волнует не слишком. То есть лучше бы, конечно, этой «Фрезии» не было, но… раз уже есть – пусть будет…

– Нет… – Олег тряхнул головой. – Тут что-то не так… Ты столько сил вложила в свою ткань, и вдруг… Что случилось, Мила?

– Я хочу отойти от этого дела.

– Отойти? Почему?! – Лицо Романца выражало такое уморительное недоумение, что Мила с трудом сдержала улыбку, понимая ее неуместность в данной ситуации.

– Я собираюсь выйти замуж, Олег, – сказала она. – Я хочу семью, ребенка, то есть простых человеческих радостей.

– Замуж? За этого?!! – Романец руками попытался изобразить крупную неказистую фигуру Цебоева. – Да ты врешь!! Специально, чтобы меня помучить…

– Нет, Олег. Возможно, тебе трудно в это поверить, но… В общем, я люблю его.

– Нет… Этого не может быть… Ты же совсем недавно любила меня, Милка!

– А ты любил всех женщин вокруг!

– Но он… твой сыщик… он такой же мужик, как и все… Разве что бабы на нем гроздьями не виснут, потому что… В общем, ты и сама понимаешь, почему! Но, уверяю тебя, любой мужчина найдет, где и с кем, помимо любимой жены… Ты уж не обольщайся на его счет. Все мы одним миром мазаны!

– Да пошел ты! – выкрикнула Мила и опять отвернулась от него к окну, на котором так и не опустила жалюзи. В помещении салона стало очень жарко. То ли оно нагрелось от бьющего в окно солнца, то ли разогрели бушующие в нем страсти.

Какое-то время за ее спиной не раздавалось ни звука, потом Романец сказал:

– Хорошо, оставим в покое сыщика. Давай поговорим о твоей ткани.

Мила развернулась. Почему бы не поговорить? В самом деле – может быть, предложить салон ему?

– Ты наверняка слышала, что в это воскресенье в Петродворце состоится большое народное гулянье со всяческими шоу и, в частности, показом моделей Параскевич.

– Да, я знаю об этом, – согласилась она. – И что?

– А то. Освещать сие событие предложено Анастасии Терлеевой из «О’кейной жизни»… Ты ее знаешь…

– Еще бы… Она же моя соседка по двору и… твоя любовница в придачу…

– Мила! У меня нет любовниц!

Лицо Романца выглядело настолько правдиво, что Мила, громко рассмеявшись, проговорила:

– Да ну?!

– Напрасно хохочешь, между прочим! С любовницами обычно бывают продолжительные связи. А у меня их нет ни с кем! Так только, разовые контакты… Потому что для меня ты…

– Оставим это, – перебила его Мила. – Ты что-то начал говорить о Терлеевой и Параскевич.

– Да… – спохватился Олег. – Так вот, Насте заказали восторженную статью, а она собирается написать разоблачительную.

– В смысле?

– Она тоже понимает, что «Фрезия» – это не что иное, как твоя «Ива». Настя сейчас по-тихому занимается журналистским расследованием и кое-что уже нарыла. В общем, готовит крупный скандал, что может помочь тебе наконец здорово продвинуться в мире моды. Те, кто уже собрались делать заказы Параскевич, они… Ну… ты меня понимаешь?

– Понимаю, – кивнула Мила.

– Ну и отлично! Терлеева очень хочет поговорить с тобой, чтобы уточнить кое-какие детали. Ты можешь принять ее для делового разговора?

– Мне ничего не нужно, Олег. Я уже сказала, что собираюсь замуж и…

– Собирайся! Выходи! Черт с тобой! – раздраженно крикнул он. – Но ведь твоя авторская разработка, в которую ты вложила всю свою душу, может наконец прогреметь на весь Питер и вообще… на всю страну… Это никак не помешает твоему замужеству! Понимаешь, у тебя все может наконец сложиться хорошо: и личная жизнь, и творчество, и бизнес…

– Тебе-то что за дело? – с большим подозрением спросила Мила.

– Во-первых, я за то, чтобы восторжествовала справедливость… Вернее, это во-вторых… А что «во-первых», я уже сто раз сказал: я люблю тебя, Мила, и хочу, чтобы все у тебя было хорошо.

– Допустим… Хотя верится с трудом… А зачем все это Терлеевой? Не проще ли заработать звонкую монету с помощью хвалебной статьи?

– Дело в том, что Настя… Анастасия… Она хочет, чтобы мне было хорошо…

– То есть?

– То есть… она меня любит… Сказала, что после разоблачения Параскевич я, возможно, заслужу у тебя прощение…