— Да, Крастонов. Вы свободны. Отныне по делу вы будете проходить только в качестве потерпевшего и, отчасти, свидетеля. Точнее, более будете свидетелем по делу об убийстве и изнасиловании Вашей знакомой Болышевой, и лишь отчасти потерпевшим в отношении самого себя. Вас ведь тоже пытались убить…

— Вы это серьезно?

— Более чем. Вот копия постановления об освобождении вас из-под ареста. Первый экземпляр уже ушел в СИЗО, и я сейчас расписался у конвоя, что получил вас в целости и сохранности. Вещи какие-нибудь из камеры вам нужно забирать?

— Какие вещи? — растерянно произнес Крастонов. Губы его задрожали, а глаза наполнились слезами.

Он буквально выхватил лист бумаги из рук следователя и стал читать напечатанное, не соображая, что держит постановление перевернутым. Отшатнувшись от протянувшейся на помощь руки следователя, он спохватился и развернул листок.

— … Освободить— … дважды произнес он вслух, шевеля непослушными губами. — Я свободен? Я могу сейчас идти домой?

— Да. Я вызову вас повесткой для проведения повторных очных ставок с подозреваемыми. Я все-таки изобличу этих подонков, чьими бы детьми… Э-э-э, отдайте копию постановления. Это следственный документ, который должен содержаться в деле, куда вы его прячете?

— Да, извините меня… Я немного… Я вам очень… Извините… вы настоящий… Спасибо вам огромное… — все эти обрывки фраз Крастонов произносил, уже пятясь спиной к двери, — до свидания.

И лишь открыв дверь, он остановился и строго посмотрел на Зотова.

— Вы ведь докажете их вину?

— Докажу. Обязательно докажу.

На тротуарах еще лежал снег, но все признаки указывали уже на скорый приход весны. По городской улице в легком пальто и без шапки, не спеша, шел Крастонов.

С той поры прошло уже полгода. По настоянию родителей Крастонов взял академический отпуск и почти сразу же уехал пожить к родственникам во Владимир. Оставаться в городе, бурлящем от слухов и пересудов, было попросту опасно. В суд для рассмотрения уголовного дела по обвинению убийц и насильников его должны были вызвать повесткой. Но вызова все не было, а родители на этот счет молчали. И Крастонов решил вернуться домой.

Мартовский снег еще держал город в своих цепких объятиях. Крастонов решил пройтись от вокзала по легкому морозцу, приятно щекочущему щеки, пешком.

Стояло раннее погожее утро, и прохожих на улицах было мало. Крастонов решил срезать путь, пройдя дворами на следующую нужную ему улицу, и зашел в арку проходного двора. Навстречу ему с лаем бросилась крохотная черная собачонка.

— Фу, Геля, фу, — девушка в белой курточке и розовой пушистой шапочке грозно надула заалевшие от морозца щеки, но у нее это получилось не очень-то убедительно.

— Ух, какая ты красавица, — сказал Крастонов, обращаясь к собачке, но мимолетно посмотрев в этот момент на девушку, лицом напомнившую ему погибшую Лену.

Геля тотчас начала вилять хвостом и тереться о его ногу.

— Извините, она вовсе не злая, — произнесла девушка, — пошли, Гелька.

— Да, я вижу, — Крастонов посмотрел им вслед.

Лицо его исказила гримаса — волной нахлынули воспоминания. Парень приостановился и тяжело опустился на скамейку, даже не попытавшись смести с нее жесткий заледенелый снег.

Людей становилось все больше — кто-то уже спешил на работу, кто-то бежал трусцой «от инфаркта», тогда это было повальным увлечением.

Мимо по проезжей части катил тележку мужчина в поношенной серой каракулевой шапке и в стареньком, но чистом и аккуратном пальто. На тележке лежали перевязанные бечевкой кипы использованного картона, а сбоку в матерчатом мешочке позвякивали бутылки.

«Этот с утра уже на похмелку зарабатывает, — неприязненно подумал Крастонов, — развелось же их в последнее время».

Вдруг что-то в облике раннего прохожего показалось ему очень похожим. И это угловатое лицо, и длинный хрящеватый нос, и слегка прищуренные глаза. Он присмотрелся к мужчине повнимательнее.

— Зотов? — Крастонов рванулся со скамейки вслед за мужчиной, — Зотов! — уже более уверенно закричал он.

Мужчина остановился и обернулся.

Да, это был он — Зотов, следователь областной прокуратуры, который вел дело Крастонова. Лишь изрядно похудевшее лицо дополнила редкая курчавившаяся бородка.

— Зо-отов, — протянул растерянно Крастонов, — следователь…

— Да, Зотов, — спокойно ответил мужчина. — Но — бывший следователь… А ты ничуть не изменился, Крастонов, в отличие от меня… Что, удивлен?