– Не валяй дурака, Валентин! Машка на Андрея очень хорошо влияет. И я, представь, рада, что они целуются!

– Как целуются?

– Так! Как все влюбленные! – рассмеялась Катя.

– Какие еще влюбленные?

– Да что в этом удивительного? У них такой возраст! И чем решительнее Вера будет запрещать им встречаться, тем меньше в этом преуспеет. Запретный плод всегда сладок.

– А Вера, значит, запрещает? – задумчиво проговорил Валентин.

– Валь, да ты что, не слушал меня, что ли? Я тебе уже который раз говорю, что Кудрявцева считает Андрюшку алкоголиком и поэтому не разрешает Машке с ним встречаться. Глупость, да?

– Ну… почему… Веру как раз можно понять… и я думаю, что Андрея надо убедить оставить девочку в покое!

– Но почему? – Катя уже разозлилась на мужа до предела. Ну можно ли быть таким бесчувственным!

– Катерина! Вспомни классику! – Валентин наконец тоже разволновался, что бывало с ним крайне редко, и даже вскочил со стула. – Ты же знаешь, что бывает, когда родители против! Нет повести печальнее на свете… ну… и дальше по тексту… Ты этого хочешь, да?

– Но против-то одна Вера! Я даже со Славкой разговаривала. У него никаких претензий к нашему сыну нет.

– Славка – Славкой! Но если за дело взялась Вера, то она ни перед чем не остановится. Ты же ее знаешь лучше меня! Она настроит детям таких препятствий и преград, что они от безысходности с большим удовольствием на пару отравятся.

– Валь! Ну что ты такое говоришь! – Катя укоризненно взглянула на мужа.

– Я дело говорю! – ответил он. – Надо срочно Андрюху переориентировать! Знаешь, у нашего юриста есть дочка! Ксюха! Хорошенькая – страсть! Надо Андрея с ней познакомить! И чем скорее, тем лучше!

Валентин с сосредоточенным лицом вышел из кухни, отказавшись от второго, а Катя стала вспоминать, как месяц назад Андрей явился домой очень поздно и совершенно в непотребном состоянии. Он тоже отказался от любимого пюре с котлетами, лег на свою тахту, очень громко и страшно фальшиво спел песню Высоцкого «Если друг оказался вдруг и не друг и не враг, а так…» и почти сразу забылся тяжелым неспокойным сном. Он без конца просыпался, порывался куда-то идти, что-то бессвязно бормотал и отвратительно сквернословил. Часа в три ночи сын наконец угомонился, и измученные родители тоже смогли чуть-чуть подремать перед работой, просыпаясь и дергаясь от каждого его резкого крика.

Следующим вечером Андрей явился домой еще позже, чем накануне, и в состоянии уже абсолютно невменяемом. Он ничком рухнул на пол прямо в коридоре, и было непонятно, как он вообще дошел до квартиры и как умудрился открыть ключом дверь.

Катя с Валентином в четыре руки перетащили сына на тахту, и на этот раз их бдение у дверей его комнаты продолжалось до самого утра. Утром ни о какой школе не могло идти речи. Андрей совершенно не протрезвел. Родителям показалось, что его состояние к утру стало гораздо хуже, чем в тот момент, когда он ночью явился домой.

Валентин вызвал к сыну врача из наркологического центра. Явилась бригада специалистов по прерыванию запоев на дому. В Андрея вогнали содержимое огромной капельницы с дьявольской смесью препаратов, и он заснул мертвым сном почти на сутки. Молодой симпатичный врач посоветовал родителям привести к ним в центр очнувшегося сына, но, придя в себя, Андрей от этого наотрез отказался. Так же наотрез он отказался объяснять Кате с Валентином, что с ним произошло.

Катя потрясла перед его носом объемистой миской, в которую были свалены ампулы и бутылочки от лекарств, которые пришлось ему ввести в вену, но почему-то большого впечатления на Андрея они не произвели.

– Я же сказал: этого больше не повторится, – угрюмо бросил он, и больше ни одного слова родители не сумели из него вытянуть.

Теперь Катя жалела, что рассказала об этом Вере. Слишком уж она тогда была переполнена этим неординарным событием. Ей хотелось участия и сочувствия. В тот момент подруга в полной мере предоставила ей и сочувствие и участие, но теперь препятствовала встречам детей. А Машка Кудрявцева Кате нравилась. Девушка не была красавицей. Она была высокой, в родителей, но все равно трогательной: худенькой, прозрачной, с огромными и очень темными очами, в отличие от Веры, глаза которой напоминали по цвету прозрачный медовый янтарь. Маша больше походила на отца – яркого темноглазого брюнета Славу.

Восемнадцать Андрею будет только через год, да и Машке – тоже, спустя месяц после него. Жениться, конечно, рановато, но она, Катя, ничего не имела бы против, если бы дети приняли такое решение. С Машей Кудрявцевой ее сын будет счастлив. И никаких посторонних Ксюх им и на дух не надо!

– Они будут встречаться только через мой труп! – сказала Вера и взялась за голубые пижамные брючки.

Слава залюбовался ее сильным розовым телом, улыбнулся и сказал совершенно невпопад: