— Думаю, это очень важно, — кивнул старый Энди. — Лично я не верю, что преступление совершил Ковальчик. А если это сделал не он, значит, кто-то другой в этом богом забытом месте.

— Почему вы утверждаете, что виновен не Ковальчик, судья Уэбстер? — всполошился Эдамс.

— Потому что, — ответил старик, — я верю его истории.

— Но улики…

— Это ни к чему нас не приведет, — прервал его судья Шинн. — Джонни, ты и рта не открываешь. О чем ты думаешь?

Джонни нахмурился:

— Возникает любопытная ситуация. Если она сохранится…

— В каком смысле любопытная? — осведомился Пиг.

— Сегодня давали показания семь человек — четверо жителей Шинн-Корнерс и трое посторонних. Из них шестеро не могли убить Фанни Эдамс. Возьмем сначала троих посторонних. Доктор Кушмен из Комфорта…

— Надеюсь, вы не подозреваете старого дока Кушмена? — фыркнул Пиг. — Он такая же угроза для Шинн-Корнерс, какой был доктор Дафоу для Колландера в Северном Онтарио! [32]

— Подозрение — не то слово, — сказал Джонни. — Это математическая проблема. Нужно исключить определенное число не подозреваемых, а просто факторов. Согласно показаниям доктора Кушмена, в субботу он принимал пациентов примерно от часа до пяти. После этого мы сделали перерыв, и я позвонил его медсестре, притворившись пациентом, который приехал в приемную Кушмена в Комфорт в субботу в четверть третьего, но не смог войти, так как дверь была заперта. Сестра с возмущением ответила, что в четверть третьего приемная была открыта, что она и доктор находились там, и что у дома стояла машина Кушмена, которую я должен был видеть. Она кое-что добавила, но с меня было довольно. В субботу в два тринадцать, когда убили Фанни Эдамс, доктор Кушмен был в Комфорте. Значит, его можно вычеркнуть. Второй посторонний — я сам…

— Вы?! — воскликнул Феррис Эдамс.

— А почему нет? — усмехнулся Джонни. — Тем более, что мое алиби подтверждает верховный судья Луис Шинн. В субботу в два тринадцать я вместе с вышеупомянутым видным юристом шлепал по лужам под проливным дождем между Лягушачьим прудом и Священным холмом. Мы не могли находиться дальше чем в трех пятых мили от пруда, а это означает, что в тот миг, когда кочерга опустилась на голову бедной старой леди, от Шинн-Корнерс нас отделяли почти две с половиной мили.

— Мне остается только поблагодарить Эмили Берри, — сказал Эдамс, — несмотря на ее словесный понос.

— Да, Эмили Берри подтверждает ваше заявление, что в субботу в половине третьего вы нашли ее записку под дверью вашего офиса, позвонили ей и выехали в Шинн-Корнерс. Значит, вы не могли находиться в двадцати восьми милях отсюда всего лишь семнадцатью минутами раньше.

Теперь, — продолжал Джонни, — перейдем к местным жителям, которые давали сегодня показания. По словам Берни Хэкетта, в субботу в два часа дня он покинул контору Лаймена Хинчли в Кадбери. По его расчетам, в два тринадцать он должен был находиться милях в девятнадцати от Шинн-Корнерс. Я позвонил в офис Хинчли, и он подтвердил, что Хэкетт ушел оттуда в субботу около двух. Значит, Хэкетт не мог убить Фанни Эдамс.

Судья Шинн подтверждает мое алиби — следовательно, я подтверждаю его. Конечно, мы могли вместе проломить голову тетушке Фанни и подстроить алиби друг другу, но даже эта притянутая за уши теория может быть опровергнута. Ковальчик проходил мимо нас по дороге, когда мы направлялись в Шинн-Корнерс, и мы все еще находились почти в двух милях от деревни.

Вы, Эдамс, подтвердили пребывание Эмили Берри в приемной доктора Каплана в Кадбери, когда позвонили ей в половине третьего, и я уточнил это в офисе Каплана.

Сегодняшние показания Сэмюэла Шира ограничивались банкой из-под корицы и деньгами, так что формально его еще предстоит исключить. — Джонни улыбнулся. — Но почему-то мистер Шир меня не слишком беспокоит.

— Иными словами, — сказал судья, — из тридцати пяти человек, составляющих население Шинн-Корнерс, включая Мерритта Пэнгмена, находящегося где-то в Тихом океане, семеро исключены благодаря сегодняшним показаниям и твоим проверкам, Джонни, — Берни Хэкетт, я, Эмили Берри и ее четверо детей.

— Остается всего лишь исключить еще двадцать восемь. — Джонни потянулся и зевнул. — Должен сказать, наш образ жизни несколько утомителен. Кто за то, чтобы сыграть в покер?

Первым свидетелем во вторник утром был Питер Берри.

Толстый лавочник, более чем когда-либо походивший на Уильяма Дженнингса Брайана, принес присягу и сел на свидетельское место, стараясь держать под контролем свою улыбающуюся физиономию. Джонни видел, что он нервничает, словно быть опрашиваемым в присутствии клиентов сулило неприятные перспективы. Берри все время откашливался и вытирал лоб.

После отъезда жены и детей в седане к дантисту в субботу, заявил Берри, он работал в лавке. Приблизительно без четверти два лавка опустела, и он с Кэлвином Уотерсом отправился в соседний гараж посмотреть, что случилось с его новым грузовиком.

— Утром Кэлвин вернулся после доставки товаров, а когда снова начал заводить грузовик, тот ни в какую. Он испугался, думая, что я стану его винить. Фактически я так и сделал. Кэлвин не только испортил грузовик, но и поставил его в моем гараже так, что он блокировал выезд тягача, поэтому, если бы кто-то заявил об аварии, я бы не смог сразу вывести тягач из гаража, и клиент обратился бы в мастерскую Эмерсона в Комфорте.