— Вот, что, старина, — позвонил как-то редактор, — надо сочинить небольшую аннотацию на будущую книжку. Для книготорга, управления, туда-сюда. Только срочно. Чтоб завтра — на стол.

— Как? Писать? Самому? На себя? — удивился я.

— Не будь ребенком! — нетерпеливо сказал редактор. — Может, ты считаешь, что другим их сочиняет Пушкин? Сядешь и напишешь. Несколько теплых слов. И помни о книготорге! Товар надо подать лицом.

И он повесил трубку.

Я достал стопку чистой бумаги, заправил чернилами авторучку, переменил ленту в пишущей машинке, заточил четыре карандаша.

«В этой маленькой книжке…» — написал я и задумался. Хм, маленькой! Маленькой… Тоненькой. Серенькой. Плюгавенькой… Я зачеркнул «маленькой» и вписал «небольшой». Ну, вот так: не большая, но и не маленькая.

«В этой небольшой книжке собраны веселые…» — Стоп! — сказал я себе. — Не хватало еще написать «уморительно веселые» или «чрезвычайно остроумные». Не слишком ли ты расхвастался дружок? Я зачеркнул слово «веселые» и написал «довольно нескучные рассказы».

Короче говоря, следующим утром я нес в издательство аннотацию, из которой явствовало, что в книжке средних размеров собраны некоторые рассказы, в рассказах действуют отдельные герои, попадающие в кое-какие ситуации.

Одно место в аннотации заставляло меня краснеть. То, где было сказано про ситуации, что они подмечены «автором». Я зашел в аллейку и вычеркнул слово «автором».

Пусть будет просто «подмеченные ситуации».

— Ну, вот и чудненько! — бодрым голосом сказал друг-редактор. — Вот и прекрасно, старина.

Но распрощался он со мной почему-то холодно. По плечам, как обычно, не хлопал и жене кланяться не наказывал.

Через день редактор не поздоровался со мной на улице. Прошел рядом — даже бровью не повел.

Через два дня я случайно подслушал, как он говорил обо мне знакомому:

— Скучный человек. Унылый и примитивный. Нет божьей искры. Не сваришь кашу.

В ту же ночь я подкрался к издательству с разводным ключом за пазухой.

Я оглушил сторожа, связал его по рукам и ногам колючей проволокой и по водосточной трубе проник в кабинет редактора.

Аннотация лежала на столе. Я разорвал ее на узкие полоски, сжег их одну за другой и проглотил пепел. Потом выдрал лист из блокнота и торопливо написал: «В этой замечательной и своеобразной книге собраны по-настоящему талантливые, подлинно остроумные, наюлго запоминающиеся произведения…».

Завтра мы с редактором поедем на рыбалку. И, может быть, сварим кашу.