В мои судорожные размышления врывается тоненький голосок:

– Кирби? А что, если я надоем вам? Как мы с мамой надоели папе?

О милосердный Боже! Я совсем не готова к этому. Мысленно прошу у Господа прощения, а затем выдаю чудовищную ложь насчет кролика:

– Во-первых, ты никогда мне не надоешь. Кто еще даст мне возможность целый час слушать «Индюка в соломе», любуясь девочкой в фиолетовой пачке, у которой обе ноги левые?

Лорен опять хихикает:

– Это Мишель. Она немного путается, это точно. Но она очень хорошая.

– Конечно, и я плохо делаю, что смеюсь над человеком, который старается, правда? – Спасибо, что напомнила – я ведь должна быть хорошей.

Ну слава Богу, наконец-то я добираюсь до стоянки у дома Лорен. Выключив двигатель, отстегиваю ремень безопасности и поворачиваюсь к девочке, чувствуя себя так, будто у меня на лбу наклейка с надписью «Предупреждение: бессовестная лгунья».

– Во-вторых, я отдала кролика очень хорошим людям, у которых есть ферма с морковным полем, чтобы он мог бегать на свободе и есть столько овощей, сколько захочет. Ему ведь там было лучше, чем целый день сидеть взаперти в моей квартире, пока я была в колледже. Как ты думаешь? К тому же, – продолжаю я, увлекаясь собственной выдумкой, – у него теперь есть жена-крольчиха и маленькие крольчата, и все они очень счастливы.

Выходя из машины, поздравляю себя с тем, что сумела справиться с опасной ситуацией с кроликом. Направляясь к дому, Лорен надевает на плечо новую балетную сумку от «Дуни энд Борки» и вкладывает мне в ладонь свободную руку.

– Кирби? Мы сможем поехать в следующую среду на морковную ферму – навестить мистера и миссис Кролик с их детьми?

Я погибла.

– Алло?

– Привет, мам. Это Кирби.

– Кирби? Боже, детка, это правда ты? – Кажется, будто она вот-вот расплачется, и я беспокойно перекладываю телефонную трубку к другому уху, страстно желая, чтобы кто-то, хоть кто-нибудь, ворвался ко мне, распахнув дверь, как это обычно бывает.

Нет, не везет.

– Да, это я. Не узнаешь мой голос? – Стараюсь говорить беззаботным, шутливым тоном, но попытка с треском проваливается.

Я уже давно не звонила маме и не отвечала на ее звонки. Почти два месяца.

– Конечно, узнаю, милая. Просто… ну, знаешь, так много времени прошло.

Не успеваю я выложить свои неубедительные оправдания, как она бросается мне на помощь:

– Знаю, что ты была занята – на такой важной должности это естественно. Я не предъявляю претензий.

По какой-то глупой, непонятной причине это злит меня.

– А почему нет?

– Почему нет – что?

– Почему бы тебе не предъявить претензии? Зачем ты придумываешь мне оправдания? Я плохая дочь. Мы обе это знаем. Или ты так привыкла выгораживать всех, что решила распространить это и на меня?

Она хочет что-то вставить, но я не даю.

– Мама, я не он. Тебе не нужно придумывать мне оправданий.

Похоже, мама ошеломлена и обижена, и я чувствую себя отвратительно.

– Ты не кто? Не твой отец? Я знаю. Ты очень сильно от него отличаешься, но ты…

Не могу больше. Это большая ошибка, вызванная тиканьем биологических часов, которое я стала замечать после общения с Лорен.

– Мам, мне пора. Звонок по другой линии. И еще у меня совет директоров. Но я скоро обязательно позвоню.

– Кирби…

– Мам, мне пора бежать, правда. Обними за меня всех, пока.

Кладу трубку, поворачиваюсь, сидя в кресле спиной к двери, и пытаюсь справиться с будоражащими меня эмоциями.

Почему мне так больно с ней разговаривать? Почему я все время обижаю маму? Что со мной? Если весь этот сплав боли, любви и гнева, приправленных обидой и сожалением, называется процессом взросления, то я понимаю, почему взрослеть не хочется никому.

И как только я вообще решилась стать руководителем?

Едва дверь закрывается за последним из шести кандидатов на должность заместителя директора по маркетингу, я устало разваливаюсь в кресле. «Я умею работать с людьми…» Они что, издеваются? Мне казалось, эта избитая фраза успела устареть еще в восьмидесятые годы.

А тот парень из Йельского университета? Первый раз в жизни услышала, как человек пользуется сносками в устной речи. Серьезно. Я не выдумываю.

Ничего, я нахохоталась на неделю вперед, а завтра придется проводить собеседования еще с шестью кандидатами. Хватаю трубку и нажимаю клавишу ускоренного набора номера, желая поговорить со своей помощницей: