Итак, мы ждали у выхода, а события развивались независимо от нас, внося небольшую закавыку в наши планы. Мы с Кейт встретились взглядами, она улыбнулась, и я улыбнулся в ответ. Ко всему надо относиться философски. Лучше уж стоять и ждать здесь, чем лежать в Пресвитерианской больнице подключенным к системам жизнеобеспечения. Позже один из докторов сказал мне, что, если бы не мастерство водителя «скорой помощи» и не опыт санитара, то лежать бы мне в морге с биркой на большом пальце ноги.

Такие случаи меняют твою жизнь. Не внешне, а внутренне. Как и мои друзья, воевавшие во Вьетнаме, я иногда чувствую, как меня покидают жизненные силы. Поэтому хотя бы раз в месяц я обращаюсь к Богу.

Мне вспомнилось, что примерно в это время дня я получил три пули на Западной Сто второй улице, а первая годовщина этого события была три дня назад. Я никак не собирался отмечать эту дату, но мой бывший напарник Дом Фанелли затащил меня выпить в бар на Западной Сто второй улице, в квартале от того места, где в меня стреляли. В баре оказалось с десяток моих старых приятелей, они подарили мне большую мишень с контуром человека, подписанную «Джон Кори». В мишени оказалось три дырки от пуль. Странные ребята эти копы.

Энди Макгилл понимал, что все его действия в течение ближайшей недели, а то и месяца будет тщательно изучать специальная комиссия. Возможно, целый месяц придется давать показания дюжине федеральных служб, не говоря уже о собственном начальстве. Эта катастрофа наверняка станет легендой среди пожарных, и Макгиллу хотелось быть уверенным, что героем этой легенды будет он.

Мысли сержанта вернулись от неопределенного будущего к настоящему. Что делать дальше?

Макгилл понимал, что после того, как он заглушил двигатели, снова запустить их можно будет с помощью бортовой вспомогательной силовой установки, но он не знал, как ею пользоваться. Можно с помощью аэродромной установки, которую надо будет доставить к самолету на автомобиле. Но поскольку нет пилотов, которые могли бы запустить двигатели и отвести авиалайнер с посадочной полосы, то сейчас требуется тягач, который уберет самолет с полосы и доставит в безопасное место. Подальше от глаз любопытной публики и журналистов. Макгилл поднес рацию к противогазу:

— Спасатель-один, это Спасатель — восемь один.

Он едва расслышал ответ Сорентино.

— Слушаю, прием.

— Срочно пришлите сюда тягач компании «Транс-континенталь». Как поняли?

— Понял. Прислать тягач. Что там случилось?

— Выполняйте. Конец связи.

Макгилл покинул кабину, быстро прошел через салон, спустился по винтовой лестнице на нижнюю палубу и открыл вторую дверь, расположенную напротив той, через которую он попал на борт самолета. Затем раздвинул шторы пассажирского салона и оглядел длинный широкий отсек. Лицом к нему сидели сотни людей, все они были неподвижны, и эта сцена напоминала фотографию. Макгилл подождал в надежде, что кто-то пошевелится или издаст звук. Никакого движения, никакой реакции на его присутствие. Повернувшись, Макгилл пересек тамбур и раздвинул шторы салона первого класса. Он быстро прошел по салону, дотронувшись по пути до нескольких лиц и даже потормошив несколько человек. Нет, эти люди не подавали никаких признаков жизни. В голову сержанта пришла совершенно неуместная в этой ситуации мысль: а ведь билет от Парижа до Нью-Йорка в салоне первого класса стоит около десяти тысяч долларов. Господи, да какое это имеет значение? Все дышали одним воздухом, и теперь пассажиры первого класса так же мертвы, как и обитатели пассажирского салона.

Быстро покинув салон первого класса, Макгилл вернулся в тамбур, где находились кухня, винтовая лестница и две открытых двери. Подойдя к одной из дверей, Макгилл стащил противогаз.

Сорентино, стоявший на подножке машины, увидел его и крикнул:

— Ну что там?

Макгилл глубоко вздохнул и крикнул в ответ:

— Плохо. Очень плохо.

Сорентино никогда не видел босса в таком состоянии, и он предположил, что «очень плохо» означает самое худшее.

— Свяжись с Центром управления воздушным движением, — приказал Макгилл. — Передай, что на борту рейса один семь пять все мертвы. Предположительно, отравляющий газ…

— Боже мой…

— И еще. Свяжись с вышкой. Пусть пришлют тягач и оттащат самолет в безопасное место.

— Понял. — Сорентино исчез в кабине машины.

Макгилл снова направился к пассажирскому салону. Он был совершенно уверен, что противогаз ему уже не нужен, но все же прихватил его с собой. Не чувствовалось ничего едкого или опасного, и все же Макгилл уловил какой-то слабый запах, он показался знакомым, и сержант вспомнил — запах миндаля.

Он раздвинул шторы и, стараясь не смотреть на лица покойников, двинулся по правому проходу и открыл две двери аварийного выхода. Затем открыл две противоположные левые двери. Вспотевшее лицо сразу ощутило сквозняк.

Затрещала рация, и через секунду прозвучал голос:

— Спасатель-один, говорит лейтенант Пирс. Доложите обстановку.

Макгилл ответил своему командиру:

— Я — Спасатель-один, нахожусь на борту самолета. Все пассажиры и экипаж мертвы.

Возникла долгая пауза, и только после этого Пирс снова заговорил:

— Вы уверены?

— Да.

И снова длинная пауза.

— Газы? Дым? В чем причина?

— Дыма нет. Отравляющий газ. Источник неизвестен. Самолет уже проветрен, я без противогаза.

— Понял вас.

Пауза снова затянулась.

Макгилл почувствовал тошноту, но решил, что это скорее результат шока, чем отравления газом. Сейчас он не собирался предпринимать каких-либо самостоятельных действий, поэтому ждал. В воображении возникла картина: масса людей в Центре управления воздушным движением, и все разом говорят на повышенных тонах.

Наконец лейтенант Пирс снова вышел на связь.

— Вы просили вызвать тягач?

— Да.

— А не понадобится… мобильный госпиталь?