В это время года базар Тобаба кипел от торговцев и покупателей. Располагался он в квартале Дайкон[149] на пятой линии от Яшмового императорского дворца. Крестьяне везли сюда зелень со всех окрестных деревень в надежде продать прежде всего обитателям императорского дворца. А покупатели стекались изо всех районов Киото.

Уж если они где-то есть, то обязательно на рынке, почему-то решил Бугэй, подумав о Язаки и о Натабуре.

Для того чтобы попасть в квартал Дайкон, Бугэй решил сократить путь через заросший парк рядом с озером Коэ. Здесь он пристроился за кустиками тасобаноки, и ему несказанно повезло: он увидел Афра, гуляющего в гордом одиночестве. Бугэй предпринял отчаянные попытки обнаружить еще кого-нибудь и различил странные голоса, от которых у него волосы стали дыбом, и он предпочел бежать, как можно дальше. Но до того, как Бугэй сбежал, он по голосу узнал Язаки, хотя самого его и не увидел.

***

– Отдай… Ну отдай ямады… – канючил Кадзан. – Отдай… все это излишество, у тебя и так каба-хабукадзё – Черный Знак Ада, принадлежащий Яма, отдай… он меня распылит на солнышке…

Они сидели на бревне. Причем, если кто-то из хонки взглянул на них, он бы подумал, что два приятеля мирно беседуют, хотя ни о каких приятельских отношений между живым человеком и демоном смерти не могло быть и речи из-за различной природы обоих: живой и мертвой. Еще бы он подумал, что их объединяет необычное положение: ямады, надетый на голову человека, давал возможность демону смерти не бояться солнечных лучей, словно демон смерти прятался под большим-большим зонтиком, хотя, конечно, это был не зонтик, а огромная черная-пречерная тень, чем и воспользовался Кадзан. Поэтому-то, собственно, их обоих и не было видно.

– И правильно сделает, – важно заметил Язаки и надул щеки.

Ему льстило, что такой господин, как сам демон смерти Кадзан, просит у него – самого последнего и ничтожного смертного, и не что-нибудь, а шлем самого Бога, который он, Язаки, завоевал в честном бою. Правда, завоевал не он, а Натабура, но это уже были детали, о которых можно было и подзабыть, словно их не существовало. Что-то во мне такое есть, с важностью господина думал Язаки, что заставляет Бога обращаться ко мне через посредника – Кадзана. Он не знал одного: пока у него на шее каба-хабукадзё, никто ничего с ним сделать не мог, даже убить. Но ни Бог Яма, ни демон смерти Кадзан, ни, разумеется, сам Язаки – никто-никто в мире не знал, что Черный Знак Ада обладает побочным действием и что чем дольше обыкновенный смертный, в данном случае Язаки, таскает его на шее, тем хуже, и что в конце концов все это приведет к таким результатам, о которых не то что догадаться, а даже представить себе немыслимо. И все из-за того, что Язаки был жадным от рождения.

– Я бы тебе вернул все деньги, но мой господин хочет знать, зачем Аматэрасу наградила Натабуру хаюмадзукаи – божественной силой? Ну скажи, и я верну тебе деньги, – искушал демон. – Честно слово!

– Может, они мне уже не нужны! – кивнул Язаки.

– Что, деньги не нужны?! – удивился Кадзан.

– Они самые, – подтвердил Язаки.

– Ты все-таки скажи, – не поверил Кадзан, – верну все-все деньги и еще добавлю!

С этого момента Бугэй, который впал от ужаса в полубессознательное состояние и отползал в сторону за кусты, приостановился и навострил уши. Знакомое слово «деньги» коснулось его слуха.

– Демон, – с пренебрежением в голосе ответил Язаки. – Какой ты нудный! Не знаю я! Не знаю! А даже если бы и знал, то друзей не предаю. Понял?!

Он чувствовал, что выиграл по всем статьям, что отныне грозный демон смерти у него вот где – в кулаке. Как Язаки ошибался, забыв, что нет ничего подлее демонов и духов, что они – хонки, не имеют ни чести, ни совести, и что уподобляться им хуже некуда, ибо человек еще при жизни может потерять совесть и стать похожим на демона или духа. А это очень и очень плохо, страшно для бессмертной человеческой души.

– А… – ехидно улыбнулся Кадзан. – А… а… а… А чужие деньги кто стырил?

– Ты это брось! – важно и напыщенно произнес Язаки, хотя его так и подмывало смазать Кадзана по челюсти или сорвать ямады, чтобы насолить ему по полной. – Брось! Бессмысленно взывать к моей совести! Нет у меня ее! Нет! А вот что скажет твой хозяин, узнав, что ты не вернул шлема?

Ох, попадешься ты мне! – в свою очередь злорадно думал демон смерти Кадзан. Ох, попадешься! Не пожалею я тебя! Не пожалею! Но сделать он, пока Язаки живой, ничего не мог. Вот и канючил, и скулил с подвыванием. Но ничего не помогало: Язаки был хитер, как сто демонов вместе взятых, да еще и самых злобных пород.

– У тебя и сердца нет! – упрекнул Кадзан с безнадежными нотками в голосе, пытаясь разжалобить Язаки.

– Нет, – беспечно согласился Язаки, с удовольствием поглядывая на холмы, которые только-только стали покрываться травкой. Было сухо, тепло и привольно. Хотелось вылезти из-под ямады и побегать вместе с Афра по лужайкам.

– И души нет!

– Нет. Зачем она мне?!

– А! Вот ты и попался! – радостно воскликнул Кадзан. – Раз нет души, тело я забираю!

Добровольный отказ от души был равносилен смертному приговору. Язаки забыл об этом.

– Как это нет?! – испугался Язаки и даже пощупал себя. – Врешь. Когда появляется душа, тела уже нет.

– Это ты будешь рассказывать Богу Яма! – и демон смерти протянул к Язаки бескровные серые ручки.

Испугался Язаки до смертельного пота. В жизни так не пугался. Едва не обделался от страха, но сообразил.

– Вот сейчас как сниму шлем!

– Стой! – настала очередь испугаться Кадзану. – Стой! Я пошутил! Шлем отдашь ночью.

– Дудки! Кривого Будду не хочешь?! Пока я не получу свои драгоценности и все свои деньги до последнего рё, шлема не увидишь, как собственных ушей!