Когда официант принес нам кофе и счет, он попытался отобрать у меня кожаную папочку.

— Нет-нет, это я вас пригласил! — запротестовал я.

— Нет, позвольте мне! Вы всё же на моей территории.

Чтобы заставить Мальцева раскрыться еще больше, мне следовало бы уступить. Но ведь его в самом деле пригласил я!

— Об этом не может быть и речи!

— Хорошо, не в последний раз! — с облегчением согласился Мальцев. Он догадывался, что цифра в графе «итого» была не маленькой. — Но вы что сейчас намереваетесь делать?

— Поеду в гостиницу. Кстати, — обратился я к официанту, вставившему мою кредитку в переносный терминал, — вызовите мне, пожалуйста, такси. Отель «Крийон».

— В таком случае мы выпьем на ночь по коньячку за мой счет в вашей гостинице! — наигранно веселым голосом заявил Мальцев.

Он точно был перепуган до смерти! Я уже заметил, что Мальцев был прижимист, а выпивка в одном из самых дорогих отелей Парижа стоила, наверное, даже больше, чем в «Сормани».

— Ну, что вы? — мой голос звучал довольно решительно. — Мы же действительно не в последний раз видимся.

В глазах Мальцева на какую-то долю секунды промелькнул страх.

— Я настаиваю! — с шутливой твердостью в голосе сказал он и добавил уже нормальным тоном. — Я хотел бы обсудить с вами еще один вопрос.

Мы уже давно говорили ни о чем — что мешало ему сделать это четверть часа назад?

— Ну, хорошо! — согласился я.

Мы вместе вышли из ресторана — «Омар Шариф» проводил нас смурным взглядом, — доехали до отеля «Крийон» и просидели еще с полчаса в баре за «арманьяком». Мысли у Мальцева, видимо, были в таком смятении, что он и не попытался придумать то дело, о котором он так хотел со мной поговорить.

Выйдя из отеля на следующее утро ровно в 11.30, чтобы ехать в аэропорт, я нес в левой руке внушительных размеров атташе-кейс, который вполне можно было поставить на тележку швейцара, подвозившего мой багаж к такси. Проверяющей от Конторы была совершенно французского вида дама с белой болонкой на поводке. Она зафиксировала мой знак и поспешила дальше по парку к Елисейским Полям. Атташе-кейс в левой руке означал крайнюю степень нервозности Мальцева, не оставляющей у меня лично сомнений в его виновности.

Как это часто бывает, чем завершилось для Мальцева мое последнее посещение «Сормани», я так и не знал, да и не стремился к этому.

Я доел свой сэндвич и теперь уничтожал фисташки с нектаринами, запивая всё это смесью оттаивающего вина из морозильника и только что купленного теплого «сансерра». Температура напитка получалась как раз такая, как надо. Ход моих неспешных воспоминаний был прерван Бахом. Он предварял голос моей жены Джессики, как всегда, чуть сонный. Я был рад, что она позвонила: все эти операции для Конторы — и та давняя, и эта — не оставляли у меня ничего, кроме ощущения, что меня используют. А тут еще моя специальная видеокамера с арбалетом, закрепленная в боевом положении на струбцине. Я хотел в Нью-Йорк, в наш несуразный, переделанный из отеля, дом на 86-й улице рядом с Центральным парком.

— Солнышко, я звоню тебе из-за Бобби! — с места в карьер начала Джессика.

По ее голосу было понятно, что с нашим сыном ничего страшного не случилось, просто он ее чем-то огорчил.

— Что с ним?

— Он пришел из школы, наглотавшись гадости.

— Типа виски?

— Хуже! Ему ребята постарше дали какую-то прозрачную пластиночку, которая растворилась на языке.

— Экстази?

— Наверное.

— Дай мне его.

— Если он в состоянии. Сейчас посмотрю!

Началось! Я всегда с ужасом ждал момента, когда взрослая жизнь доберется до нашего мальчика. Это случилось в тринадцать лет. Джессика в такие моменты теряется.

Бобби взял трубку.

— Да!

— Что скажешь, сын?

— Папа, я знаю, что ты мне скажешь.

Бобби был всё еще навеселе, но уже и немного напуганным.

— И что именно?

— Что я дурак.

— Ну, почему же? Ты что, так дорого заплатил за свое счастье?

— Нет, они мне дали бесплатно.

— Да? И как ты думаешь, это потому что они такие хорошие люди? Им хорошо, и они хотят, чтобы всем было хорошо!

— Нет.

— А почему?

— Наверно, они хотят посадить меня на колеса. Сначала будут давать бесплатно, а потом, когда я без них не смогу, будут требовать денег.

— И как тебе такая перспектива?

— Пап, ну я же не дурак!

— Ты только что утверждал обратное.

— Нет, это ты должен был решить, что я дурак. А я просто решил попробовать, чтобы знать, что это, и больше уже не стремиться узнать. Один раз, на халяву!

— Тебе что, не понравилось?

— Нет, у меня башка трещит.

— Ну, алкоголики, знаешь, как похмелье снимают? Рюмочку с утра, и всё по новой!

— Нет, я больше не хочу.

Бобби замолчал. И я тоже ничего не говорил. А что тут скажешь?