— Здравия желаю, господин штабс-капитан. Осмелюсь доложить: курсант Хенске находится в увольнении!

Я резко встаю и оборачиваюсь. Стоящий передо мной молодцеватый … э-э как тебя… оберштурмфюрер было отшатывается от моей драконьей внешности, но быстро берет себя в руки. Я знаю его. Вилли Хенске, мой курсант из Камы. Хороший парень и курсант толковый. Помнится, командиром отделения был… Это — вовремя. А то я один тут совсем в алкоголика превращусь…

— Какими судьбами, дружище?! Присаживайся! Рассказывай!

Он несколько смущен:

— Герр оберст, я не один. Со мной товарищи.

Пытаюсь разглядеть тех, о ком он говорит, но глаза что-то отказывают.

— Уместимся?

— Так точно!

— Так тащи их сюда, курсант. — Взмахом руки я подзываю официантку. — Фройляйн, мясо по-русски на всех, пару бутылок коньяка и пару бутылок водки. Холодную закуску из расчета на… — я быстро пересчитываю всех подошедших к столу эсэсманов, — на пятерых пьющих офицеров.

Подошедшие представляются. Оказывается, это мои недавние соседи по фронту. За это надо выпить.

Вилли смотри на наполненную рюмку, накрытую куском хлеба.

— Герр оберст, извините, но кого Вы поминаете? Мы его знаем?

Хорошие ребята, душевные.

— Вряд ли знаете, но слышать — слышали. Моего прежнего комдива, генерал-майора Анненкова. — Я встаю. — Вечная память павшим героям!

— Вечная память, — отзываются эсэсманы…

Офицерская пьянка набирает обороты. Хорошо, когда встречаешь друзей или, хотя бы, хороших товарищей. Из немцев я бы хотел сейчас видеть Макса, но и Вилли со товарищи годится.

Мы приканчиваем шашлык, и теперь заказываем свиные ноги. Тоже очень хорошая закуска. Минут пять тому назад мы с большим чувством допели «Мы — кайзерова конница», а теперь, с не меньшим воодушевлением выводим:

Не все из сидящих за нашим столом знают русский в достаточной мере, чтобы петь песни, но энтузиазм и количество выпитого с лихвой восполняют пробелы языкознания.

Эт-то что за новости?! Это кому там не нравится наша песня?! Да ты у меня сейчас сам эту песню десять раз пропоешь, причем стоя на голове, шпак несчастный! Да не надо, Вилли, не утруждай себя, я и один ему растолкую… Не может быть! За столиком вместе с невежей сидит… Точно, она! Марика Рекк, та самая, с которой я познакомился еще в Крыму, в то, памятное, последнее мирное лето, когда добывал для Шрамма госпожу Серову. Она мне тогда так понравилась, что я даже, грешным делом, пожалел, что вместе с женой отдыхаю… А, ну-ка…

— Фройляйн, скажите, у вас есть цветы? — обращаюсь я к проходящей мимо официантке.

Она кивает.

— Какой бы цветок Вам хотелось, герр оберст?

— Розу, белую.

— В петлицу? — уточняет официантка.

— Да нет, обычную, на длинной ножке.

— Сию минуту, — она торопится уходить, но я останавливаю ее.

— Момент, фройляйн. Пришлите-ка мне кого-нибудь из оркестра.

Официантка быстро исполняет заказ. На столе лежит пышная белая роза, а около меня стоит огромный, расплывшийся дирижер. Интересуюсь, знает ли он вальс из фильма «Опрокинутый мир»? О, да, конечно, он знает. Протягиваю ему пятьдесят марок.

— Сыграйте мне этот вальс, но начнете в тот момент, когда я подойду во-он к тому столику, понятно?

О, да, ему понятно. Правда, он считает своим долгом предупредить, что фройляйн Рекк очень разборчива в знакомствах, и может отказаться, но я твердо сообщаю ему, что это — мое дело. Кивнув, он уходит к оркестру.

Встаю и иду к столику. Мне остается сделать последний шаг, как с эстрады звучат первые такты вальса. Кладу перед «королевой чардаша» свою розу и щелкаю каблуками:

— Позвольте пригласить Вас, фройляйн Рекк, на тур вальса.

Один из мужчин, сидящих за ее столиком, хочет возразить, но я пристально смотрю на него, и он замолкает. Еще бы: такая рожа да еще и при оружии…

Марика встает и, совершенно спокойно взглянув на мою крокодилью физиономию, ясным голоском отвечает:

— Охотно, герр оберст, благодарю Вас.

Естественно, она танцует лучше меня, но я тоже кое-что могу. Мы кружим по залу.

— Вы были во Франции, герр оберст?

— Да, фройляйн.

Она ждет продолжения, но я молчу. Черт возьми, я просто потрясен тем, как она выглядит вблизи.