— Этот?

Бригада грянула разноголосо и восхищенно, а Феню точно смахнуло ветром с саней. Обеими руками она схватилась за чайник.

— Отобрал?

— Купил…

Какое-то время вокруг Зимы стоял озорной ребячий гвалт, а чайник переходил из рук в руки. Заметив, что сияющая Феня Солнышко отсчитывает на ладони серебряные монеты, Зима остановил ее:

— Ты это оставь! Дарю бригаде.

— На новоселье, да?

— На новоселье! Без всякого смеха!

И опять с минуту весело шумела вся бригада.

— Чай в степи — великое дело! — сказал Зима. — И в холод и в жару — одно спасение. Это вы сами скоро узнаете. Газировкой в степи не торгуют, а вода у нас почти везде солоновата.

— Меня с вашей воды так и рвет! — заявил Костя Зарницын. — Пока пьешь холодную, еще ничего, вроде незаметно, терпеть можно. А как согреется в животе — одно мучение! Воротит, как на палубе! Так что я не очень-то о чае горюю. Как его пить, горячий да соленый?

— Киргизы, так те сами подсаливают чай, — вставил Ванька Соболь. — Стало быть, полезно! Да оно и верно: в жару очень на соленое тянет.

— Погоди, и он подсаливать будет! — сказал Зима.

— Нет уж, этому не бывать! — даже загорячился Костя Зарницын и неожиданно припомнил Зиме первую встречу с новоселами в Барнауле. — Вы вот тогда, в Барнауле-то, здорово хаяли свой район, а почему не сказали, что вода у вас соленая? Схитрили? Нет, схитрили! Если бы сказали правду, меня бы на аркане сюда не затащили! От этой вашей солонины меня… Ик-ик! Граждане, дай дорогу! Дай дорогу!

— Стало быть, чересчур много в тебе, Костя, соли, — заметил Ванька Соболь. — Ты вроде бы усолел, как огурец, и организм больше не требует… На заводе станочек работал, а ты за ним поглядывал! А вот в степи как сойдет с тебя пот ручьями, так и потянет тебя на соленое!

— Отвяжись! — крикнул со стороны Костя.

— Ну что ж, друзья, посидим покурим? — предложил Зима и полез на сани. — Как дорога? Как тащитесь?

— Плывем, — ответил Багрянов.

— Ну, а как наша степь? — спросил Зима парней, задымивших в это время папиросами. — Нравится?

Все промолчали и стали оглядывать степь,

— Пусто очень: земля да небо, — ответил Бе-лорецкий.

— Не пусто, а просторно, — возразил Зима.

— Очень уж просторно!

— Очень! — вдруг согласился Зима. — Большое раздолье! Здесь всему вольная воля. В степи заря так заря: в полнеба; гроза так гроза: как ударит, полмира оглушит и ослепит; буря так буря: как надвинется черной тучей, сердце захолодеет. Всему здесь простор, всему приволье!.. Но где просторно, там приятнее, легче и лучше работается!

— Намек? — подмигивая, спросил Костя Зарницын.

— Намек! — подтвердил Зима. — Не нравится?

— Да нет, ничего… Намек дельный.

— Там, где просторно, действительно работать хорошо, — согласился Леонид. — Но дадут ли нам возможность работать хорошо на этом степном просторе?

— Понимаю, — сказал Зима, и лицо его потемнело от прилившей крови. — Директор нехорошо поступил, нехорошо! Ему уже сказано… Но ведь он, друзья, тоже новосел, он тоже учится работать в деревне.

Его тут же заглушили голоса парней:

— Плохо учится! На двойки!

— Почему он как цепной пес? Мы ему кто?

— Ему один Деряба хорош! — Они одной масти: рыжие!..

— Ну, попадись мне это мурло!

— Хватит! Довольно! — осадил Леонид расшумевшихся ребят и обратился к Зиме: — Спасибо, Николай Семенович, что догнали, а то, признаться, всю дорогу тошно было…

Зима соскочил с саней.

— Трогайте! До новой встречи!

— Приезжайте в степь! — пригласил Леонид.

— Чаем угощу! — пообещала Феня Солнышко.

Пока Зима разговаривал с ребятами, Ванька Соболь обследовал лед на Черной проточине. Увидев его в мокрых сапогах, Леонид спросил:

— Ну, как?

— Вчера держал и сегодня выдержит!

— А где же летняя дорога на Лебяжье?

— Степью. Вокруг озер.

— И много лишнего?

— Километров сорок…

— Ого!

В воздухе внезапно раздался свист и шум. Могучий сокол-сапсан, самый быстроходный из хищников, сложив крылья, со всей силой ударил с высоты, прицелясь на стайку тяжелых крякв, тянувшихся над Черной проточиной из бора в степь. Перепуганные утки с криком бросились в ближние камыши, но сокол все же сшиб крупного селезня и, взмахнув несколько раз крыльями, понес его в сторону, а в текучем воздухе над проточиной замельтешило, засверкало нарядное брачное перо…

— Сбил, стервец! — с досадой воскликнул Леонид.

— Ты пусти сначала тракторы без саней, — посоветовал Зима. — Для разведки.

— Так и сделаю…

Первым повел свой трактор Григорий Холмогоров, крутолобый парень с добрым, но серым лицом, отчего казался старше своих лет. Это был смелый, но сдержанный, осмотрительный, деловой парень — со всеми главными качествами разведчика. Ответив бригадиру на его приказ кивком головы, он спокойно спустился к проточине, вышел на лед и не спеша двинулся вперед. На противоположный берег проточины, за которой лежали уже лебяжьинские земли, он вышел под шумные хлопки в ладони и радостный гай всей бригады.