– Боишься сказать? – поддразнил он.

Нет, она ничуть не боялась.

– У меня в доме для этого существует специальная комната.

Обман, конечно, зато какой храбрый!

– И что же в ней?

Злодей выглядел совершенно серьезным. Как будто действительно верил.

– Извини, но я не могу разглашать подобную информацию. Особенно в присутствии репортеров.

– Клянусь, никому не скажу.

– И все же нет.

– Ну же! Брось! Мне так давно не рассказывали ничего по-настоящему пикантного!

– Не рассказывали или не делали?

– Так какие же причуды таит твоя секс-комната, Клер? – упорствовал Себастьян, проигнорировав ее колкость. – Хлысты, цепи, ремни, петли, изделия из латекса?

Ремни? О Господи!

– А ты неплохо в этом подкован.

– Твердо знаю лишь одно: аллергией на латекс не страдаю. А в остальном я простой и открытый парень. Вовсе не стремлюсь, чтобы меня били или связывали наподобие индейки в День благодарения.

Он отошел от буфета и сделал несколько шагов к столу.

– А еще что?

– Наручники, – произнесла Клер, когда он остановился в футе от нее. – Розовые, мягкие и пушистые, потому что я очень милая девушка.

Себастьян рассмеялся, как будто она сказала что-то действительно забавное.

– Милая? Это с каких же пор ты вдруг стала милой?

Конечно, по отношению к Себастьяну она, может быть, и не всегда бывает такой уж милой. Но ведь он постоянно провоцирует ее. Клер выпрямилась и решительно посмотрела в зеленые глаза.

– Я старалось быть милой.

– В таком случае, детка, старайся чуть-чуть активнее.

Она ощутила легкое беспокойство, однако решила не поддаваться на очередную провокацию. Нет, только не сегодня. Улыбнулась, подняла руку и потрепала друга детства по небритой щеке.

– Я не собираюсь сражаться с тобой, Себастьян. Так что можешь не напрягаться – на сей раз военных действий не последует.

Он быстро повернул голову и слегка укусил ее за запястье.

– Уверена?

Пальцы сами собой сжались на колючей щеке, а глубоко внутри, в животе, неожиданно возникла тревога. Клер опустила руку, но все равно живо ощущала и тепло мягких губ, и острый край ровных зубов. Сейчас она уже ни в чем не была уверена.

– Да.

– А что, если я слегка клюну… – он поднял руку и пальцем осторожно дотронулся до уголка ее рта, – Вот здесь? – Кончики пальцев скользнули по подбородку вниз на шею. – И здесь. – Рука дерзко подобралась к вырезу сарафана и остановилась у критической черты. – И здесь.

Дыхание Клер остановилось. Словно завороженная, она продолжала неотрывно смотреть в насмешливые зеленые глаза.

– Ты хочешь причинить мне боль? – наконец пробормотала она онемевшими от шока губами. Да, виной всему наверняка был шок, а вовсе не жар обжигающе смелого прикосновения.

– Но это совсем не больно. – Себастьян оторвал взгляд от груди и посмотрел Клер в глаза. – Поверь, тебе очень понравится.

Поверить Себастьяну? Тому самому парню, который притворялся хорошим лишь для того, чтобы дразнить и мучить ее? Делал вид, будто она ему нравится, чтобы швырять грязь в чистое платьице и заставлять плакать?

– Я уже давным-давно поняла, что верить тебе нельзя ни при каких обстоятельствах.

Рука упала.

– И когда же это случилось?

– В тот самый день, когда ты попросил показать тебе речку, а сам начал кидать комки грязи в мое новое белое платье, – доходчиво объяснила Клер. Она не сомневалась, что сам он давным-давно забыл об этом происшествии.

– Твое платье выглядело слишком белым. Возмутительно белым.

– Неужели? Разве может платье быть слишком белым? Если оно не белое, то, значит, грязное!

Себастьян отошел к буфету и взял кружку с недопитым кофе.

– Ты всегда выглядела до ужаса безупречной. Волосы. Одежда. Манеры. Неестественно безупречной. А интересной оказывалась лишь в те моменты, когда терялась и начинала делать то, чего делать не следовало, по твоим понятиям.

Клер убежденно ткнула себя пальцем в грудь.

– Неправда! Я всегда была интересной.

Себастьян с сомнением поднял бровь, но она настойчиво продолжала:

– И до сих пор интересная. Все мои друзья так считают.

– Знаешь, Клер, в детстве твои волосы прятались в слишком тугих косичках, а сейчас ты сама слишком напряжена и скована. – Он с сожалением покачал головой: – Или твои друзья просто врут, чтобы не расстраивать тебя, или же они сами не веселее молитвенного собрания.

Спорить о себе и своих друзьях Клер не собиралась.