– Сейчас принесу, – сказал Ларедо.

Он исчез на секунду и вернулся с почти полной бутылкой.

Ларедо откупорил ее и передал Шейле, взяв у нее испачканную тряпку. Она поколебалась, глядя на твердый подбородок Рафаги и надменный патрицианский профиль.

– Будет больно, – предупредила она.

– В таком случае наноси жидкость по капле, чтобы продлить пытку. – Его ровный тон уколол ее.

Ее сострадание как волной смыло. Без предупреждения она наклонила бутылку и щедро плеснула обжигающую жидкость на раны, но никакого удовлетворения при этом не ощутила.

Рафага мгновенно вскочил и подошел к комоду, чтобы достать рубашку. Шейла подумала, что следует наложить повязку, но не стала ничего предлагать и молча передала бутылку Ларедо.

– Вы уже научились готовить, сеньора? – Осторожно, щадя плечи, Рафага натянул рубашку и бесстрастно посмотрел в ее сторону.

– Нет. – Готовить ему пищу, да еще на этой убогой кухне – нет уж, увольте! – подумала она. – Я думаю, что завтрак вы можете приготовить себе сами, или оставайтесь голодным до обеда. Может, к тому времени гнев Елены поутихнет и она вернется, чтобы приготовить еду, – холодно проговорила Шейла.

– Елена не вернется, – коротко сказал Рафага, потом повернулся к Ларедо. – Договорись с женой Хуана, чтобы она готовила нам еду. Скажи ей, что она может приходить после того, как накормит свою семью, и пусть приводит с собой детей, если хочет. Хуан всегда хвастал, – добавил он с улыбкой, – что его жена – великолепная повариха. Проверим, так ли это на самом деле.

Ларедо ответил ему улыбкой и отправился выполнять приказ. Когда дверь за ним захлопнулась, Рафага обратился к Шейле.

– Перенеси свои вещи сюда, – сказал он, заправляя рубашку в брюки. – С этого дня ты будешь спать в этой комнате.

После этой ночи Шейла опасалась, что Рафага запретит ее ежедневные послеобеденные прогулки с Ларедо, не желая, чтобы они оставались наедине. Но, к ее удивлению, ничего подобного не произошло.

Теперь, выйдя на зеленый луг, где паслись лошади, Шейла пожалела, что сама не отказалась от этих прогулок. В новой роли она чувствовала себя неловко.

– Ради бога, Ларедо, скажи что-нибудь, – взмолилась она в конце концов. – Скажи, что ты сожалеешь о случившемся или что я заслужила это, только не молчи!

– Это еще не конец света, Шейла, – мягко проговорил Ларедо.

Она остановилась.

– По-твоему, я должна умирать от радости, потому что он пожелал сделать меня своей наложницей?

– Шейла, хватит, – вздохнул Ларедо, теряя терпение.

Она решительно пошла вперед.

– Почему бы тебе не ограбить еще какого-нибудь незадачливого автолюбителя и не умыкнуть его жену, чтобы он забыл наконец обо мне?

– Мы не грабим автолюбителей и никого не умыкаем.

– Правда? А я и не знала! – ехидно сказала Шейла. – Ты просто бесстыдный лжец.

– То был несчастный случай. – В замешательстве Ларедо уставился в какую-то точку перед собой. – Неблагоприятное стечение обстоятельств. В Штатах тоже порой грабят и убивают водителей, не только в Мексике.

– В самом деле? – воскликнула она. – Если вы не грабите, то откуда берете деньги на еду, одежду, оружие и на все прочее?

– Как ты заметила, мы не купаемся в роскоши, – сухо сказал он. – Здесь, в Мексике, стоимость жизни значительно ниже, чем в Штатах. К тому же мы довольствуемся самым необходимым и едим в основном то, что растет на этой земле.

– Куда же вы деваете награбленные деньги? – с вызовом спросила Шейла. – Может быть, Рафага считает себя Робин Гудом и раздает их бедным? Или, как Панчо Вилья, окружив себя женщинами и бандитами, скрывает свои преступления под маской «La revolution»?

– Я уже говорил тебе, что мы никого не грабим. – В сузившихся глазах Ларедо мелькнули льдинки. – Несколько раз в году Рафага совершает налеты на тюрьмы. Можно сказать, его для этого нанимают.

– Понимаю, – холодно кивнула Шейла, вспомнив, как Ларедо попал в этот отряд. – Вы – банда наемников. Вы не грабите и не воруете. Вы только нападаете на тюрьмы, убиваете пару-тройку охранников и получаете за это гонорар. Вы никогда не опускаетесь до воровства.

– Проклятие! А чего ты ждала от нас? – выпалил Ларедо. – По-твоему, нам надо заняться поиском работы? Трудиться на полях? Черт возьми, нас всех объявили вне закона еще до того, как мы сюда попали. Я не собираюсь лицемерить и доказывать, что все, что мы делаем, справедливо и законно. Похоже, моя песенка уже спета. Но, быть может, кто-то из тех, кого мы освободили, начнет новую жизнь, прежде чем уподобится мне.

– Разумеется, ты руководствуешься самыми благородными побуждениями, – прошептала она с сардонической улыбкой.