Высота была головокружительная. Деревья, окружавшие базу, были уже далеко, их верхушки выступали из тумана, словно островки в млечном море.

Было красиво и страшно.

Все это длилось лишь один миг.

Оарф, казалось, замер в воздухе. Его напряженные крылья застыли без движения. Затем он мертвым грузом начал падать вниз. Сначала они падали медленно, но потом все быстрее и быстрее. Деревья, постройки, луга, земля приближались с угрожающей быстротой.

Ниал прижалась к шее Оарфа, стараясь устоять перед ветром, который так и хотел сдуть ее со спины дракона. Ее охватил ужас.

— Я верю тебе! Верю тебе! — принялась она кричать дракону.

На самом деле она совсем не верила.

Земля была совсем близко, удар казался неминуемым.

Ниал заорала изо всех сил.

Когда встреча с землей казалась неотвратимой, Оарф снова взмахнул крыльями и спланировал на бреющем полете к базе, едва не задев крыши домов, а жители крепости разбегались от страха во все стороны.

Судорожно сжав ногами бока дракона, Ниал чувствовала, как работают мышцы, приводящие в движение огромные крылья, длинные, как весь Оарф от носа до хвоста.

У девушки сердце от ужаса ушло в пятки. Желудок готов был вывернуться наизнанку. Она не видела Идо, выбежавшего из здания командования и смотрящего вверх вытаращенными глазами, не слышала проклятий, которыми гном осыпал ее и эту окаянную бестию.

Оарфу было весело.

Он уже давно не летал и теперь наслаждался ветром, обдувающим его шкуру. Дракону нравился бреющий полет, обтекающие его тело воздушные потоки. Оарф совсем позабыл о своем дерзком пассажире и принялся безрассудно резвиться в воздухе, как щенок, вытворяя все, на что только был способен. Он продолжал подниматься и снова отвесно падать вниз. Дракон то зависал в воздухе, то резко набирал скорость.

В разгар веселья дракон принялся радостно крутиться в небе, делая кувырок за кувырком.

Для Ниал это было слишком — она видела то землю, то небо, которые не переставая менялись местами. Она больше не понимала, где верх, где низ.

У девушки кружилась голова. Она разжала руки и начала падать в пустоту.

Ее окружал свист ветра. Ниал орала, не слыша даже собственных криков. Закрыла глаза. «Какая глупая смерть», — успела подумать она.

Потом она сильно ударилась обо что-то твердое и покрытое чешуей.

Дракон под ней летел медленно, планируя в сторону базы.

На арене собралась толпа.

Животное осторожно приземлилось и свернулось на земле клубком, чтобы девушке было удобнее спуститься на землю. Из толпы послышались аплодисменты в адрес медзельфы, возвратившейся из своего первого полета, и куча комплиментов дракону, который спас ей в воздухе жизнь. Когда Ниал, побитой и потрясенной, помогли слезть с дракона, она шепотом обратилась к Оарфу:

— Ты спас мне жизнь, теперь ты точно мой дракон.

Но Оарф возмущенно пошел прочь.

Едва Ниал ступила на землю, как тут же получила звонкую пощечину.

— Ты можешь делать хоть что-нибудь не рискуя собственной шкурой? Проклятье, когда ты наконец уймешься?

Идо вырвал Ниал из рук тех, кто ее поддерживал, и девушка упала на колено — ноги ее совсем не слушались.

— У тебя никогда не было времени… Я думала, что…

— Ты должна была ждать! — Идо громко выругался. — Но нет, ты всегда делаешь только то, что захочешь!

Гном заставил ее подняться.

Ниал чувствовала боль во всем теле и шла с огромным трудом.

Идо схватил ее за руку и протащил через всю базу, пока они наконец не пришли к низкому зданию, стоящему отдельно от жилищ.

В этом доме было мало окон, и все они были закрыты решетками.

Пока солдат запирал дверь ее камеры, Ниал пыталась протестовать:

— Идо, прошу тебя… Я не хотела ничего плохого…

— Подумай хорошенько о своих убеждениях! — крикнул гном и ушел прочь.

Ниал прислонилась к стене.

Спина ужасно болела.

Она ощупала себя рукой и почувствовала жгучую боль — ладонь была в крови.

Девушка слишком устала, чтобы читать заклинание исцеления.

Ниал вытянулась на полу на животе и уснула.

Ниал проснулась через несколько часов от чувства прохлады в спине. Она медленно повернула голову и открыла один глаз — Идо втирал ей в рану какую-то мазь. Девушка не двигалась. Она не хотела, чтобы гном знал, что она пришла в себя. Больнее всего ей было сознавать то, что на этот раз ее учитель был совершенно прав.