Шрифт:
– В четыре, – поправляет Маркин и, собрав свои бумажки, убегает. – Я в полчетвертого приеду для инструктажа, – кричит он уже из дверей, – чтобы знать, чего пиздеть лохам.
17:40. Приезжает Бурзум. Она врывается в офис и, ни с кем не здороваясь, проходит в мой кабинет. Закрывает за собой дверь. Отмечаю, что сегодня она еще более бледная, чем всегда. «Мертвенная бледность», – констатирую я.
– Почему ты не звонил? – спрашивает Бурзум.
– Я все время был дома и не мог говорить.
– Улучил бы минутку.
– Я правда не мог, за мной все следили.
– Какой отстой! – Она поворачивается, чтобы уйти.
Подбегаю к ней, хватаю за плечи и вижу слезы.
– Девочка моя, – нежно целую ее губы и слизываю кончиком языка слезинки, – что с тобой? Ты ведь тоже замужем и, насколько я понимаю, не собираешься бросать своего мужа.
– Если бы… я только видела, понимала бы… – Бурзум душат рыдания, – что ты любишь меня…
– Я люблю тебя, ты знаешь.
– Если бы ты развелся, я, не задумываясь, бросила бы Веню.
Я прижимаю ее, такую худую, дрожащую и растерянную, к своей груди и говорю:
– Мы никогда не говорили об этом, мне не менее трудно, чем тебе. Если ты хочешь этого, то должна помочь мне.
Бурзум высвобождается из моих объятий:
– Я не могу помогать, я всего лишь рыба, плывущая по течению.
Она быстро выходит из кабинета.
19
3 ноября, среда
Поеду на работу позже, чем обычно: к часу или двум. Дома пусто, все родственники вдруг разъехались по делам, даже бабушка слила в собес. Я наслаждаюсь свободой – расхаживаю голым, слушаю на полную катушку стереосистему, отмокаю в ванной с чашкой кофе и сигаретой. Сотовый телефон, продолжая, в отличие от меня, жить в обычном московском ритме, постоянно звонит:
09:45. Барсук просит помочь его коммерсанту арендовать рекламные щиты.
09:48. Ваня Федосов уточняет, во сколько мы встречаемся с Маркиным.
09:54. Бухгалтер Галя гонит что-то маловразумительное о платежках и банке.
10:10. Секретарь Марина сообщает, что звонил Чабанов.
10:30. Маркин уточняет, во сколько мы встречаемся с Федосовым.
10:37. Синяк приглашает выпить вечером в «Яре».
10:50. Марина докладывает, что Чабанов звонил еще два раза.
10:52. Чабанов лично выясняет, договорился ли я о встрече с «Алмаз-РИ».
11:00. Аркатов говорит, что меня разыскивает Чабанов.
11:22. Марина передает, что меня просит перезвонить Хвеженко.
11:40. Школьный товарищ Пестров справляется, что я собираюсь делать вечером.
11:44. Я отключаю мобильный.
«У меня пейджер есть», – успокаиваю совесть, втыкая в проигрыватель диск Autechre.
15:30. Офис. Маркина пока нет, и я радуюсь как ребенок.
– Позвони Андрею, – прошу я Марину, – чего он опаздывает?
15:40. Вбегает запыхавшийся Маркин. Как все они парятся из-за ерунды, подумаешь – десять минут! По случаю встречи с Федосовым на нем известная комбинация пиджака и черных джинсов. Марина делает чай, и, пока Маркин поглощает кружку за кружкой, я ввожу его в курс дела:
– Короче, Андрей, запомни: ты заместитель директора крупного строительного концерна. Даже холдинга. С югославским капиталом.
– Почему югославским? – удивляется Маркин.
– Так солиднее, – поясняю я и продолжаю: – Вы занимаетесь металлоконструкциями, павильоны всякие строите, заодно щитами не брезгуете. Щиты обычные, как везде стоят, три на шесть метров с внешней подсветкой. Ставите вы их по три двести.
– А на самом деле почем?
– Какая тебе разница, брат?
– Ну, интересно.
– Вообще в зависимости от места, условий как ставить, примерно две девятьсот – две девятьсот пятьдесят.
– Пиздеть – не мешки ворочать. По полторы тыщи, поди, покупаете, а Федосову – три двести, дешевле только даром.
– Вот ты с ним как раз поторгуешься и до трешки упадешь.
– Так вы же их по две девятьсот делаете! По стольнику всего будете наваривать? Не верю.
– Не наваривать, Станиславский. Увы и ах, не наваривать!
– Ну, ну, – Маркин скептически трет подбородок.
– Вот тебе и «ну– ну», – говорю я. – У нас, между прочим, огромная статья побочных расходов: незапланированные взятки и так далее. Думаешь, Федосов их покрывает?
– Короче, для благого дела стараемся.
– Точно. Вот тебе печать, шлепнешь ее на контракте и не забывай: Федосов, конечно, лох, но лавэ считать умеет.
– Ясное дело, Гоги. Не ссы, прорвемся, – Маркин пьет, наверное, пятую чашку чая, – тем более для покрытия побочных расходов.
18:00. Приезжаю на встречу с пивоварами на Ленинградку. Огромные вывески гласят: «Легендарный ресторан „ЯРЪ“». Вспоминаются старые советские фильмы про революцию, рассказы дяди Гиляя и тому подобная романтика. Все эти брички, юнкера, пьяные купцы и цыгане с непременным медведем постепенно перемешиваются с событиями сегодняшнего дня. Пытаюсь отрешиться от кабацкой тематики. Прокручиваю в голове сегодняшний день: все ли я сделал правильно, развел ли всех как надо? Переговоры с Федосовыми прошли на должном уровне, фальши они не заподозрили, договор подписали. Теперь можно будет потихонечку пожинать плоды. Аркатов получил все необходимые согласования, и надо начинать установку новых конструкций. У входа в ресторан вижу выстроившиеся BMW пятой серии: бордовый – Бебедева, красный – Бешнякова-младшего, синий – старшего. Аккуратно паркую свой черный между ними. «Прямо выставка достижений баварских автомобилестроителей», – слышится чей-то знакомый голос. Из скромного, но сверкающего новизной серебристого «Пассата» вылезает Рома. Он аккуратно причесан, одет в мышиного цвета однобортный костюм из прошлогодней коллекции Hugo Boss, светло-серую рубашку с итальянским воротником и темный шелковый галстук. Я улыбаюсь, энергично жму протянутую руку. Мы проходим в кабак. За длинным столом сидит пивоварская братия. Несмотря на то, что практически все за рулем, отмечаю большое количество «Абсолюта», крепкого ирландского пива и несколько бутылок коньяка «Martell». Компания уже изрядно навеселе. Сажусь рядом с Бебедевым и, после обязательного обмена всевозможными любезностями, встаю для обязательного же произнесения тоста: