– Достаточно, сир! Я уже имел честь сообщить вашему величеству, что это мое последнее слово!

Франц-Фердинанд еще больше вытянулся, отсалютовал по-военному, повернулся кругом и направился к двери. То же приветствие, та же чисто официальная манера держаться, как когда-то у Рудольфа… Нет, нельзя позволить жестоким воспоминаниям помешать императору исполнить свой долг перед империей!.. Франц-Иосиф, следуя давней привычке, сцепил руки за спиной, вышел из комнаты и в соседней приблизился к окну. Оттуда ничего не видящим взглядом он смотрел на то, как происходила смена караула в огромном дворе Гофбурга… Наверное, никогда в жизни он не чувствовал себя таким одиноким, как в эту минуту… Тени мертвецов толпились вокруг него, и их было куда больше, чем живых… Его сын, тоже мятежник… Его жена, его красавица Сисси, которую он всегда любил до умопомрачения и которую какой-то негодяй убил два года назад на берегах озера Леман… Его брат Максимилиан, недолговечный император Мексики, застреленный в Куеретаро людьми индейца Хуареса… И его жена, Шарлотта Бельгийская, которая сошла с ума после всего с ним случившегося… И его невестка Софи, герцогиня Алансонская, сгоревшая живьем во время пожара на благотворительном базаре… А сколько других!.. Казалось, его род намерен закончить свое существование в море крови, а он сам чувствует себя таким старым, таким усталым… Но ведь необходимо, чтобы империя жила, чтобы Австрия осталась Австрией… и чтобы Франц-Фердинанд понял, хочет он этого или не хочет, в чем состоит его долг!..

Пока Франц-Фердинанд переживал у императора Франца-Иосифа эту чудовищную сцену, София Хоткова, нашедшая прибежище у подруги своей матери, принимала странного гостя. Посещение скорее стесняло ее, чем вдохновляло. К графине явился с визитом кардинал, архиепископ Вены. Он пришел по просьбе императора, чтобы, соблюдая интересы государства, попытаться уговорить Софию отказаться от намерения выйти замуж за Франца-Фердинанда.

Довольно долго он рисовал перед молодой женщиной страшную картину, перечисляя многочисленные неприятности, которые грозят как империи в целом, так и ей самой, если она станет упорствовать.

– Принцы крови вообще подчиняются особым законам, графиня, а в особенности те из них, кому предстоит однажды принять императорскую корону. Они не имеют права распоряжаться собственной жизнью, не имеют права подчиняться порывам своего сердца, потому что это сердце, как и весь этот человек в целом, прежде всего принадлежит государству!

– Мне все это известно, ваше преосвященство, и я бы согласилась с вами, если бы эрцгерцог был родным сыном его величества. Но он всего-навсего племянник императора, причем не он один. Его высочество, могу это утверждать, потому что знаю наверняка, вовсе не хочет царствовать. Эрцгерцогу хочется только одного: счастливой жизни со мной, жизни, далекой от шума, славы и почестей. Хорошо бы император осознал, насколько немыслима для нас обоих жизнь друг без друга!

– Боюсь, будет очень трудно убедить его величество в абсолютной бескорыстности этой любви… особенно с вашей стороны, дочь моя! Нельзя не признать, что для бедной девушки, не обладающей громким именем, стать эрцгерцогиней – сладкая мечта…

– Я думаю вовсе не об этом! – возмущенно воскликнула София. – Я думаю только о благе эрцгерцога! Никто до меня не сумел полюбить его так, как люблю я. Никто не смог и не сможет обеспечить ему ту атмосферу спокойствия и нежности, которая так необходима, прежде всего, для его здоровья, но, конечно, и для души!.. Если нам не разрешат пожениться… то нам только и останется, что жить в грехе. А разве это угодно церкви?

Кардинал испустил тяжелый вздох и пожал плечами. – Церкви больше всего угодны, графиня, счастье народов и мир в душах. Я очень боюсь за вас. Нет ничего хорошего в противостоянии императору. Его гнев может быть опасен.

– Никто из нас – ни я сама, ни эрцгерцог – ничего не боится! В любом случае император не может помешать нам любить друг друга…

К этому нечего было добавить. Понимая, что никакие доводы не заставят уступить и отказаться от своих намерений эту упрямую и гордую девушку, кардинал покинул поле битвы и отправился к императору с отчетом о провале своей миссии.

– Как я понял, сир, она готова на все, готова ко всему. Она способна противостоять любым препятствиям, она может пойти даже на скандал, лишь бы сохранить любовь эрцгерцога. И он ею дорожит не меньше, да простит их господь!..

Старый император так стукнул кулаком по столу, что лежавшие на нем пачки бумаг подскочили в воздух.

– Эти женщины ничего не хотят знать, кроме своей любви! – проворчал он сквозь зубы. – Она для них на первом месте! Им все равно: пусть все государство провалится в преисподнюю, лишь бы мужчина, которого они хотят, оставался при них!

– Вы полагаете, сир, – спросил явно обеспокоенный прелат, – что эрцгерцог и эта женщина могли бы тоже?..

– Нет, этого-то я как раз не опасаюсь. В моем племяннике нет ничего романтического. Он не покончит с собой, но охотно пойдет на скандал, хотя бы для того, чтобы причинить мне неприятность!

– И что же делать в таком случае, ваше величество?

– Прежде всего – подумать хорошенько, ваше преосвященство. Скоро я дам вам знать, что решил…

Действительно, прошло совсем немного времени, и по делу непокорного наследника было вынесено императорское решение. Если Франц-Фердинанд настаивает на своем желании жениться на графине Хотковой, брак может быть заключен, но только – морганатический. К тому же эрцгерцогу придется официально отказаться от титула члена императорской семьи для своей жены и от всех династических прав для детей, которые могут родиться от этого брака. Францу-Фердинанду и Софии самим следовало сделать выбор.

Взбешенный Франц-Фердинанд вынужден был принять предложенные ему условия, но сделал он это только потому, что надеялся таким образом заставить угомониться придворных интриганов. Впрочем, София, думая, что цена за счастье, в конце концов, оказалась куда меньшей, чем можно было опасаться, сама подтолкнула жениха к принятию решения. Кроме того, она предполагала, что существует огромная разница между тем положением, в которое их поставили в данный момент, и тем, в котором они окажутся, когда Франц-Фердинанд сам станет императором. Тогда только его воля будет диктовать имперские законы. Ведь Франц-Иосиф уже так стар…