Мщение или любовь?

Аннотация

Одна ночь с Никосом Ставракисом изменила всю жизнь Анны Ростовой. Счастье казалось близким, но обстоятельства сложились так, что Анне пришлось бежать от Никоса в Россию, и теперь у него есть повод призвать Анну к ответу за все страдания, которые она причинила ему…

Глава первая Мокрый снег падал такой густой пеленой, что дворники не успевали смахивать его с лобового стекла. Анна Ростова остановила старенькую машину во дворе особняка рядом с развалившимся фонтаном и сняла с руля дрожащие руки. Два раза она чуть не вылетела в кювет на скользкой Дороге, но все-таки привезла продукты и, главное, лекарства для сына, у которого был жар. Холодный ветер хлестал по щекам, когда она выбиралась из машины с пакетами в руке и, покачиваясь от усталости, поднималась по ступеням старинного особняка. Света не было: Анна экономила на электричестве, чтобы денег хватало на еду и пеленки. Лишь узкая полоска лунного света освещала ей путь. Хотя уже наступил апрель, в русском лесу еще ничего не напоминало о весне, но запаса свечей и еды им теперь хватит надолго. Да и вообще, ей грех жаловаться. После месяцев кошмара судьба улыбнулась им, послав ей работу переводчицы. Теперь она может быть спокойна за своего четырехмесячного сына и младшую сестру. Анна хотела вставить ключ, но дверь была открыта. Неприятный холодок прошел по ее спине. Толкнув тяжелую дверь, она вбежала в просторный холл, сопровождаемая порывом ветра и негромким звоном закачавшейся люстры. – Натали? В ответ в глубине дома раздался сдавленный вскрик. Бросив сумки, Анна опрометью помчалась по вестибюлю, не слыша, как за спиной с глухим стуком рассыпается картошка. С сильно бьющимся сердцем она распахнула дверь, из-под которой пробивался узкий луч света, и у нее перехватило дыхание. У камина, выложенного узорной плиткой, стояла знакомая фигура. Никос! Ее сердце рванулось к нему навстречу, но в следующую секунду она увидела, пустую детскую кроватку. Взгляд Анны переместился на сестру. Натали смотрела на нее широко раскрытыми глазами, и в них застыл такой ужас, что Анна не сразу заметила двух громилоподобных мужчин рядом с ней. – Они забрали его, – простонала Натали, попытавшись броситься к ней навстречу, но не сделала и шага: один из мужчин удержал ее за руку. – Я задремала, – глотая слезы, продолжила она, – А потом услышала плач и хотела их остановить, но… – Дальнейшие слова потонули в рыданиях. Анна окаменела. Где ее сын? Где Миша? Она задрожала. Что, если он уже на пути… куда? Да куда угодно! Она перевела взгляд на мужчину, которого когда-то любила до безумия. Лицо Никоса было непроницаемым, почти зловещим, на нем не было и намека на улыбку, тогда как в Нью-Йорке и Лас-Вегасе Никос без устали смеялся сам и смешил ее, пел ей песни на греческом… Так же красив, каким она его запомнила, хотя что-то в нем неуловимо изменилось. Помимо своей воли Анна рассматривала стоящего перед ней мужчину, который сладкими словами и горячими поцелуями заставил ее забыть об осторожности и отдать ему сердце. Чтобы потом растоптать ее любовь. Смуглый темноволосый красавец, чью классическую красоту не портил даже чуть кривоватый нос – память о детской драке. Сейчас на лице Никоса с четко очерченными скулами проступила суровость, которая раньше только угадывалась в его чертах, словно высеченных искусным скульптором. Их взгляды встретились, и Анну обдало холодом его пронзительных синих глаз. – Здравствуй, Анна. При звуках хриплого угрожающего голоса оцепенение мигом слетело с нее. Анна подскочила к нему и вцепилась в лацканы его кашемирового пальто. – Что ты сделал с моим сыном? Где он? – Сильные руки крепко ухватили ее за запястья. – Это уже не твое дело. – Анна почти обезумела. – Верни мне моего ребенка! Она беспомощно забилась в его руках, и Никос чуть ослабил хватку. В следующую секунду он едва успел увернуться от ногтей, нацеленных ему в лицо, и прижал ее к себе. Ярость и страх придали ей сил. – Миша! – Мой сын останется со мной, – четко выговаривая каждое слово и делая ударение на слове «мой», сказал Никос и разжал руки. От неожиданности Анна покачнулась и, чтобы не упасть, ухватилась за край стола. Никос не должен видеть ее слабости. – Ты не имеешь права, – процедила она, пряча свою растерянность за ненавистью. – Имею, и еще какое, – невозмутимо ответил он. – Благодари Бога, что я не обвинил тебя в похищении моего ребенка. Анна удержала рвущийся наружу крик. У Никоса было достаточно денег и власти для того, чтобы навсегда лишить ее сына. Сбывался самый страшный ее кошмар, но, если бы можно было повернуть время назад, она сделала бы то же самое. Оставить своего ребенка бессердечному негодяю и его новой любовнице? Нет, никогда! – Анна, прости меня, – всхлипнула Натали. – Я не смогла их остановить. – Все хорошо, Натали, – прошептала Анна, успокаивая сестру и не веря своим словам. Вошел еще один мужчина, с самоваром в руках, и поставил его на стол. Никос налил крепкий чай в голубую фарфоровую чашку и поднес ее к губам. Анна перевела взгляд на чашку из сервиза своей прабабушки. Изящная чашка казалась такой маленькой в его сильных руках. Сожми он ее чуть сильнее – и тонкий фарфор не выдержал бы. Ничего не выдержит, если Никос Ставракис так пожелает. – Мы здесь уже две недели, – горько бросила она. – Что помешало тебе появиться тут раньше? Никос сделал глоток и только потом ответил, пожав плечами: – Я велел забрать ребенка, когда тебя не будет рядом. Меньше риска, что ты сделаешь очередную глупость. Анна корила себя, что поддалась панике и бросилась в Санкт-Петербург. Миша не был серьезно болен: у него прорезывался зубик, и поднялась температура. Если бы она только осталась! Если бы… – Идиотка, зачем я только уехала? – прошептала она. Никос истолковал ее слова по-своему: – Тебе понадобилось четыре месяца, чтобы это осознать? Анна его не слышала. После четырех месяцев, в течение которых она скрывалась от Никоса и его людей, девушка решила, что наконец-то нашла убежище в старинном особняке, пусть даже без элементарных удобств. Натали, будучи реставратором, взялась за восстановление росписей на стенах, не теряя надежды, что они найдут на особняк покупателя. К сожалению, пока никто им не заинтересовался. Зато Никос Ставракис интересовался. Ими. Точнее, ее сыном. Не было ни малейшего шанса, что он оставит их в покое. Ее мозг лихорадочно искал выход, но в глубине души она знала, что все бесполезно. Ни закон, ни совесть, ни деньги – ничто не в силах остановить Никоса. Обладая властью, подкрепленной деньгами, и лишенный морали, он был сам себе бог и судья. – Пожалуйста, – еле слышно прошептала Анна. – Никос, пожалуйста, верни мне моего сына, иначе я… я этого не переживу. Он рассмеялся издевательским смехом: – Сделай одолжение, потому что только так ты сможешь искупить свой грех. Анна дернулась, как от пощечины. – Ты ублюдок! Бессердечный, беспринципный… – Бессердечный? – вдруг взревел Никос. Недопитая чашка с чаем полетела в камин. – Ты не знаешь значения этого слова, – бушевал он. – Ты и вообразить не можешь, что я почувствовал, когда решил, будто мой сын мертв! Что вы оба мертвы! Тебе неведомо, какие ужасы я представлял себе, когда вернулся из Нью-Йорка и обнаружил, что вы оба исчезли! Семь дней ждал требований похитителей, семь дней жил во все поглощающем страхе! И только когда я уже почти сошел с ума, ты соизволила дать мне весточку. Спустя семь дней ожидания самого худшего. – А чего ты хотел? – закричала она. – Ты убил моего отца, твердо уверенный, что я об этом не узнаю! Ты… ты предал меня! Лицо Никоса потемнело: – Твой отец сделал свой выбор. Как и ты. Мой сын возвращается со мной. – Пожалуйста! – Ее голос снова понизился. Слезы катились по щекам, но Анна их не замечала. – Ты не можешь забрать его! Я… я все еще кормлю его грудью. Ты ведь не хочешь оставить его сиротой? Глаза Никоса вспыхнули, не предвещая ей ничего хорошего. Анна была готова прикусить себе язык. Из-за нее Никос еще ни разу не видел своего сына. Хуже того, он уже понял, что она успела дать ему имя, нарушив тем самым свое обещание. Его лицо дернулось, но сразу же снова стало спокойным. – Ты не совсем верно истолковала мой поступок, zoe mou, [1] – вкрадчиво произнес он, и этот шелковый голос напугал Анну больше, чем его неконтролируемая ярость минутой ранее. – Я не собирался отнимать у тебя сына. Облегчение лишило Анну последних сил. Бледная улыбка показалась на ее губах. – О, Никос… я думала… Спасибо. – Не спеши меня благодарить. – Он мрачно улыбнулся. – Ты едешь с нами. 1 Жизнь моя (греч.). Никос не чувствовал удовлетворения. Наоборот, он был в ярости. Четыре месяца он жил с мечтой о мести. Точнее, о справедливости. Губы Никоса изогнулись в невеселой усмешке. Разве он намеревался забрать Анну с собой в Лас-Вегас? Зачем? Чтобы снова каждый день видеть ее за столом и вспоминать… Черт, нечего вспоминать! Все уже в прошлом. Никос сжал зубы. Нет, ему хотелось видеть глаза Анны, когда он, не скрывая своего удовольствия, скажет ей, что забирает их сына с собой. Но, взяв его на руки, Никос почти задохнулся от любви и нежности и понял, что никогда не сможет причинить ему боли. А именно это он сделает, отняв у мальчика мать. Мужчина негромко выругался. Восстановление справедливости придется отложить на некоторый срок. А пока Анна ему нужна. Он посмотрел на нее. Она похудела. Нет, не просто избавилась от полноты, вызванной беременностью, а именно похудела, но это еще больше подчеркивало налившуюся от молока грудь, которой было тесно в облегающем свитере. Изношенные джинсы не скрывали округлость бедер и стройные ноги. Взгляд Никоса остановился на лице Анны. Ее черты заострились, вокруг глаз цвета морской волны, в которых сейчас застыла мольба, образовались маленькие морщинки. Длинные темные волосы, которые всегда были собраны в узел, сейчас рассыпались по плечам. Будучи его секретарем, Анна никогда не позволяла себе подобного. Никос нашел, что с распущенными волосами она выглядит еще более сексуально. В Анне чувствовалась порода. Гордая посадка головы, тонкое, хорошей лепки лицо аристократки, естественная грация движений и великолепная фигура – безусловно, Анна была самой красивой женщиной, какую он когда-либо встречал. Ей было присуще внутреннее достоинство, которым он когда-то восхищался. Кроме внешних данных, Анна обладала всеми качествами, необходимыми для секретаря, и без преувеличения стала для Никоса самым ценным сотрудником. Она легко приспособилась к его требованиям, без особых усилий так наладила рабочий процесс, что казалось удивительным, как он обходился без нее раньше. С ее уходом, Никос стал часто ловить себя на мысли, что тот, кто утверждает, будто незаменимых нет, просто не знает Анну Ростову. Она была незаменима. Это заставляло его жалеть, что он поддался искушению и переспал с ней. А еще это приводило Никоса в бешенство, потому что его влечение к ней не пропало. Несмотря на то, что Анна оказалась такой же лгуньей, как и ее отец. Как она назвала его сына? Мишей? Она обещала ему, что назовет мальчика в честь его деда по матери… – Купер собрал твои вещи, – негромко сказал Никос. – Мы уезжаем немедленно. – В такую погоду? – Для моего водителя это не проблема. Собирайся. Взгляд Анны остановился на пустой кроватке. Ее плечи поникли: – Ты победил. Я еду с тобой, – тихо ответила она. Победил? Она не знает, чего стоила ему эта победа. Он едва удерживался, чтобы не обнять Анну, снова почувствовать тепло и мягкость ее тела, такого щедрого и отзывчивого на его ласки… Никос резко отвернулся от нее. – А как же Натали? Я не могу оставить ее одну. Она поедет с нами. – Что? – выдохнула ее сестра. Никос снова повернулся, сверля Анну взглядом. Еще одну женщину с такой фамилией он рядом с собой не потерпит! Он открыл рот, но его опередила Натали: – Ни за что! – Ее глаза за стеклышками очков гневно блеснули. – После того, что он сделал с нашим отцом? Забудь об этом. – Нет, – твердо сказал Никос, дав Натали высказаться. – Никос, я не могу оставить ее здесь одну, – не обратив внимания на возглас сестры, повторила Анна. – Мне двадцать два, и я в состоянии сама позаботиться о себе! Анна стремительно повернулась к ней: – Неужели? И как ты собираешься о себе заботиться? Ты даже русского языка толком не знаешь, а все твои познания ограничиваются русской живописью. И что ты будешь есть? Свои кисти? Натали нерешительно произнесла: – Я могу обратиться к Вите. Он… – Нет! Какой такой Витя? Еще один нищий, гордящийся своим дворянским происхождением и при этом живущий на милостыню от других людей? Никос вспомнил, как Анна однажды сказала ему с кривой улыбкой, что именно нужда заставила ее выучить французский, русский, испанский и итальянский языки – чтобы просить о новом займе у маркиза де Савойя, графини де Ферацци, ну и далее, по списку. Естественно, это было до того, как Александру Ростову пришла гениальная мысль присвоить себе чужие деньги, а уж если быть совсем точным, то украсть. Аристократы, презрительно подумал Никос. В распоряжении Анны был дом со всеми удобствами недалеко от Лас-Вегаса, а еще особняк в Нью-Йорке и вилла в Санторини. Нет, она предпочла бежать с его сыном, переезжая с одного места на другое, и каждое оказывалось еще более убогим, чем прежнее. Он огляделся и поджал губы. От былого великолепия, если оно и было, ничего не осталось. Комната, как и весь особняк, производила мрачное и гнетущее впечатление. – И мой сын жил здесь? Что ты за мать после этого? Аквамариновые глаза Анны широко распахнулись. – Он ни в чем не нуждался… – Вот как? – Никос обвел рукой комнату, не скрывая своего презрения. – Значит, по-твоему, это нормальные условия? В комнату вошел Купер, начальник его службы безопасности, и молча, кивнул. – Все готово к отъезду, – бросив взгляд на платиновые часы на руке, сказал Никос. – Пора. – Но Натали еще не собрала свои вещи! – Кажется, мне придется повторить, – преувеличенно терпеливо сказал он. – Твоя сестра останется тут. Будь благодарна, что я не поступил так же, как ты, забрав моего сына с собой и известив меня об этом спустя неделю. Анна гордо выпрямилась. На ее лице появилось упрямое выражение. – Что ж, право твое, – пожал плечами Никос и направился к двери. – Если захочешь, можешь приехать на Рождество. Анна удержала его за руку. То, на что он и рассчитывал. – Подожди, – быстро сказала она. – Я еду. Но не могу оставить здесь Натали! Ты не понимаешь, но… – Она закусила губу и все же продолжила: – У нас нет денег. В ее прекрасных глазах Никос заметил еще не высохшие слезы, но что ему за дело до женских слез? Может, на кого-то они и действуют, но только не на него. Ресницы Анны дрогнули, и чувство вины кольнуло его сердце. Да что за черт? Он не позволит ей манипулировать собой… – Никуда я не поеду, – раздался решительный голос Натали. – Ты можешь отправляться с ним, если хочешь, а я остаюсь. Никос перевел взгляд на Натали. Сейчас она выглядела моложе своих лет, но в ее глазах был вызов. Чувство вины стало еще острее. Никос сердито отмахнулся от него. Какая, к черту, вина? Разве все пять лет, что Анна у него работала, он не платил ей жалованье, в год исчислявшееся шестизначным числом? Не так-то легко спустить такую сумму. Куда они могли деться при ее бережливости и равнодушии к дорогой одежде и украшениям? Этой слабости подвержена его новая секретарша… Натали спокойно встретила его взгляд и отвернулась к камину, с сожалением глядя на осколки чашки. Его подбородок напрягся. – Да? – Купер мгновенно очутился рядом. – Проследи, чтобы девушка ни в чем не нуждалась. Останется ли она жить здесь или вернется в Нью-Йорк – это ее право. – Понизив голос, Никос добавил: – И найди точно такую же чашку. Мне плевать, сколько она будет стоить. Купер кивнул. – Довольна? – с неприятной усмешкой обратился Никос к Анне. Ее лицо еще было бледно, но голос звучал твердо: – Как я узнаю, что ты сдержал слово? В нем снова вспыхнула ярость. И она смеет задавать этот вопрос, зная, что его слово тверже камня?! В эту минуту он ненавидел Анну так сильно, что от желания ударить ее зачесались руки. Никос крепко сжал кулаки и процедил: – Ты позвонишь своей сестре после того, как мы вернемся в Лас-Вегас. – Хорошо, я так и сделаю. – Взгляд Анны метнулся к Натали, а в голосе прозвучали просящие нотки. – Ты ведь не откажешься принять его помощь, Натали? Я очень тебя прошу… Натали заколебалась, но затем усмехнулась. – Да, я возьму деньги. К тому же они все равно не его. Это деньги отца. Никос пристально посмотрел на Анну. Какую басню она наплела сестре? Он надеялся скрыть от нее, каким человеком на самом деле был ее отец, но это уже слишком. Он откроет ей глаза сразу же, как представится такая возможность. И будет рад, если это причинит ей боль. Это еще не все, мрачно ухмыльнулся Никос. Анна пока не подозревает, что он придумал для нее особую пытку. Когда они останутся наедине, он заставит ее заплатить. За все. Глава вторая Они были на пути из аэропорта в уединенное поместье Никоса, расположенное в двадцати милях от Лас-Вегаса, а Анна все не могла избавиться от чувства нереальности происходящего. И дело было не только в ясной до рези в глазах голубизне неба Невады, утреннем, но уже палящем солнце и растущих кактусах вдоль частной дороги, тогда как всего лишь вчера холодный апрельский ветер продувал ее насквозь. Нет, погода тут ни при чем. Все дело в том, что ничего не изменилось. Словно она и не уезжала отсюда….. – Здравствуйте, мисс, – приветствовала ее домоправительница, когда Анна с ребенком на руках вошла в огромный холл дома Никоса. – Добро пожаловать, мисс, – сказала служанка и неуверенно улыбнулась малышу. С той секунды как они приехали в поместье, просто кричащем о роскоши, Анне оно напоминало хорошо укрепленную крепость, Никос был окружен толпой помощников. Теперь он шел во главе этой маленькой армии, подписывая бумаги и отдавая приказы. Анна замешкалась. Ее багаж унесли, и теперь она гадала, куда. В гостевую комнату? В темницу? В его спальню? От этой мысли Анна задрожала. Нет, конечно же, нет. Но ведь большую часть времени, что она жила здесь, ее домом была именно его спальня. Анна засыпала в объятиях Никоса, ласкала и осыпала его поцелуями, исходящими из глубины сердца, и молилась, чтобы он не бросил ее, твердо уверенная, что, если это произойдет, она умрет. А в результате ушла сама. Только уйти навсегда ей не позволили… Когда Никос узнал, что она беременна, тогда-то все и началось. Анна была немедленно уволена, но свободы не получила: Никос заточил ее в золотую клетку, велев развлекаться, не переутомляться и не забывать о послеобеденном сне. Он отнял у нее работу, которую она любила, и взял на ее место молоденькую роскошную блондинку, имевшую весьма смутное представление о своих обязанностях. Персонал дома следил за тем, чтобы Анна не общалась по телефону с матерью и сестрой, просто не сообщая ей о звонках. На поздних сроках беременности Никос начал избегать Анну, предпочитая ее компании, общество новой секретарши Линдси, с которой он встречался в пентхаусе принадлежащего ему отеля «Эрмитаж-казино» – одного из сети отелей, разбросанных по всему миру. Уже этого должно было быть достаточно, чтобы уйти от Никоса, но Анна все тянула, каждый раз находя его поступкам оправдание. Пока ей в руки не попали бумаги, и она не узнала, что именно Никос разработал план, разоривший текстильную фабрику ее отца. Это стало последней каплей. Анна сбежала от него, чтобы защитить себя и еще не родившегося ребенка. И вот она снова здесь, вдыхает головокружительный запах цветов, который несет с собой ветер из открытых окон. Весна в южной Неваде приходила и уходила стремительно, иногда продолжаясь всего пару недель. Их шаги эхом отражались от стен галереи, увешанной старинными портретами. Анна шла за Никосом и его людьми, держась в некотором отдалении. Среди них была красавица блондинка, которая заменила ее не только в офисе Никоса, но и в его постели. Линдси склонилась к Никосу, гладя его руку, и что-то тихо ему говорила. Анна на секунду закрыла глаза, удивляясь, почему ей нестерпимо больно видеть их вместе. Никос, как всегда, был неправдоподобно хорош. В самолете он переоделся, и теперь на нем были свободные темные брюки и белая рубашка с короткими рукавами, на фоне которой выделялась его оливковая кожа. Однако этот домашний вид никого не вводил в заблуждение. Вокруг него витала аура власти, которая была так же неотделима от него, как небрежность, с которой он носил авторские вещи известных дизайнеров. Глядя на него, Анна задохнулась от боли и тоски, вспомнив те пять лет, когда она была просто его секретарем. Это время стало самым лучшим в ее жизни. Никос был высокомерен, это правда, но вместе с тем его отличала прямота и честность, несвойственные Виктору, ее прежнему боссу. Анну сразу подкупило то, что Никос никогда не пытался затащить ее в свою постель. Все пять лет, что она у него работала, он был не только ее наставником, обучая тонкостям бизнеса, но и доверял принимать самостоятельные решения. Все полетело кувырком, когда тринадцать месяцев назад он возник на пороге ее дома с какой-то тоской в глазах. Оглядываясь назад, Анна с сожалением поняла, почему уступила ему. Даже зная его непостоянство и многочисленные связи с женщинами, она попала под его обаяние. Но разве могло быть иначе? Ведь благодаря Никосу она поверила в себя и в свои силы. Словно почувствовав ее взгляд, Никос обернулся. Его глаза напоминали цвет штормового моря, и Анна сжала зубы, чтобы не задрожать всем телом. – Он ненавидит тебя. Анна метнула взгляд на Линдси. Она не заметила, когда девушка отстала от Никоса и очутилась рядом с ней, презрительно надув ярко-алые губки и являя собой воплощение элегантности в темном приталенном костюме в полоску. Короткая юбка выставляла напоказ загорелые ноги, казавшиеся бесконечными в туфлях на опасно высоких каблуках. Анна вспомнила, что она не переодевалась со вчерашнего вечера; волосы вылезли из конского хвостика и торчат в разные стороны, бледное лицо без косметики – и все потому, что она боялась оставить сына одного. Представив, как выглядит со стороны в сравнении с этой ухоженной, холеной красавицей, Анна почувствовала себя старой заезженной клячей. Стоило ли удивляться, что Никос предпочел ей Линдси? – Меня это не волнует, – спокойно ответила Анна, хотя внутри нее все сжалось в тугой комок. Она не позволит этой стервочке насладиться своим триумфом. Линдси и так прибрала к рукам мужчину, которого Анна любила больше жизни, и работу, о которой можно только мечтать. – Неужели ты все еще надеешься, что Никос предложит тебе вернуться на прежнюю работу? – скривилась Линдси. – Нет, я здесь только ради сына. А Никос может отправляться ко всем чертям вместе со своей ненавистью. Линдси улыбнулась Мише, и от ее улыбки у Анны по телу поползли мурашки. – Это хорошо, – прищурившись, заявила секретарша. – Потому что, если я узнаю, что ты вьешься вокруг моего мужа… – Он уже сделал тебе предложение? – Анна скосила глаза на ее левую руку. Кольца не было. Она почти пожалела девушку. – Нет, – неохотно призналась Линдси, – но сделает. – Меня просто восхищает твоя самоуверенность, но… – Анна притворно вздохнула, – боюсь, что ты будешь разочарована. Никос не женится ни на тебе, ни на ком-либо другом. Он вообще не из тех, кто женится, знаешь ли. Линдси оскалилась и схватила Анну за руку. Ее ногти больно впились ей в кожу. – Послушай, ты, маленькая дрянь, – с тихой ненавистью процедила Линдси. – Никос – мой! Не думай, что если ты возникла со своим недоношенным ублюдком… – Обсуждаете последние сплетни? – раздался голос Никоса. Линдси резко обернулась. На ее щеках проступил румянец. – Э-э, – промямлила она, – что-то в этом роде. Анна спрятала улыбку, но вид смущенной соперницы доставил ей наслаждение. Однако радовалась она недолго. – Я возьму? – кивнул Никос на детскую сумку в ее руке. – Зачем? – сразу всполошилась Анна. В ней кроме пеленок и детского питания лежали все ее документы. – Для сына. – С этими словами он наклонился и взял сумку, слегка задев Анну плечом. От этого легкого прикосновения ее сердце на секунду остановилось и затем забилось с бешеной силой. Анна пришла в себя, когда ни сумки, ни ребенка на ее руках уже не было. Никос повернулся к Линдси, и какая-то сила толкнула Анну к нему. – Ты хочешь отдать моего ребенка ей? Никос посмотрел на нее в упор. Его губы насмешливо скривились. – Хочешь драки? Прошу, дай мне повод выкинуть тебя из своего дома. Анна застыла. – Рад заметить, что здравый смысл тебя не совсем покинул, – кивнул Никос и передал ребенка Линдси. – Унеси его в детскую. Я скоро приду. – С удовольствием. – В голосе Линдси прозвучал нескрываемый триумф. – Добро пожаловать домой, сын, – с нежностью сказал Никос и поцеловал его. Анна провожала Линдси взглядом, с трудом удерживаясь от того, чтобы не броситься за ней и взять сына на руки. Девушка шла, покачивая бедрами, ее каблучки звонко цокали по мраморному полу. Интересно, что сталось с расписанными Натали картинами на стенах и тщательно подобранной ею самой антикварной мебелью? – невольно подумала Анна. Наверное, Никос велел Линдси выбрать что-нибудь по каталогу. От этой мысли Анне стало совсем плохо. Она была в доме, где ей знаком каждый уголок, с мужчиной, с которым, как она думала, ее связала сама судьба. На губах Анны показалась горькая улыбка. – Почему ты недолюбливаешь Линдси? – наблюдая за ней, спросил Никос. Он что, жаждет услышать от нее правду? Что она бешено, ревнует его к Линдси, потому, что любит по-прежнему? Анна расправила плечи. – Я уже говорила. Ничего личного. После того как ты меня уволил, мне очень часто звонили со строительной площадки, жалуясь на то, что твой новый секретарь попросту игнорирует их звонки или неточно передает сообщения. Думаю, ее ошибки обошлись компании недешево. Никос поджал губы. – Но в последний раз ты сказала, что жалобы прекратились. – Сказала. – В ее словах прозвучал вызов. – Когда по твоему требованию персонал твоего дома перестал сообщать мне, о каких бы то ни было звонках, включая звонки моей матери и сестры! – Это было сделано для твоего же блага. Тебе нельзя было волноваться, потому что это могло навредить ребенку. – Они нуждались во мне! О том, что умер отец, я узнала из газет! – Твоей матери и сестре пора было уже начинать решать возникающие проблемы самостоятельно, а не бежать к тебе за советом. У тебя была другая семья, о которой ты должна была заботиться. Анна не удержалась, чтобы не подпустить шпильку: – Зато сейчас о тебе заботится твоя новая секретарша. Ну и как у нее получается? Она хоть печатать научилась? На его скулах заходили желваки, но голос прозвучал спокойно: – Что-то ты очень уж часто вспоминаешь мою секретаршу. Кстати, кто тебе дал право ставить под сомнение ее способности? Ну, допустим, кое-какие ее способности сомнению не подвергаются, усмехнулась про себя Анна. Это просто смешно. Она слишком устала, чтобы переживать о его любовницах. Поспать в самолете так и не удалось. Проклятье, да она не помнит, когда в последний раз высыпалась! С той самой ночи, как Никос отверг ее, она узнала, что такое бессонница. Анна потерла слипающиеся глаза. – Вообще-то, мне на нее наплевать, но она последний человек на свете, которому я доверила бы своего ребенка. В постели она, может, и обладает кое-какими достоинствами, но как няня четырехмесячному ребенку совершенно не подходит. – Ты так думаешь? – Никос насмешливо посмотрел на нее. – Но сама-то ты заботишься о моем ребенке только потому, что побывала в моей постели. Их взгляды скрестились, и температура ее тела подскочила на несколько градусов. Капля пота стекла в ложбинку между грудями. Его взгляд был подобен прикосновению, словно и не было разделяющих их четырех футов. Всего лишь один взгляд, но Анна вдруг почувствовала себя обнаженной. Никос отвел глаза в сторону, и дышать сразу стало легче. – Впрочем, ты опять спешишь с выводами. Линдси только секретарь и ничего более. Как и она сама когда-то, подумала Анна, но вслух сказала: – Конечно. – А что касается ее профессионализма… – Он смерил ее холодным взглядом. – Она, может, не так безупречна, как ты, но ей, по крайней мере, можно верить. – Я никогда не… – Прямо-таки никогда? Ну конечно. Ведь это не ты пыталась улизнуть от охранника у врача? И не ты «забыла» о своем обещании назвать моего сына Андреасом, лишь бы насолить мне? Я дал тебе все, Анна, попросив взамен лишь честности и доверия. И что получил взамен? Его глаза прожигали насквозь, словно лазерный луч. Щеки ее покраснели. – Извини, что я назвала сына по-другому, – собравшись с силами, отчетливо произнесла Анна. – И это все, что ты можешь сказать? – Никос надвигался на нее подобно грозовой туче, и Анна отступила. – Неужели ты рассчитывал, что я сдержу свое слово после всего, что ты сделал? – И что такого я сделал? Анна спиной уперлась в стену. Теперь их разделял всего дюйм, и она слышала прерывистое дыхание Никоса. Что он сделал? Уничтожил ее отца. Завел любовницу. Разбил ей сердце… – Любил ли ты меня? – не удержавшись, прошептала она. – Хотя бы чуть-чуть? Хотя бы недолго? Никос схватил ее за запястья, но не его хватка пригвоздила Анну к месту, а синие глаза, вспыхнувшие дьявольским огнем. – И ты смеешь задавать мне этот вопрос? – прорычал он. В холле показались три служанки. В руках у каждой было постельное белье. Они неловко замерли, увидев своего хозяина и Анну, прижатую к стене. Что они могли подумать? Анна закрыла глаза. А что она подумала бы на их месте? Что они занимались любовью прямо в холле. Видит бог, раньше такое случалось не раз, но без свидетелей. Никос обернулся, и девушки поспешили исчезнуть из коридора. С коротким проклятием Никос толкнул дверь библиотеки, втянул Анну за собой и закрыл дверь. Его глаза странно мерцали. – Ты, в самом деле, хочешь знать, любил ли я тебя? Анна пожалела, что задала вопрос, не подумав. Его реакция напугала ее до дрожи в коленях. Она покачала головой и опустила глаза. – Забудь. Не очень уж это и важно. – Я так не думаю, иначе ты бы не спрашивала. – Давай сделаем вид, что ничего не произошло, ладно? – Я никогда тебя не любил, – раздельно произнес Никос. Анна вскинула на него глаза. – Никогда. Ты с самого начала знала, что я на тебе не женюсь, поскольку не умею любить только одну женщину. Но ты была ближе всех к тому, чтобы стать моей женой, если бы в один прекрасный день я все-таки решил жениться. Кстати, я должен сказать тебе спасибо за то, что ты не выдержала и показала, что веры тебе ни на грош. – Я была верна тебе, как никакая другая женщина, будь она на моем месте! Ты отнял у меня любимую работу, хотя я никакого повода для этого не давала. Ты сделал меня своей наложницей. Я. должна была уйти в тот день, когда ты взял на мое место Линдси. Я не ушла. Но знать, что мой отец… – Ах да, твой благороднейший отец, – Никос разразился неприятным смехом. – Ну и что доказывали те бумаги, которые ты нашла? Только то, что я потребовал вернуть свои деньги, вложенные в его компанию? – Нет. Ты оказал отцу помощь, а когда он был уже уверен, что дела налаживаются и благодаря строительству фабрики в Китае он сможет выйти на мировой рынок, ты потребовал деньги назад. Миллионы долларов уже были пущены в дело, а ты… – Миллионы долларов, которые он клал в свой карман, – отрезал Никос. – Твой драгоценный отец строил фабрику только на бумаге, расплачиваясь моими деньгами за машины, дома и свои долги клубу «Виктор Синицын». – Не может быть, – прошептала Анна одними губами, уже зная, что это правда. Она сразу вспомнила и лихорадочное оживление отца, и то, как он тратил деньги, не считая. «Феррари» для себя, бриллианты для матери и полуразрушенный особняк под Петербургом – чтобы напомнить всем, что в их жилах течет кровь одной из известнейших в прошлом фамилий России, как говорил он. В те дни отец даже перестал давить на нее, требуя, чтобы она согласилась выйти замуж за Виктора. – Я ничего не говорил тебе и даже не обратился в суд, – продолжал Никос, – чтобы ты не переживала. Если бы он просто попросил меня одолжить денег, я бы дал. Ради тебя. Но обкрадывать себя? Этого допустить я не мог. Ее невидящий взгляд остановился на глобусе, и тонкий дрожащий палец замер где-то рядом с Санкт-Петербургом. Анна всем сердцем желала вновь оказаться там, нищая, никому не нужная, но без пятна на имени. Все лучше, чем знать горькую правду. – Так вот почему он умер, – закрыв глаза и борясь с непрошеными слезами, сказала она. – Когда понял, что он банкрот. – У твоего отца была слабая воля. И он был трус. – Рука Никоса опустилась на ее плечо. – Скрывать от тебя правду уже не имеет смысла. Ты не поверишь, но мне жаль, что я и в тебе ошибся. Анна сжала зубы и пообещала себе, что убьет себя на месте, если расплачется перед ним. – Ненавижу тебя, – горячо прошептала она. Давление на ее плечо усилилось. – Это взаимно. – Пусти! – Она дернула плечом. – Ну, нет. – Никос подтолкнул ее к книжному шкафу, сверху донизу заставленному книгами в кожаных переплетах. – Ты не забыла, что кое-что мне задолжала? Костяшками пальцев он прошелся по скуле Анны, по нежной гладкой коже щеки и замер. Ей стоило огромного труда не запустить руки в его черные короткие волосы, не притянуть к себе и не поцеловать этот твердо сжатый рот. Предательство собственного тела, устремившегося навстречу Никосу, ошеломило Анну. – Конечно, ты можешь заставить меня, – пренебрежительно сказала она. – Насколько я помню, темницы здесь не было, но, может, за время моего отсутствия ты позаботился и об этом? Его теплое дыхание коснулось щеки, вызвав в ее теле дрожь. Прижавшись к ней вплотную, Никос это ощутил. На его губах показалась ленивая чувственная улыбка. – Темница не понадобится. Сгодится и моя спальня. И вряд ли ты захочешь покинуть ее по собственной воле. Ну, так как? Ты добровольно согласишься на мое предложение или мне придется привязать тебя к кровати и напомнить, от чего ты отказываешься? Его хрипловатый голос сковывал волю, вызывая из памяти непрошеные воспоминания о ночах, пронизанных волшебством и наслаждением. Анна сжала кулаки и воскликнула с отчаянием: – Ты этого хочешь? Зная, как я тебя ненавижу? – Вот это мы и проверим. Согласись, у меня есть причины тебе не верить. Он наклонил голову, и Анна обреченно закрыла глаза, с восторгом вдыхая его запах: от него пахло мылом, знойным, горячим солнцем пустыни и еще чем-то, для чего и слов в языке нет, но это «что-то» обладало притягательной силой, которой так и хочется покориться. Никос не спешил. Анне показалось, что прошла целая вечность, прежде чем его губы коснулись ее. Она ожидала яростного натиска и оказалась совсем не готова к нежности. Колени ее подогнулись, и Анна повисла на нем, запрокинув голову. Горячие губы Никоса прижались к впадинке на шее, почти опалив нежную кожу. В перерывах между поцелуями он что-то тихо бормотал на греческом, и она снова почувствовала себя любимой… Внезапно Никос отпустил Анну. Вздох разочарования вырвался из ее груди помимо воли. – Ты чудесно ненавидишь меня, дорогая, – холодно заметил он. Анна испуганно открыла глаза. Никос смотрел на нее с усмешкой, водя пальцем по внутренней стороне запястья. Его глаза ничем не отличались от льдинок. Он откинул от себя ее руку. Этот жест мгновенно напомнил ей, что такое уже было. Никос снова отверг ее. Чувствуя себя бесконечно униженной, Анна закусила губу. О, теперь она поняла, чего он пытался от нее добиться. Его нежность была всего лишь способом задеть ее посильнее, поймать на наспех придуманной лжи. Реакция тела Анны была уж слишком очевидна, опровергая ее же собственные слова. – Просто ты застал меня врасплох. – Она нашла в себе силы улыбнуться. – Это был всего лишь поцелуй. – Всего лишь поцелуем, он был для меня, – хохотнув, возразил Никос. – Но никак, не для тебя. – Смех оборвался. – Ты – моя, и чем скорее ты это поймешь, тем лучше для тебя. – Я не вещь, чтобы принадлежать, кому бы то ни было, – сглотнув, сказала Анна. – Времена рабынь давно миновали, если ты этого еще не заметил. Никос отступил в тень. Теперь его лицо было одной темной непроницаемой маской. – Ты – моя, – холодно повторил он. – А поиграть в господина и провинившуюся рабыню… Спасибо за мысль. Чем больше я думаю об этом, тем привлекательней она кажется мне. Анна поверила ему сразу, и ее пробрала дрожь. Она всегда подозревала, что за внешним лоском Никоса прячется зверь, который только и ждет, чтобы вырваться на свободу. До поры до времени Никос держал этого зверя на коротком поводке, но теперь намеревается выпустить его на волю и познакомить с ней. Ее рука взметнулась ко рту, но сдавленный всхлип все же сорвался с ее губ. Никос был невозмутим. – Надеюсь, наш сын приносит тебе радость. – Он направился к двери. – Потому что все остальное время ты будешь приносить радость мне. Месть. Идя к восточному крылу дома. Никос мрачно улыбался. Анна растаяла в его объятьях, несмотря на свое смелое заявление будто ненавидит его. Чтобы месть была полной, ему требовалось кое-что выяснить. Что ж, единственный поцелуй ответил на все вопросы. Она все еще хочет его. И он воспользуется ее, слабостью, заставит заплатить сполна за его отвергнутую любовь. Начало положено. Ей не нужна его защита? Тем хуже для нее. Правду об отце она уже знает, но это далеко не все, что он для нее припас. Анна забрала его сердце и выбросила. Теперь пришло его время: она сама отдаст ему свое сердце, а вид ее страданий только доставит ему удовольствие. И еще сын… Она расплатится с ним и за сына, за все те муки, которые он пережил по ее милости. – Я ждала тебя в детской, но ты так долго не приходил, что я оставила его с няней. Никос повернулся. Линдси стояла у стены с томным видом. – Меня задержали, – отрывисто сказал он. – Да нет, все в порядке. – Ее ладонь легла на бедро, едва прикрытое коротенькой юбочкой, губы сложились в улыбку. – То, что мы встретились здесь, даже лучше. Никос вздохнул. Очередная неуклюжая попытка соблазнения? У него и так настроение ни к черту. – Ты свободна. Переговоры с Сингапуром можно отложить. – Думаешь, я здесь из-за них? Никос снова вздохнул. Нет, он так не думал. Линдси – не Анна. По выходным ее работать не заставишь. Впрочем, в будни тоже. Она не обладала и сотой доли профессионализма Анны. До сих пор он не уволил ее по одной причине: это значило бы признать свою ошибку. – Что ты хочешь, Линдси? – устало спросил он. – Ты неправильно поставил вопрос. – Ее юбка задралась выше некуда. – Чего хочешь ты, Никос? Вопрос не требовал ответа: Линдси предлагала себя так откровенно, как никогда раньше. На секунду он заколебался. Линдси красива. Что, если ненадолго забыться в ее объятьях и притупить не отпускающую его боль? Нет. Один раз он уже попробовал, и так плохо ему не было даже после самого жуткого похмелья. – Ступай в офис и жди моего звонка, – бросил он через плечо. Его сын находился в детской на руках у седой полной шотландки, чья зарплата была непомерно высокой, но у его сына должно быть только самое лучшее. Прежний воспитанник миссис Бербридж, которого она нянчила с детства, обладатель графского титула, недавно поступил в университет. – Доброе утро, – ответила на его приветствие пожилая женщина с отчетливым шотландским акцентом. – Не хотите подержать своего сына? – Конечно, – испытывая невольный страх, сказал Никос. Ему еще никогда не приходилось держать детей. С некоторой опаской он взял ребенка на руки. – Ну же, мистер Ставракис, – подбодрила его женщина. – Прижмите его крепче. Он не кусается. Личико малыша сморщилось, губы задрожали. Очевидно, он все-таки держал его как-то не так, и сын возмутился против такого обращения. Раздалось пока еще тихое похныкивание. – Я сделал что-то не так? – Никоса прошиб холодный пот. – Все так, – успокоила его миссис Бербридж. – Просто ваш сын проголодался, вот и все. Его мать здесь? Если нет, я сейчас приготовлю ему детскую смесь. Никос чувствовал себя таким беспомощным, что не мог оставаться в детской ни секунды более. – Я… мне нужно уйти. Я зайду позже. – Он передал ребенка удивленной миссис Бербридж, готовясь ринуться к двери, но почти сразу остановился как вкопанный. Анна стояла на пороге и осматривала детскую. – Ты ничего не изменил, – недоуменно сказала она. Услышав недовольный плач, Анна быстро подошла к няне и привычным движением взяла ребенка. Плач скоро затих. Продолжая качать сына на руках, она кивнула сначала на стену, разрисованную животными и деревьями, а затем на голубые шторы. – Я была уверена, что Линдси переделает комнату по своему вкусу. – При чем здесь опять Линдси? И почему я должен был что-то менять? Только напрасная трата времени. Не говорить же ей, раздраженно подумал Никос, что он ничего не поменял, потому что детская ему очень нравилась. И еще потому, что он любил вспоминать счастливое лицо Анны, когда она придумывала дизайн и обставляла комнату по своему вкусу… Никос огляделся. Он пришел сюда в первый раз с того дня, как Купер позвонил ему и сказал, что Анна пропала. Тогда он был уверен: ее похитили с целью выкупа. О том, что с ней случилось еще что-то более ужасное, думать себе он запретил. Когда через пару суток не поступило ни одного звонка, кто-то из нанятых детективов предположил, что Анна просто ушла. Никос тогда чуть не вышиб из него дух, ведь он был уверен в ней, несмотря на их непрекращающиеся споры по поводу ее работы и семьи. И каким же дураком она выставила его перед всеми, когда предположение детектива подтвердилось!.. – Я миссис Бербридж, няня вашего сына. Полагаю, вы его мать? Рада встрече, миссис Ставракис. – Я не… Няня? – Анна бросила взгляд на Никоса. – Я в состоянии сама позаботиться о Мише. Имя сына неприятно резало слух. Никос прикинул, не поздно ли изменить его на Андреаса, и с сожалением констатировал, что уже думает о своем сыне как о Майкле, пока – Мише. Нет, менять имя слишком поздно. – Мне очень жаль, миссис Бербридж, но мы не нуждаемся в ваших услугах. – Нуждаемся, – перебил Никос Анну, сверля ее взглядом. – Я пока не решил, сколько ты здесь пробудешь. – Что значит, сколько пробуду? Пока Миша не подрастет. – Это ты так думаешь, – он прищурился, – но не заблуждайся. Ты исчезнешь из этого дома сразу, как только исполнишь свои прямые материнские обязанности. Предположим, когда ты перестанешь кормить его грудью. Это сколько? Несколько месяцев? Он удовлетворенно заметил, как побелело ее лицо. Не он один. Миссис Бербридж выглядела немного смущенной, направляясь к двери. – Если вы оба здесь, мне не обязательно находиться рядом с ребенком. Надеюсь, вы извините меня… – Она скрылась за дверью. Никос даже не заметил ее ухода. – Ты не можешь просто выкинуть меня. Я его мать! У меня есть права. – Ты опять заблуждаешься. Я могу вышвырнуть тебя отсюда в любой момент. Скажи спасибо, что ты еще на свободе. – И почему я еще на свободе? – с вызовом спросила Анна, но в ее глазах плескался страх. – Из-за сына. Пока ты ему нужна, но это не будет длиться вечно. Если ты еще раз выкинешь какой-нибудь номер, то моментально окажешься за дверью. – Ты не посмеешь! – Сомневаешься? – Он покачал головой. – Ты и вся твоя семейка, кичащаяся своим аристократическим происхождением, когда в этом мире в цене только деньги и власть, но никак не голубая кровь, неужели ты все еще считаешь, что весь мир создан для вашей потехи? – Не приписывай мне своих мыслей! – Разве не так? Я не хочу, чтобы ты заразила этой дурью моего сына! – Никос презрительно скривил губы. – Ты дочь вора, не забыла? И сама недалеко ушла от своего отца, самовлюбленного, эгоистичного мерзав… – он оборвал себя на полуслове, сообразив, что говорит вовсе не о ее отце. Анна понимающе улыбнулась. Никос сжал кулаки. Она чертовски много знает. С той самой ночи, когда был зачат Майкл. Когда Никос повел себя так непростительно глупо и излил ей душу, не подумав о том, что сам же вкладывает в ее руки оружие, которое она когда-нибудь сможет использовать против него. Но в ту ночь он был раздавлен тем, что узнал о своем отце. Не зная, как избавиться от боли, терзавшей его сердце, он примчался к своей идеальной секретарше в надежде, что она облегчит его страдания и вернет пошатнувшийся мир на место. А закончилось все тем, что он оказался в ее постели. И как бы красива она ни была, Никос никогда не позволил бы этому случиться, будь он в своем уме. Слишком уж важное место к тому моменту занимала Анна в его работе и в его жизни, чтобы все бездумно испортить. Но случилось то, что случилось. С того дня он не знал покоя. Ребенок снова захныкал. – Проголодался, малыш? – улыбнулась Анна сыну и неуверенно посмотрела на Никоса. – Ты не возражаешь, если я его покормлю? – Совсем наоборот. – Никос опустился на софу и указал на кресло-качалку. – Ты не выйдешь? – изумилась Анна. – А нужно? – в свою очередь осведомился он: – Ты спятил. – Не согласен. Все, что ты можешь предложить, я уже видел. Не совсем так. Впервые за все время, что они знакомы, она не напоминала себя прежнюю – строгую, всегда застегнутую на все пуговицы секретаршу с железным самоконтролем. Но никакая одежда не могла скрыть ее безупречной фигуры. Вот и сейчас под мешковатой рубашкой он видел идеальные полушария ее грудей, которые сейчас казались больше, чем он помнил. О нет, он ничего не забыл. И как она стонала и извивалась в его руках, когда он накрывал ее грудь своими руками, брал в рот чувствительные соски, терзая их языком и зубами. И как она просила его прекратить… Никос внезапно возбудился и тихо выругался сквозь сжатые зубы. Какого дьявола?.. Эта пытка задумывалась им для нее, а не для себя! Анна тряхнула головой. – Делай что хочешь. Меня это не касается, – твердо заявила она. Еще как касается, угрюмо подумал Никос, наблюдая за тем, как Анна взяла детскую сумку и кинула ее рядом с креслом. Держа ребенка одной рукой, другой она выудила одеяльце. Вместе с ним по полу покатился пузырек. Никос перегнулся и взял его в руки. Нахмурился: этикетка была на русском языке. – Что это? – Детское болеутоляющее. – Он же еще так мал! – У него режется зубик. – Уже? – не поверил Никос. – Немного рановато, конечно, но все в пределах нормы. – Анна прикрыла себя и малыша голубым одеяльцем с вышитыми на нем африканскими животными и только потом расстегнула рубашку. В комнате воцарилась тишина, изредка прерываемая тихим причмокиванием. Вид матери, кормящей ребенка, не должен таить в себе ничего эротичного, убеждал себя Никос. Однако его тело упорно не соглашалось с доводами рассудка. Воспоминания накатывали на него подобно огромным волнам, от которых невозможно было укрыться. Сначала на память пришел поцелуй в библиотеке и то, как она дрожала в его объятьях, затем и предшествующие события. После того как он узнал о беременности Анны, шесть месяцев она почти всегда спала бок о бок с ним. Каждая клеточка его тела снова напоминала ему о тех ночах. И не только ночах. Они занимались любовью, где и когда это было возможно и даже невозможно. Спальня, кухня, конференц-зал. У стены дома на заднем дворе в дождливый день. В кабине его вертолета… Анна подняла на него глаза – спокойные и безмятежные, как воды тихой морской гавани. Я знаю, что слишком хороша для тебя, казалось, говорили они. Правнучка русской княгини, фантазия, сотканная из племени и льда. Еще никогда у него не было такой женщины. Глядя, как она кормит его сына, Никос еще раз подумал о мести. Он заставит ее страдать. И нет никаких причин, чтобы страдать самому. Сегодня ночью она будет в его постели. Глава третья Под пристальным взглядом Никоса щеки Анны медленно окрашивались румянцем. Когда-то ей больше всего хотелось, чтобы Никос сидел рядом, пока она будет кормить их ребенка. Счастливая семья. Тогда она жила с мечтами, что однажды наступит день и Никос сделает ей предложение. Можно сказать, ее мечта почти сбылась, разве что сейчас она отдавала горечью. Мысли Анны невольно возвращались к тому, что Никос рассказал ей об ее отце. Может, Никос и не явился прямой причиной его смерти, но часть вины на нем все-таки лежит. Если бы он не держал это в секрете от нее, она, возможно, и нашла бы выход. По крайней мере, постаралась бы вывести отца из тяжелейшей депрессии, которая и стала причиной его смерти. И Никос еще заявляет, что не говорил ей правду только потому, что она была беременна, а он не хотел, чтобы она понапрасну волновалась! Как будто новость о смерти отца взволновала ее меньше. Где были ее мозги? Она ведь работала у него пять лет и знала: ожидать от него постоянства в отношениях с женщинами – все равно, что ждать, когда Земля начнет вращаться в другую сторону. Слава богу, она все-таки поняла бессмысленность своих надежд завоевать его любовь. Хотя поступки Анны сразу после рождения ребенка опровергают ее умственные способности и заставляют усомниться даже в наличии капельки мозгов. Зачем она бежала с только что родившимся сынишкой почти через полмира? Лас-Вегас, Испания, Франция, Россия… Что заставило ее мчаться из страны в страну, жить в нечеловеческих условиях и подвергать своего сына постоянной опасности? Разве малышу плохо, когда он окружен комфортом и заботой? И разве она имеет право отказать ему в отце, который любит его? Но как, же ей быть? Ее сердце и так уже отдано Никосу. Что станет с ней, когда его месть будет удовлетворена и ему надоест с ней, развлекаться? Анна, молча, выругалась. В тот вечер, когда она обнаружила Никоса на пороге, ей следовало захлопнуть дверь перед его носом, собрать свои вещи и уехать, куда глаза глядят, а не раскрывать ему объятий, вверяя этому человеку свое сердце и душу. Поступи Анна так, кто знает, может, когда-нибудь она снова вернулась бы в Нью-Йорк. Свободная, ничем и никем не связанная. Независимая. Но тогда у нее не было бы и Миши. Это вернуло Анну в настоящее. Она совершила ошибки, значит, ей же предстоит их и исправлять. Ее взгляд остановился на Никосе. Ага, легко сказать, исправлять. Разве ей по силам бороться с бессердечным могущественным миллионером в его крепости? Денег у нее нет, а сердце слишком уж уязвимо. Хотя… Анна опустила глаза. Это может сработать, но может обернуться и против нее. Никос коснулся ее колена, и Анна, буквально подпрыгнула. Сын протестующе захныкал. – Нам нужно поговорить. Наедине. О Майкле позаботится миссис Бербридж. – Он водил пальцем по ее ноге, сопровождая свои слова ленивой улыбкой и хищным блеском в глазах. – Обсудим наше будущее за ужином. У Анны возникло подозрение, что этот «разговор» может продолжиться и ночью, и вряд ли они будут коротать время за игрой в боулинг. Она задрожала от страха, к которому примешивалось возбуждение. И досада на себя за это. – Я бы с удовольствием поужинала с тобой, но, боюсь, не смогу. У меня появились кое-какие планы. – Кое-какие планы? – Одна бровь резко вздёрнулась. – Вообще-то, планы большие, – призналась она. – Очаровательно. И они касаются только тебя? Она опустила глаза на ребенка. – И еще одного человека. – Я его знаю? – явно издеваясь, спросил Никос. Анна сдалась. Ничего не поделаешь, лгунья из нее никудышная. – Ну ладно. Я собиралась провести вечер с сыном. – Вряд ли Майкл будет возражать против того, чтобы его родители провели вечер вместе. Если ты беспокоишься о сыне, то напрасно. Миссис Бербридж абсолютно надежна, иначе она бы здесь не работала. – Как ты сказал? Майкл? – А как я должен был назвать своего сына? Разве это не его имя? – Значит, ты не возражаешь?.. Тень прошла по лицу Никоса, его глаза потемнели. – Что-либо менять уже поздно. – Я сожалею… – Забудь, – оборвал ее Никос. – Лучше поговорим о сегодняшнем вечере. Где бы ты хотела поужинать? Может, у открытого бассейна? Намек был более чем понятен. Бассейн находился рядом с бильярдной, фонтаном, выложенным из марокканского камня, и искусственным водопадом – и везде они занимались любовью во время недолгих месяцев счастья. Иллюзии счастья, напомнила себе Анна. – Я слышала, что сегодня обещают дождь. – Тогда, может, в ресторане «Эрмитажа»? У нее перехватило дыхание. Ей так и не довелось побывать там, хотя она немало сделала, чтобы этот отель был построен. И дело не только в том, что это отняло у нее много времени. Просто она вложила в проект часть своей души. Как и Никос… Они вместе работали над тем, чтобы воплотить его в жизнь. Тоска сжала ей сердце. Как же она скучает по тем временам… – Или можем поужинать в «Матрешке». – Мне все равно. – Ее голос звучал сухо. – Но после того как Миша уснет, я пойду к себе. Я просто мечтаю о хорошем сэндвиче и о горячей ванне. – Звучит неплохо. – Никос склонил голову. – Думаю, я к тебе присоединюсь. – Я закрою дверь. – Вряд ли это тебе поможет. Дом-то мой. – Анна закусила губу, сообразив, что сморозила глупость. Да и кого она пытается обмануть? Закрытая дверь нужна ей не для того, чтобы удержать Никоса на расстоянии, а для того, чтобы она сама не упала к его ногам, покорная и безвольная после первого же поцелуя. Виктор. Совершенно неподходящая и рискованная мысль, но и единственная возможность спастись. Если Виктор, прежний босс Анны, все еще любит ее и захочет помочь, у нее появится шанс. У Виктора значительные связи в Лас-Вегасе и в России. У него есть деньги, на которые он может позволить себя нанимать адвокатов, не уступающих в ловкости юристам Никоса. К тому же с того дня, как Никос переманил Анну к себе, мужчины ненавидят друг друга. Но какую цену потребует Виктор за свою помощь? Это палка о двух концах. Чья цена окажется выше – Никоса или Виктора? Что бы она ни предприняла, платить ей придется в любом случае. Если только… если только не спустить двух мужчин друг на друга и, не продавая никому ни своего тела, ни души, сбежать. Анна украдкой посмотрела на Никоса и вздрогнула от исходящей от него силы. Нет, это слишком неразумно. Каждый из мужчин опасен сам по себе, а уж справиться с ними одновременно одной слабой женщине, которой не на кого рассчитывать, кроме себя… Она отняла ребенка от груди и застегнула рубашку. – Он уснул, – негромко сказала Анна и осторожно положила его в кроватку. Никос поднялся и встал рядом. Несколько секунд они молча смотрели, как спит их сын. Его ручки были закинуты за голову, длинные ресницы отбрасывали тень на пухленькие розовые щечки, он тихо и ровно дышал. – Красивый малыш, правда? – прошептала Анна. – Да. От его холодного тона ее охватило чувство вины. Не важно, что между ними произошло, но ребенок-то ни в чем не виноват. – Я… я должна извиниться перед тобой, Никос. Мне не следовало убегать. – Не следовало, – низким голосом подтвердил он. Анна облизнула губы. – И я прошу прощения, что обвиняла тебя в смерти отца. Он поступил ужасно. И твоей вины в том, что он спился, нет. Мне только жаль, что ты не сказал мне об этом раньше, когда я могла попытаться что-нибудь изменить. – После паузы она печально добавила: – Жаль, что мы не поняли друг друга. Эта ошибка стоила нам слишком дорого. Отпрянув от нее, Никос процедил: – Единственная ошибка, которая обошлась мне слишком дорого, – это та, когда я взял на себя заботу о тебе, хотя ты этого не заслуживала. – Понятно, – яростно прошептала Анна, чтобы не разбудить сына. – Значит, то, что ты обманывал меня во время беременности, называется заботой? Она отошла от кроватки. Никос последовал за ней. – О чем ты говоришь? Я всегда был верен тебе. Хотя сейчас жалею, что твои обвинения необоснованны. – Он прищурился. – Ты бы использовала их против меня на суде, дойди дело до этого, да? Должен сказать, что такой подлости от тебя я не ожидал. – Необоснованны? – разъярилась Анна. – А Линдси? – А что Линдси? – И ты еще смеешь изображать удивление, когда всем было ясно, что она твоя любовница? – Ее невидящий взгляд остановился на игрушечном жирафе. – В те дни Линдси практически жила с нами якобы потому, что у нее были вопросы, касающиеся ее работы. Ты замечательно это придумал: доказать мне, что ребенок ничего между нами не изменит, чтобы ни на что большее с твоей стороны я не рассчитывала. На минуту между ними воцарилось молчание. – Почему ты так уверена, что Линдси была моей любовницей? – почти отрешенно поинтересовался Никос. – Уверена? – задохнулась от его наглости Анна. – Линдси мне все сказала! Нет, конечно же, не в лоб, но так, что у меня рассеялись последние сомнения. – А нельзя ли конкретнее? – по-прежнему невозмутимо допытывался Никос. – Конкретнее? – горько усмехнулась она. – Как часто вы занимаетесь любовью, что скоро ты сделаешь ей предложение и… – Это ложь. – Ну, разумеется. По крайней мере, насчет пункта, где речь идет о женитьбе, я готова с тобой согласиться. Откуда же бедной девочке знать, что жениться ты не собираешься? Ни на ней, ни на ком другом. Ты используешь женщин, а когда они тебе надоедают, легко с ними расстаешься. – Так ты считаешь, – в его позе появилась напряженность, – что я с тобой расстался? – Я тебе надоела, да? Ты ведь любишь разнообразие. В последние три месяца моей беременности ты откровенно меня избегал, променяв на более симпатичную и молодую мордашку. Его ноздри затрепетали от гнева. – Значит, вот что ты обо мне думаешь?! За все годы, что мы работали вместе, ты могла бы узнать меня лучше. Например, то, что я не способен бросить женщину, которая ждет от меня ребенка. Анна покачала головой, запретив себе вспоминать счастливые мгновения работы, приносившей им обоим радость. Ночи, проведенные вместе… – Черт бы тебя, побрал! – взорвался Никос, но сразу приглушил голос. – Как будто ты не знаешь, что в последние месяцы беременности заниматься сексом не рекомендуется! – Да, но моя беременность протекала спокойно, а ты все девять месяцев держал меня под замком, как свою пленницу! Я успокаивала себя тем, что ты поступаешь так, потому что волнуешься о ребенке. Но как объяснить то, что ты уволил меня, запретил общаться с семьей и перестал мной интересоваться, словно я уже больше и не существую? Поэтому можешь сколько угодно твердить, что причиной твоего охлаждения стали медицинские соображения, но правда в другом: я просто перестала тебя интересовать как женщина. – Это не… – Не так? Ты это хотел сказать? – перебила его Анна. – Я отдала тебе свое сердце, от которого ты небрежно отмахнулся. Я подарила тебе свое тело. Я подарила тебе свою душу. У меня больше ничего не осталось. – По ее щекам покатились слезы. Она отвернулась. – Уходи, Никос. Я не хочу тебя видеть. Никос не подчинился. Схватив Анну за плечи, он развернул ее лицом к себе. – Ты сама-то понимаешь, что говоришь? Выходит, ты сбежала от меня с моим сыном и превратила четыре последних месяца моей жизни в ад кромешный только потому, что некая особа сказала, будто является моей любовницей? Остро почувствовав его упругое тело рядом, Анна облизнула пересохшие губы. – Линдси – не некая особа, – пробормотала она и закрыла глаза. Никос смотрел на залитое слезами прелестное лицо. С минуту в нем боролись противоречивые чувства. Неожиданно он отпустил ее и направился к двери, хрипло бросив через плечо: – Вернусь к ужину. Надеюсь, к моему возвращению все будет как надо. Анна обхватила себя за плечи, все еще дрожа от переполнявших ее эмоций. Как надо? Она что, должна ждать его возвращения в прозрачном белье, с полными бокалами шампанского и счастливой улыбкой на устах? Черта с два. Анна заставила себя успокоиться и еще раз все обдумать. Все-таки опасно это или нет, но обратиться к помощи Виктора придется. Ей всем сердцем захотелось поверить, что слова Линдси были ложью, были сказаны ею из зависти или злобы. Но если это не так и Линдси сказала правду? А что касается того, как она будет расплачиваться с Виктором… Когда-то он не хотел отпускать ее, и, если он согласится, Анна вернется работать к нему. Даже нарушив данное себе слово. А если не согласится, то предложу ему себя, холодно подумала Анна, сжав руки в кулаки. Никос был так уверен, что она сделает все, как он ей приказал. Пора преподнести ему сюрприз. Сидя на четвертом этаже в отеле «Эрмитаж-казино», где находился его офис, Никос одним глотком осушил стакан бурбона, не чувствуя вкуса. Налил еще и поставил стакан перед собой, вглядываясь в янтарную жидкость. Наконец-то он понял. Ему и в голову не приходило, что Анна чувствует себя, его «пленницей», как она выразилась, тогда, как он всего лишь хотел, чтобы она ни в чем не нуждалась. Его мать умерла, надорвавшись на работе. Никос поклялся себе, что не позволит работать матери своего ребенка. Он запретил ей общаться по телефону, потому что слишком часто видел, как она нервно вышагивала из угла в угол, каждый раз принимая близко к сердцу проблемы своей матери и сестры – по большей части пустячные. Что такого, если он просто беспокоился о ней и ребенке? И еще ее отец… Александр Ростов хотел утаить от своей дочери, что Никос согласился вложить деньги в его бизнес. Когда же Никосу стало известно о воровстве, Анна была уже беременна. Помня о том, как остро она реагирует на всё, что касается ее семьи, он решил, что ей ни к чему знать о преступлении отца. Анна упрекает его в том, что последние три месяца он ее избегал… Черт, да она даже не догадывается, чего ему это стоило! Она была так прекрасна и словно светилась изнутри мягким светом. Вся ее фигура сплошь состояла из округлостей, так что Никосу было достаточно одного взгляда на Анну, чтобы уложить ее в постель и не вылезать оттуда до скончания веков. Он тогда выучил книгу о беременности почти наизусть, и фраза о том, что секс на поздних сроках беременности может послужить причиной преждевременных родов, прочно засела в его голове. Никос переехал в пентхаус – пустой и холодный – ради нее и ребенка, изнывая от неутоленного желания и безумно по ней скучая. А Анна поняла все превратно. Сжав зубы, Никос подошел к окну, сквозь которое был виден холл казино на первом этаже, выполненный в стиле русской архитектуры девятнадцатого века: взмывающий ввысь потолок с хрустальными люстрами, колонны с позолоченным узором, между которыми располагались игровые автоматы, карточные столы и рулетки. На эскалаторе для сотрудников Никос заметил Линдси с пакетами в руках. Несмотря на то, что он велел ей дожидаться его в офисе, она ходит по магазинам! Невероятно. Как же ему недостает Анны! Она угадывала его мысли наперед, предвосхищала проблемы задолго до того, как они могли возникнуть, быстро и без суеты решая уже существующие. Никос был уверен, что такого секретаря у него уже больше не будет. Впервые они встретились в Нью-Йорке по предложению Виктора Синицына, чтобы обсудить возможность строительства совместного отеля с залом казино. Никос отказался. Отели «Ставракис Ризортс» служили образцом вкуса и элегантности, тогда как новый отель больше напоминал собой дорогой, вызывающе-кричащий мотель. Во время встречи Никос обратил внимание на секретаря Синицына. В Анне Ростовой было все, что он желал бы видеть в своем секретаре, и даже больше. Аристократичные манеры, достоинство и сдержанность, естественность и умение подать себя, способность сразу расположить к себе людей. Она была бы идеальной рекламой его многомиллионной корпорации. Никос переманил ее к себе, чем привел Виктора Синицына в ярость. С тех пор они стали врагами, но это его мало заботило. Анна Ростова оказалась еще большим сокровищем, чем он мог себе представить. Пять лет безупречной работы без единой жалобы. Никос доверял Анне, как самому себе. И платил ей соответственно. Узнав, что большую часть заработанных денег она отправляет матери и сестре в Нью-Йорк, он без раздумий увеличил ей зарплату, уже тогда поняв, насколько Анна незаменима для компании. Незаменима для него. – Я уже здесь, – раздался за его спиной голос слегка запыхавшейся Линдси. Никос медленно обернулся. Пакетов в ее руках не было. Под его взглядом девушка промямлила: – Я… – Попала в пробку? – подсказал он. – Да, – с облегчением выдохнула она. – В городе просто ужасные пробки. – Что ж, с этим не поспоришь. Ты вовремя, – улыбнулся он, прислонившись к столу. Она подошла к нему, покачивая бедрами. Никос не мог не признать, что некомпетентность Линдси с лихвой компенсируется ее чувственной красотой. Желание разгорелось в нем внезапно. Желание раствориться в женском теле, вдохнуть его знойный аромат, намотать длинные шелковистые волосы себе на руку, прижаться к манящим губам и прочитать ответное желание в глазах женщины – женщины, которая ждет его дома. – Ну почему ты упрямишься? – мурлыкала Линдси, прижавшись к нему. – Тебе понравится. Со мной ты забудешь об этой дешевой… – Я кое-что узнал, – резко оборвал ее Никос. – Ты говорила Анне, что мы любовники? Подумай, прежде чем ответить. В одну секунду Линдси перестала корчить из себя соблазнительницу. Под пристальным взглядом Никоса она небрежно дернула плечиком и изрекла: – Да, сказала! И что с того? Рано или поздно это бы случилось. Никос нажал на кнопку и негромко произнес: – Мисс Миллер больше здесь не работает. Пожалуйста, проводите ее. – Что? – Лицо девушки вытянулось и побелело под загаром. – Выходное пособие заберете внизу. Не удивляйтесь: я буду более щедр, чем вы этого заслуживаете. – Ты шутишь! – Каждая минута спора со мной будет стоить вам тысячи долларов. Линдси вызывающе вскинула голову и пошла к двери. Пакеты обнаружились в коридоре. – Не понимаю, почему ты злишься. И вообще, моей вины здесь нет. Она родила от тебя ребенка, но до сих пор не жена тебе. Она вообще ни то, ни се. Как и все мужчины, ты просто не знаешь, чего хочешь. Дверь захлопнулась. Никос не удержался от облегченного выдоха. Следовало уволить ее раньше. Он поднес недопитый бокал ко рту и сделал глоток. Зазвонил телефон. – Да? – Как вы и сказали, босс, я не остановил Анну, поскольку она не забрала с собой ребенка, – раздался в трубке голос Купера. – Мы проследили за ней. Она взяла «Мазератти». Никос чуть не подавился бурбоном. Анна уехала черт знает куда, на ночь глядя, покинув ребенка и взяв его любимую машину? – Где она сейчас? – Вам это не понравится, босс, но десять минут назад она зашла в клуб «Виктор». – И ты десять минут ждал, чтобы сообщить мне об этом? – сквозь зубы процедил Никос, едва удерживаясь, чтобы не заорать. – Я немедленно еду. – Босс, вам нельзя туда одному! – забеспокоился Купер. – Я сейчас пришлю парочку парней… Не дослушав, Никос бросил трубку и быстрым шагом спустился в частный гараж, надел шлем и завел «дукатти»: в это время суток мотоцикл лучше автомобиля. До клуба он добрался в рекордно короткие сроки. – Где твой хозяин? – бросил он одному из вышибал, спрыгивая с мотоцикла и кидая ему ключи. – Вы сегодня без телохранителя, мистер Ставракис? Не ответив, Никос вошел в клуб. Запах алкоголя, табачного дыма и секса опутал его словно липкой, паутиной. И тут он увидел ее. На Анне был крохотный топ и джинсы с заниженной талией – можно сказать, что на ней ничего не было. И она танцевала с Виктором. Хотя вряд ли это Можно было назвать танцем: Анна скользила вдоль тела Виктора, то, обвиваясь вокруг него, словно виноградная лоза, то, откидываясь назад так, что ее грудь почти выскакивала из топа. А руки Виктора скользили по обнаженной спине Анны, животу, бедрам… Вот Анна сделала поворот, и на миг Никос увидел ее бледное лицо. В нем что-то щелкнуло. Первобытная ярость вспыхнула ярким пламенем. Бесцеремонно расталкивая танцующих, он ринулся к Анне и Виктору. Глава четвертая – Танец закончился, – переводя дыхание, сказала Анна. – Можем мы сейчас поговорить? – Музыка еще звучит. – Виктор притянул ее к себе. Вот этого Анна и боялась – что музыка никогда не закончится. – Виктор, я ни разу ни о чем не просила тебя. Для меня эта очень важно. Я буду тебе очень благодарна, если ты окажешь мне небольшую услугу. – Тогда начинай прямо сейчас убеждать меня, чтобы я захотел оказать тебе эту услугу, – усмехнулся Виктор. В свете прожекторов он был очень красив. Неудивительно, что от любви к нему ее сестра потеряла голову, когда еще была девчонкой. Жаль только, что внешняя привлекательность не соответствовала его сущности. Анна снова почувствовала, что играет с огнем. Она знала Виктора с восемнадцати лет, когда он начал вести дела с ее отцом и лично попросил Анну стать его секретарем. Может, убеждала она себя, он не напомнит ей о том, что она предпочла уйти от него. В конце концов, переманивание сотрудников является частью современного бизнеса. Конечно, последние пять лет она старательно избегала его, но всегда можно сослаться на занятость: Виктор был деловым человеком и должен поверить этой отговорке. – Виктор… – Зови меня Витей, как когда-то, – перебил он ее. На самом деле так называла его только Натали. Для Анны же он всегда оставался Виктором. – Виктор, пожалуйста. Если бы мы только… – Кто-то схватил ее за запястье и оттащил от Виктора. Затем раздался голос Никоса: – Не смей прикасаться к ней! – Ставракис. – Глаза Виктора сузились. Его пальцы впились ей в талию, и он дернул ее к себе. Анна почувствовала себя марионеткой в руках двух мужчин. – Либо ты на редкость крутой парень, либо безмозглый идиот, раз осмелился отдавать мне приказы в моем собственном клубе. Лучше убирайся, пока я не вышвырнул тебя отсюда. – Ты хотел сказать, пока меня не вышвырнули отсюда твои громилы? – приподняв бровь, Никос преувеличенно вежливо указал на неточность Виктора. – Потому что мы оба знаем: сам ты на это не способен. Виктор демонстративно обвел зал взглядом. Его телохранители мгновенно приблизились. – Что-то я не вижу Купера и его сторожевых псов, – протянул он. – Послушайся моего совета, ты, греческий… Анна вклинилась между двумя мужчинами, кляня Никоса, на чем свет стоит. Она надеялась, что у нее будет, по крайней мере, полчаса, если Никос решит вдруг нагрянуть. – Виктор, я должна уйти. Мне нужно переговорить с Никосом. Мы… встретимся в другой раз, ладно? – Как хочешь, любимая, – глядя на Никоса, он пожал плечами и неохотно отошел. Никос не понял слова, сказанного по-русски, но интонация сказала ему все. Он чуть не рванулся вслед за Виктором, но Анна успела схватить его за руку. – Что ты здесь делаешь? Пылая яростью, Никос посмотрел на нее. – Вопрос в том, мадам, что вы здесь делаете? – Его горящий взгляд охватил ее с головы до ног. – И в таком виде. Анна вздернула подбородок. – Я буду одеваться так, как хочу, и ты… – Чтобы я больше тебя с ним не видел, – оборвал он ее. – Я ясно выразился? – Нет. Как ты вообще смеешь указывать мне, что я должна делать, а чего не должна? – вспыхнула Анна. – Мы с тобой не женаты. Ты мне вообще никто. С приглушенным рычанием Никос потянул ее за собой к выходу. Анна извивалась, пытаясь высвободиться из его хватки, но все было напрасно. Пока Никос разбирался, с мотоциклом, Анна размышляла, сможет ли она использовать Виктора, чтобы Никос не посмел лишить ее опеки над ребенком. – Залезай! – рявкнул Никос. Его глаза блестели как льдинки. Взгляд Анны задержался на его спине, на которой явственно проступили мышцы. Затем, стараясь не касаться Никоса, она села сзади, но не удержалась от вскрика, когда мотоцикл, взревев, резко тронулся с места. Мгновенно обхватив его за талию, Анна прижалась к нему всем телом. Ее волосы развевались на ветру черным покрывалом. – Больше не смей посещать этот клуб, – пророкотал Никос, заглушая рев мотора. – Я буду делать все, что хочу, – упрямо сказала она. – Либо ты пообещаешь мне это сейчас, либо, клянусь Богом, я разверну мотоцикл и спалю эту забегаловку к чертовой бабушке. Его тело напряглось и стало почти каменным. Анна тихо, вздохнула, чувствуя бугры мышц под своими ладонями. Вообще-то, ей и самой не хотелось показываться в клубе Виктора. Как и танцевать с ним – от его прикосновений по ее телу все еще бегали мурашки. Если и назначать другую встречу, то только в другом месте. Может, в каком-нибудь ресторане. – Хорошо, я обещаю. Через несколько минут мотоцикл уже тормозил перед неповторимым и уникальным «Эрмитаж-казино». Фасад здания сочетал в себе величие и строгую красоту дворцов Санкт-Петербурга, но его центральная часть была копией храма Василия Блаженного на Красной площади в Москве с его отличительными узорными куполами в форме капли. Велев загнать мотоцикл в гараж, Никос взял Анну за руку и повел внутрь. Наконец Анна увидела плоды совместного четырехлетнего упорного труда. И испытала восторг и восхищение, послушно следуя за Никосом. Высокий потолок с нарисованным на нем ясным звездным небом, которое бывает только зимой, арочные двери и смотрящие на них сверху вниз ангелы. Все это создавало ощущение бескрайнего пространства, которое не пропадало даже при взгляде на игровые автоматы и рулетки. – Это… прекрасно, – выдохнула Анна. Никос обернулся, озорная мальчишеская улыбка показалась на его губах. У Анны на секунду остановилось сердце. – Подожди, ты еще всего не видела. Напротив главного зала казино располагался Петровский пассаж, выполненный в стиле открытого комплекса с бутиками, которые словно стояли на улицах, освещенные уличными фонарями и яркой подсветкой витрин. – Все именно так, как я себе представляла, – зачарованно сказала Анна. – Тебе удалось воплотить нашу фантазию в реальность. Никос медленно покачал головой. – Без тебя у меня бы ничего не вышло. Мы сделали это вместе. К ее глазам подступили благодарные слезы радости. Никос знает, что она сделала все, чтобы этот проект стал реальностью. Глядя прямо ей в глаза, Никос сказал: – Я скучал по тебе. У нее оборвалось дыхание. Возможно ли это? Возможно ли, что он скучал по ней? Нуждался в ней? Любил ее?.. – Правда? – прошептала она дрожащими губами. – Конечно, – пожал плечами Никос. – Ты дашь сто очков вперед любому секретарю. Ком встал у нее в горле. Анна поспешно отвернулась, чтобы Никос не прочитал разочарования в ее глазах и не понял, что она все еще его любит. – Не хочешь взглянуть? – Никос кивнул на ресторан «Матрешка», похожий на терем. Анна молча последовала за ним. – Пожалуйста, столику окна, – сказал Никос. Метрдотель даже не поднял головы. – Сожалею, но этот столик занят на четыре месяца вперед, – скучающим тоном пробубнил он. – Мне очень жаль, но сегодня все столы заняты, и будь вы даже королем… – Метрдотель поднял, наконец, голову и поперхнулся. – Одну минуту, сэр. Я распоряжусь, чтобы его накрыли для вас, – он поклонился Анне, – и вашей прелестной спутницы. Внутри ресторан был отделан в стиле боярских хором с низкими потолками, создающими интимную атмосферу, и украшен фресками. На одной из них были нарисованы матрешки, что и дало название ресторану. О якобы древнем историческом прошлом помещения напоминали и арки в виде кокошников, и горящие свечи на столах. – Нам лососину в шампанском, икру и виски. – Секундочку. – Анна схватила официанта за рукав. – Мне, пожалуйста, котлеты по-киевски, сок и кулич на десерт. И, – ее взгляд скрестился с взглядом Никоса, – никакого виски. Оказавшись между двух огней, официант растерянно переводил взгляд с Никоса на нее. Никос кивнул, и он поспешно ретировался. – Виски я заказал для себя, – дождавшись, когда их никто не мог услышать, недовольно сказал Никос. – Я помню, что ты кормишь грудью. – Я не стала бы пить его в любом случае. И есть икру тоже. – Русская, которая не любит икру? – усмехнулся он. – Сейчас ты еще заявишь, что ни разу не пила водку, да? Анна решила проигнорировать его вопрос. – Мне не нравится, что ты делаешь заказ за меня, словно я неразумное дитя. – Так обычно поступают джентльмены, приглашая леди в ресторан, – заметил Никос, откидываясь на спинку стула. От его голоса веяло холодом. – Вот как? А почему ты запрещаешь мне самой выбирать себе друзей? – Виктор тебе не друг. Он попользуется тобой как дешевкой и выставит вон. – А-а, понимаю. Ты не хочешь уступать ему этой привилегии. Официант принес напитки и удалился. Глаза Никоса зажглись дьявольским огнем. – Да как ты можешь сравнивать… – Брось, Никос, – фыркнула Анна. – Я знаю Виктора с тех пор, как мне исполнилось восемнадцать. Его и мой отцы были друзьями, хотя их пути и разошлись. Я работала у Виктора пять лет. Он далек от того, чтобы зваться ангелом, но и не последняя сволочь. То, что он прав и она полностью с ним согласна, Никосу знать не обязательно. Никос вцепился в край стола. – И насколько же хорошо ты его знаешь? – Он несколько раз просил меня стать его женой. Лицо Никоса находилось в тени, но Анна заметила, как напрягся его подбородок. – Даже так? Анна пожала плечами. – Я не давала своего согласия, но могу и передумать. Я отказываюсь быть пешкой в твоих руках и не позволю, чтобы ты отнял у меня Мишу. И если для этого мне потребуется женить на себе Виктора, я это сделаю. Очень медленно Никос подался вперед, и Анна увидела его глаза. Хищнический блеск в них несколько померк. Сейчас в его глазах застыла настороженность. – Своего сына я тебе не отдам. Никогда. Запомни это. – Ну что ж, тогда нам предстоит долгая битва в суде. Вот пресса потешится. – Ты этого хочешь? Использовать нашего ребенка как канат – кто его перетянет? – Нет, конечно! – Анна отчаянно блефовала, надеясь, что Никос об этом не догадается. У нее не было ни малейшего желания начинать роман с Виктором, не говоря уже о том, чтобы он стал отчимом для ее ребенка. – Но я вынуждена буду так поступить, потому что ты не оставил мне никакого выбора. Лицо Никоса вдруг разгладилось, и по нему ничего невозможно стало прочесть. Он убрал салфетку с колен, положил ее на стол и резко встал. – Хорошо. Ты победила. Ничего не понимая, Анна смотрела, как Никос идет к выходу. Смысл его слов не сразу дошел до ее сознания. Она выиграла? Никос не лишит ее материнских прав и позволит уехать из Лас-Вегаса? Начать новую жизнь? Радость охватила Анну. Она вернется в Нью-Йорк, устроится на работу и, став независимой, будет сама заботиться о себе и своем ребенке! От подобной перспективы у нее даже закружилась голова. Конечно, вряд ли ей снова повезет найти такую же работу, как у Никоса, но это, право, пустяк. Главное – она будет свободна. Скорее всего, Никос даже настоит на финансовой поддержке сына. Это ничего. Деньги пойдут в накопительный фонд для Миши. Анна не возьмет из них ни цента. И она сможет забыть о Никосе. Полстраны между ними – неплохо для начала. Принесли ужин. Анна с наслаждением съела все, почти сожалея, как легко досталась ей победа. Кровь кипела от избытка адреналина, душа жаждала борьбы. – Как вам ужин? – заново наполняя пустой бокал, с улыбкой спросил официант и, не удержавшись, добавил: – Вы выглядите такой счастливой. – И чувствую себя так же, – заверила его Анна. – Наверное, вы влюблены, – предположил молодой человек и доверительно прошептал: – Сегодня я собираюсь сделать предложение своей девушке, и если она согласится, я буду самым счастливым человеком. – Ни капельки в этом не сомневаюсь. Они улыбнулись друг другу. Вдруг официант нахмурился, заметив нетронутую тарелку. – Мистеру Ставракису не понравился ужин? – Он… э-э… еще не успел его попробовать, – сказала Анна. – Срочный звонок. Но я уверена, что ему все понравится. Не могли бы вы пока принести мой десерт? – О, разумеется, мисс. Кулич таял во рту. Анна доела все до последней крошки и вздохнула. Пора возвращаться. Миша уже, наверное, проснулся и капризничает, недоумевая, куда она подевалась. – Счет? – нерешительно произнесла она. Официант всерьез испугался: – Нет-нет! Мистеру Ставракису не понравится, если он узнает, что его гости должны платить за ужин. Извините. Мне нужно отойти. Анна облегченно перевела дух. Наличных денег при ней совсем немного. Да и тех вряд ли хватило бы: цены в «Матрешке» не для слабонервных. Но так как сюда ее притащил Никос, она со спокойной совестью может уйти. Благодарность за прекрасный ужин она выразит ему на словах. Внезапно на стол упала тень. Никос сел напротив. На его лице застыло угрюмое выражение. – Я думала, ты уже уехал. – Никос нахмурился еще больше. – Где мой ужин? – Ты ушел, и я попросила официанта его унести. Все равно он уже остыл. Жаль, ты ничего не успел попробовать. Ужин был на славу. Кстати, – с кривой улыбкой сказала она, – хорошо, что ты ушел. Мы очень мило поболтали с официантом. Он собирается жениться. – На тебе? Анна звонко рассмеялась. От хорошего ужина ее настроение только улучшилось. – А как же! Если ты не заметил, все мужчины от меня без ума. Никос сделал глоток виски и небрежно бросил на стол маленькую коробочку бледно-голубого цвета. – Это тебе. Открой. Анна послушно открыла. На черном бархате лежало платиновое кольцо с бриллиантом весом не менее десяти карат. Свет, преломляясь через грани, освещал его тысячами маленьких радуг. От подобной красоты у нее перехватило дух. Анна дотронулась до простенького золотого колечка, доставшегося ей от прабабки, и снова залюбовалась кольцом Никоса. Никогда ей еще не доводилось видеть такого огромного бриллианта. – И как я должна это понимать? – Она сглотнула. – Разве не ясно? – коротко спросил он. Кровь застучала у нее в висках. В глубине души Анна надеялась когда-нибудь услышать от него слова любви. Даже когда она работала секретарем Никоса и была в курсе всех его любовных похождений, она мечтала, что именно ее Никос поведет к алтарю. – Надень его, – велел он. Его голос не выражал никаких эмоций. Услышав этот тон, в котором не было ни капли тепла, Анна заледенела. От радости и хорошего настроения ничего не осталось. Значит, вот как он решил бороться за сына, вяло подумала она. Вместо того чтобы нанимать орду адвокатов и сутками пропадать в суде, он решил откупиться от нее безделушкой тысяч за двести долларов? – И в каком качестве ты меня приобретаешь? – В качестве жены. – Он пробежался глазами по ее фигуре. – Со всеми вытекающими отсюда супружескими обязанностями. Под его раздевающим взглядом Анна покраснела. Если она согласится, сын останется с ней, и тогда, чтобы лишить ее материнских прав, Никосу предстоит изрядно попотеть и потратиться, мысленно взвешивала она аргументы «за» и «против». Но с другой стороны, будучи ее мужем, он приобретает над ней законную власть. Огромную власть. В спор рассудка вмешалось сердце. Просто согласись, твердило оно, признай свое желание… «Миссис Ставракис», – подумала вдруг Анна. Она станет первой женщиной, которой удалось-таки сломить сопротивление мужчины, считающегося закоренелым холостяком. И кому, какое дело, что их брак – всего лишь уступка со стороны Никоса? Но… Если она снова влюбится в него? Точнее, полюбит его сильнее, чем любит сейчас? Хотя куда уж сильнее. Анна посмотрела в его замкнутое лицо и дернулась, как от удара. Он женится на ней не потому, что испытывает какие-то чувства, а потому, что ему так выгодно. Все закончится тем, что в один далеко не прекрасный день он покорит Анну, сломив ее волю, а воля – единственное, что у нее осталось. – Нет, – прошептала она. – Что? – Его брови сдвинулись у переносицы, предвещая бурю. – Я сказала «нет», – раздельно произнесла Анна, с тихим щелчком закрывая коробку. – Нет, Никос. Я не продаюсь. Глава пятая Никос смотрел на нее со смесью недоверия и гнева. – Ты издеваешься? Я предлагаю тебе стать моей женой! У тебя будет все, что ты пожелаешь. – Ты очень щедр, но меня твое предложение уже не интересует. Сделай ты мне его раньше, я бы согласилась без раздумий. А сейчас я заинтересована в том, чтобы остаться свободной. Между ними лежала лишь маленькая коробочка, но она разделяла их, как самая глубокая пропасть. Никос огляделся. Его воспаленному мозгу казалось, что все мужчины в ресторане смотрят на Анну, алкая взглядом ее безупречную кожу, струящиеся по спине черные пряди шелковистых волос, упругую грудь. В свете свечей ее глаза могли поспорить с блеском нефритовых камней, а их миндалевидный разрез вызывал в памяти волшебные сказки о восточных красавицах… – Ты выйдешь за меня, Анна, – чужим голосом сказал Никос. – Это неизбежно. – Позволь с тобой не согласиться, – возразила Анна. – Неизбежны налоги и смерть, но никак не свадьба. – Ты, кажется, не понимаешь. Нам необходимо пожениться ради сына. – Ты только сейчас это понял? – с сарказмом спросила она. – Поздравляю. Хотя говорят же, что лучше поздно, чем никогда. Никос не ответил, вспоминая, что он ощутил, когда увидел ее танцующей с Виктором. Ярость, бешенство, ревность – все перемешалось в том коктейле чувств. Тогда он понимал одно: никто, кроме него, не имеет права смотреть на нее так, как смотрел Виктор, ловить ее улыбки, целовать… Чтобы остальные мужчины это поняли, нужно, перед лицом Господа и людей, заявить на нее свои единоличные права, а именно: сделать ее своей женой. Эта мысль крутилась в его мозгу с того момента, как он увез Анну из клуба. Свадьбы долго ждать не придется – они ведь в Лас-Вегасе. А после, когда он наденет на ее палец кольцо – очевидное свидетельство, что она принадлежит ему, – Анна уже никогда не пойдет против него, чтобы отвоевать сына. В общем, брак – самый верный и надежный способ решения всех проблем: споры об опекунстве над сыном исчезают сами собой, и Никос становится единственным мужчиной в ее жизни. О том, что он теряет свою свободу, Никос уже не думал. Но ему и в голову не приходило, что Анна может ему отказать. – Ради счастья нашего сына ты выйдешь за меня замуж. – На его скулах заиграли желваки. – Сомневаюсь, что наш брак хоть как-то посодействует его счастью. Нет, Никос. Никос впервые столкнулся с ситуацией, когда ему перечат. – Ты отказываешься от денег? – Если бы меня интересовали деньги, я бы давным-давно вышла замуж. – Ты имеешь в виду Виктора? – Конечно, – пожала она плечами. – Если бы деньги представляли для меня какой-нибудь интерес, я была бы уже богата. – Она, конечно, лукавила, совсем не уверенная, что Виктор по-прежнему хочет видеть ее своей женой, но делиться с Никосом своими сомнениями не собиралась. Лицо Никоса потемнело. Он никогда не проигрывал, всегда добиваясь всего, чего хотел. И так будет впредь. И не важно, каким образом он этого достигнет, уговорами или угрозами. Но возможно, она согласится сама. Он представил ее в своей постели. Да, это выход. Постель была единственным местом, где надобность в спорах отпадала сама собой. – Спасибо за ужин, Никос, – легко сказала Анна, вставая из-за стола. – Мне пора возвращаться. Миша уже, наверное, голодный как черт и капризничает. – Я тебя отвезу. – Но мне сначала нужно забрать твою машину. – Об этом позаботятся и без тебя. Поедем на мотоцикле. Если, конечно, – он насмешливо изогнул бровь, – тебя не пугает перспектива снова оказаться ко мне слишком близко. – С чего ты взял, что меня это пугает? – Так, просто подумалось, – скрывая усмешку, отозвался Никос и встал, протягивая ей руку. Анна с видимой неохотой вложила в нее свою ладонь и, нахмурившись, бросила взгляд на стол: – Ты что, собираешься оставить кольцо здесь? – Никос пожал плечами. Раз драгоценности оставляют Анну равнодушной, у него в запасе есть другое средство убеждения, которое ему уже не терпелось использовать. Ладонь Анны в его руке вызывала мучительное желание почувствовать ее тело под собой, ощутить ее руки на своем теле. Он едва не застонал. – Все в порядке, мистер Ставракис? Никос сфокусировал взгляд на официанте, убирающем грязную посуду. – Чаевые на столе, – чуть резковато ответил Никос и зашагал к выходу, таща за собой Анну. Отойдя на несколько шагов, они услышали громкий возглас восхищения и звон упавшего на пол подноса: официант увидел кольцо. Не останавливаясь, Никос стремительно шел к выходу, и только одна мысль крутилась в его мозгу. Через двадцать минут они вернутся домой, и Анна будет в его постели. – Замерзла? – хрипло спросил Никос, загнав мотоцикл в гараж. Он взял Анну за руку. Пальцы коснулись внутренней стороны запястья. Ее кожа была прохладной, но пульс стучал как бешеный. – Скоро тебе не будет холодно. Голос его звучал бархатно, почти как мурлыканье. Несмотря на холод, внутри нее горел огонь. То, как Никос смотрел на нее в ресторане, и стремительность, с которой он тащил ее к выходу, не оставляли сомнений в том, что у него на уме. И ее тело предательски отозвалось на этот призыв, не слыша голоса разума, становящегося все тише и тише. Анна собрала все свои силы и отшатнулась от него. – Мне нужно… Миша голоден. Только в детской она смогла перевести дух. Никос за ней не последовал, и к ее несказанному облегчению примешивалась легкая досада. Накормив сына, она подождала, пока он уснул, и вышла. И едва не подпрыгнула на месте, услышав за спиной вкрадчивый голос Никоса: – Майкл спит? Кивнув, Анна хотела броситься прочь, но не смогла сдвинуться с места. Никос остановился рядом, глаза его мерцали. – Беру свои слова обратно: у моего сына хорошая мать. Взгляд Анны, метавшийся по холлу, остановился на двери спальни для гостей, которую, как сказала домоправительница, она может занять. – Ты так красива, – почти с нежностью проговорил Никос, проведя рукой по ее щеке. – Я и забыл, сколько страсти скрывается в моей сдержанной секретарше. Анна подавила дрожь, вызванную его прикосновениями, и вызывающе вскинула голову. – А Линдси сегодня не предвидится? – Ты опять? Я ее уволил. – И кто ее заменит? – Я не спал с ней, Анна. – Никос призвал себя к терпению. – Она сказала тебе, что мы с ней любовники, надеясь, что однажды так и будет. Но она не в моем вкусе. – С каких это пор? – С тех самых, когда я близко узнал одну женщину, надменную темноволосую аристократку с кошачьими глазами и острым язычком. – Он нагнулся к ней и прошептал в волосы: – После ночи, проведенной с ней, когда я познал и медовую сладость ее губ, и отзывчивость ее тела, и ее ненасытность, другие женщины для меня не существуют. С той самой ночи в моей постели не было никого, кроме нее, потому что заменить ее было невозможно. Ты мне нужна, Анна. Анна растворялась в его шепоте, чувствуя, как теряет контроль над своим телом, готовым снова доказать Никосу, как он прав, говоря о ее ненасытности. – Но я не хочу тебя, – жалко произнесла она, зная, как неубедительно звучат ее слова. – Докажи, – со смехом в голосе отозвался Никос и прижал Анну к себе. Его пальцы гладили ее волосы, ласкали шею. Теплое дыхание щекотало разгоряченную кожу, рождая в теле ответную дрожь. Никос поднял ее подбородок кончиками пальцев и коснулся губ, напоминая об испытанном наслаждении, призывая раствориться в его объятиях и покориться его силе. Сделав над собой последнее усилие, она вырвалась из его рук и ринулась вниз по лестнице, зная, что бежит вовсе не от него. Никос был уверен, что Анна сдалась. Ее тело так льнуло к нему, несмотря на неуверенные протесты, что на миг он растерялся, когда она оттолкнула его. После секундного замешательства он бросился за ней, нагнав у фонтана во внутреннем дворе. – Ты хочешь меня так же, как я тебя, – со страстью в голосе сказал Никос, схватив ее за талию. – Не отпирайся. Это так очевидно. Анна, чувствуя себя совершенно беспомощной и бессильной против его натиска, не успела уклониться от поцелуев, которыми он принялся осыпать ее лицо. Он прав, подумала Анна, признавая свое поражение. Она не может бороться с ним и с собой одновременно. Словно почувствовав произошедшую в ней перемену, Никос откинул голову и посмотрел в ее запрокинутое лицо. Губы его тронула удовлетворенная улыбка, в глазах разгоралось пламя. Он склонился над ней и жадно атаковал ее губы. Со страстью, которая ничем не уступала его, Анна ответила нашего поцелуй. Кровь стучала в висках. Ее? Его? Не имело значения. Наконец-то она снова в объятиях любимого ею мужчины, отца ее ребенка. Горя от нетерпения прикоснуться к нему, она расстегнула пуговицы на рубашке Никоса и помогла ему стянуть ее через голову. От запаха мужского разгоряченного тела у нее закружилась голова. Ее ладони легли на его обнаженную грудь, и электрический разряд пронзил обоих. Хриплый возглас сорвался с его губ. Никос просунул руки под топ и накрыл ее груди ладонями, лаская их пальцами и теребя напрягшиеся соски. Анна тихо застонала, чувствуя, как под его прикосновениями в ней рождаются потоки тягучей пульсирующей боли. Никос спустил топ с нежных плеч Анны и прижался ртом к ложбинке между грудями. Его поцелуй обжег, словно капля огненной лавы. С ее губ сорвался стон. Никос подался вперед и прижался к ней всем телом. Под его тяжестью Анна прогнулась назад, спиной упершись в холодную стену. Это ненадолго развеяло туман в ее голове, но, когда Никос просунул свое колено между ее ног, она снова забыла обо всем. – Я больше не могу ждать, – задыхаясь, словно от бега, выдохнул Никос. – Так возьми меня, – заявила она, покраснев от собственной смелости. – Только, пожалуйста, будь нежен. – Она опустила глаза. – Врач сказал, что после беременности для меня все будет словно… в первый раз. – Я никогда не смогу причинить тебе боли, agape mou. [2] – Он заставил ее посмотреть на него, и в глазах его была нежность. И Анна поверила. В эту секунду она была готова поверить всему. Никос медлил, и Анна поняла почему. Он сдерживался ради нее. Сознание собственной власти опьянило ее лучше всякого вина. На ее губах показалась улыбка женщины, сознающей свое превосходство над мужчиной. Под горящим взглядом Никоса она медленно сняла с себя топ. В лунном свете ее кожа засияла бледным золотом. 2 Любовь моя (греч.). В его ладони словно впились тысячи иголочек, но Никос заставил себя не двигаться с места, только сильнее сжал зубы. Никогда прежде Анна не была так смела, всегда отдавая инициативу ему. Но когда она облизнула губы и бросила на него робкий и вместе с тем призывный взгляд из-под полуопущенных ресниц, Никос не выдержал. Одной рукой схватив ее за запястья, он завел руки Анны за голову. Другой рукой провел вдоль ее тела и затем повторил этот пусть дорожкой из поцелуев, заставляя Анну забыть обо всем, кроме прикосновений его жадных горячих губ к своей коже. Тело Анны запылало, словно охваченное огнем. – Я беру свою просьбу назад, – надтреснутым голосом сказала она и выгнулась ему навстречу. – Пожалуйста, Никос, не заставляй меня ждать. Я не хочу, чтобы ты был нежен. – Ты уверена? Здесь, у стены? – с ленивой, но чуть напряженной улыбкой, которая выдавала его собственное нетерпение, спросил он. Его руки легли ей на бедра, прижав к себе так, что она почувствовала его возбуждение. – Никос, не медли, – простонала она и потянулась к молнии на его джинсах. Никос что-то сказал, но его слова заглушил раскат грома. В ту же секунду верхушки пальм закачались под сильными порывами ветра. Тучи песка взметнулись в воздух. На землю упали первые холодные капли дождя. Никос очнулся и почти оттолкнул ее от себя. – Я очень хочу тебя, но… – словно контуженный, он покачал головой. – Ты почти, что отдалась мне… Это значит «да»? Ты выйдешь за меня замуж, – уже уверенно закончил он. Его слова развеяли иллюзию. Озноб прошел по спине, напоминая Анне, что она стоит почти обнаженная на улице и, если бы не дождь, она бы… Позже Анна возненавидела бы себя за свою слабость, снова толкнувшую ее в объятья Никоса и заставившую поверить, что у них есть маленький шанс на счастье. А Никос всего лишь хотел воспользоваться ее любовью, чтобы получить желаемое. Слезы смешались с каплями дождя, и Анна возблагодарила небеса, что Никос этого не видит. – Никогда, – отчетливо произнесла она и пошла к дому, натягивая на ходу топ. – Ты будешь моей женой. И, словно в подтверждение его слов, последовал новый удар грома, сотрясший землю. Мрачный и невыспавшийся Никос отхлебнул крепкий утренний кофе и невидящим взглядом уставился в газету. В том, что он не спал всю ночь, следует винить только себя. Вчера, после решительного отказа Анны в тот момент, когда ему показалось, что цель близка, он пришел к себе в спальню и всю ночь пролежал без сна. Никос протер слипающиеся глаза и сделал еще один глоток кофе. Дел было невпроворот, но он мог думать только о неудавшемся вечере. И об Анне. Он не понимал причину ее упрямого нежелания выходить за него замуж. Разве у нее есть выбор? Ни денег, ни работы, ни будущего – и маленький ребенок на руках. Он же обещал ей свое имя, защиту и комфортную жизнь, о которой другие только мечтают. А она швырнула его предложение ему в лицо! Никос резко поднялся со стула и, не доев завтрак, вышел из столовой. Анну он нашел в бассейне. Она купала Майкла и не сразу заметила его, стоящего в тени пальм и наблюдающего за ней. Майкл весело шлепал ручками по воде и улыбался во весь свой беззубый рот. Анна играла с ребенком так обыденно и непринужденно, словно всю жизнь только этим и занималась. Никос вдруг почувствовал себя лишним. Проклятье, разве может такое быть? Он отец этого ребенка и сделает все, чтобы его сын гордился им. Он станет для него отцом, которого у него самого никогда не было. Когда Анна звонко рассмеялась и поцеловала Майкла, Никоса охватило раскаяние. И он хотел отобрать у нее сына? Неужели он забыл, как предана она тем, кого любит? Как готова сражаться за них со всем миром? Его глаза сузились. Там, где драгоценности, деньги или секс бессильны, поможет любовь. Он должен заставить ее влюбиться в него так, чтобы она сама захотела стать его женой. Однако сам он не такой дурак, чтобы влюбиться в нее. Анна и так толкает его на необъяснимые поступки, а если он ее полюбит, она из него веревки будет вить. Какой тогда из него защитник, опора семьи? Но вот если она полюбит его, продолжал размышлять Никос, это совсем другое. Она будет ему верна, в этом он не сомневался. Почему? Да просто потому, что Анна так устроена – семья для нее святое. Она когда-то говорила, что любит его, но он пропускал ее слова мимо ушей. Теперь ему предстоит заново завоевать любовь Анны, незаметно и осторожно подобраться к ее сердцу и украсть его. Что предпринять для начала? Как вернуть ее симпатию? Может, предложить ей вновь работать у него? Место секретаря-то сейчас все равно пустует. Конечно, это только на время, пока она не подыщет вместо себя подходящую кандидатуру. Заменить Анну будет невозможно, но она знает его требования и сможет быстро ввести в курс всех его дел новую сотрудницу. К тому же в данный момент ее профессионализм ему просто необходим: сделка в Сингапуре очень важна, и если бы он кому и доверил вести дела во время своего отсутствия, то только ей. Пока Анна будет у него работать, Никосу предстоит изменить тактику. Нужно убедить ее, что она ему небезразлична и что он, кажется, влюбился. Она может не поверить, но Никос будет терпелив. Лаской и нежностью он сломит ее сопротивление, и тогда она сама падет к его ногам, сама вручит ему свое сердце и тело… особенно тело, от одного взгляда на которое его разум уходит на второй план, уступая место инстинктам. Анна обеспокоено посмотрела на солнце и, прижав сына к груди, вышла из бассейна. Опустившись в шезлонг, она положила ребенка себе на колени, достала из сумки солнцезащитный крем и стала намазывать им малыша, не забывая играть с ним. Затем потянулась за шляпой, лежащей рядом. На ней было бикини, и это простое движение обнажило половину груди. – Извините, сэр. Миссис Бербридж едва не врезалась в неподвижно стоявшего Никоса. Он был настолько поглощен Анной, что ничего не слышал и не видел, кроме нее. – Все в порядке. Это моя вина. – Я только хотела спросить миссис Ставра… мисс Ростову, – запнувшись и покраснев, продолжила она, – не нужно ли унести ребенка в дом. Она плохо спала ночью, поэтому я подумала, что ей захочется немного отдохнуть. – Плохо спала? – Наши спальни рядом, как вы знаете. Всю ночь мерила шагами спальню, бедняжка. Видимо, еще не привыкла к смене часовых поясов. Никос был готов спорить на все что угодно, что бессонница Анны вызвана вовсе не сменой часовых поясов, но он не стал переубеждать миссис Бербридж. Его губы изогнулись в улыбке. Превосходно. К концу недели, а если повезет, к концу дня, миссис Бербридж не будет испытывать смущения от того, как называть Анну, которая станет миссис Ставракис. Намазав чувствительную детскую кожу кремом, Анна решила вернуться в бассейн. У края бассейна стояла миссис Бербридж. Но не шотландка стала причиной мурашек, пробежавших по ее коже. За спиной миссис Бербридж она увидела Никоса, и выражение его глаз иначе как изучающим было не назвать. С таким выражением смотрят на микроб под микроскопом. – Может, вы хотите, чтобы я забрала ребенка, мисс? Я подумала, что вы не откажетесь передохнуть. Так как часы показывали только десять, Анна была уверена, что идея принадлежит Никосу. Вчера он позволил ей уйти, но она понимала: это ненадолго. За время работы она изучила его достаточно и знала, что не так-то просто отвлечь Никоса от цели. Если он чего-то хотел, он всегда это получал. Но не в этот раз. – Благодарю вас, миссис Бербридж, – вежливо сказала Анна, крепче прижимая к себе Мишу, словно боясь, что женщина вырвет его из ее рук. – Я хочу побыть с сыном. Ожидая от Никоса требования передать ребенка миссис Бербридж, Анна была удивлена; когда он обратился к няне: – Очевидно, она не устала. Думаю, я присоединюсь к своей семье. Миссис Бербридж пожала плечами и ушла. По выражению лица Никоса ничего нельзя было прочесть. Его внезапное появление было сродни тому, когда в безоблачный день на небе вдруг возникает туча и закрывает собой солнце. Анна сразу вспомнила о том, как легко она почти уступила ему вчера. Причем, если бы не его последняя фраза, она бы провела ночь с ним. А так… Всю ночь она лежала без сна, мучимая разбуженным и неутоленным желанием и гневом – на себя. Если бы ей не удалось справиться с собой, она бы встретила это утро в его постели… – Ну и? – высокомерно осведомилась Анна тем же тоном, который использовала ее мать со слугами других господ, осмеливавшимися косо смотреть на семейство Ростовых. До того дня, как ей исполнилось восемнадцать, и отец стал вести дела с Виктором и перевез всю семью в Нью-Йорк, неуверенность в завтрашнем дне и оскорбления были их постоянными спутниками. А потом свою власть над ними приобрел Виктор. Именно поэтому она не позволит себе стать зависимой от кого бы то ни было. Уж лучше быть нищей, но свободной. Правда, сейчас Анна была в этом не так уверена. Что значат ее гордость и достоинство, если маленький Миша будет голодать? Никос по-прежнему молчал. У Анны онемели руки: Миша весил немало. – Что ты хочешь? – раздраженно спросила она. Вместо ответа Никос, как был в элегантных светлых брюках, опустился на не совсем безупречно чистые плитки внутреннего двора. – Научи меня быть отцом, – неожиданно сказал он, глядя на нее снизу вверх. – Что ты имеешь в виду? – Ее раздражение как рукой сняло. Он перевел взгляд на сына. – У меня не было отца, поэтому мне неведомы родительские чувства. Я боюсь держать своего сына на руках, боюсь причинить ему боль. Мне нужна твоя помощь, Анна. Ты ведь не откажешь в моей просьбе? Ради Майкла? Анна совсем растерялась и беспомощно молчала. Его слова разрушили укрепления, которые она возвела, чтобы защитить себя от нового разочарования. Но ведь сейчас речь идет не о ней, а об их сыне! Анна посмотрела в ясные глазки Миши, так похожие на глаза Никоса. Она не эксперт в вопросах воспитания, но твердо знает, что нужно малышу. И больше всего ее сыну нужен отец. – Думаю, мы можем попробовать, – нерешительно кивнула Анна. – То есть ты согласна? – Когда ты хочешь начать? – задала она встречный вопрос. – Сейчас. – Тогда иди и надень плавки. Мы еще не закончили купаться. – Это слишком долго. – Никос поднялся и, не обращая внимания на ее испуганный взгляд, снял с себя рубашку и туфли. – Никос, не валяй дурака, – дрожащим голосом попросила Анна. – Разве я когда-нибудь этим занимался? Он с разбегу прыгнул в бассейн, подняв тучу брызг. Анна отвернулась, заслоняя от них Мишу. Когда она повернулась, Никос был в другой части бассейна. Дорогие итальянские брюки, скорее всего, пострадали от воды, но Никоса, очевидно, это ничуть не заботило. Он смеялся. Анна вздрогнула. Как давно она не слышала его смеха, громкого, идущего от всего сердца, заразительного и игристого, как хорошее вино! Она и влюбилась-то сначала в его смех, а уж затем в него… Сделав несколько гребков, Никос достиг мелководья, где стояла Анна, и теперь шел ей навстречу. Капли воды, стекающие с волос на плечи, блестели в лучах солнца, образуя вокруг его мускулистого тела светящийся ореол. Анна сглотнула, решив про себя, что, если греческие боги и существовали, они должны были быть похожими на Никоса Ставракиса. Он остановился рядом и ласково коснулся головки сына. – Ты покажешь мне, как я должен его держать? Анна осторожно положила ребенка на руки Никоса и заставила его прижать Мишу к груди. – Привет, сын, – глядя на него, сказал Никос. – До сих пор у тебя не было отца. Сейчас он есть. Ну что, начнем узнавать друг друга? Он опустил малыша в воду, поддерживая его на плаву, и засмеялся вместе с ним, когда Миша радостно забил ручками, поднимая брызги. – Кажется, Майклу нравится купаться, – обратился он к Анне с улыбкой и, нагнувшись к сыну, прошептал так тихо, что ей пришлось напрячь слух, чтобы услышать: – Помни, что бы ни случилось, я всегда рядом. Ее сердце забилось где-то в горле. Когда ей казалось, что она в опасности, это было заблуждением. Вот сейчас она в опасности, и гораздо большей, чем могла себе представить. Глядя на мальчика и мужчину, которых любила больше жизни, Анна ощутила болезненный укол. Что бы Никос ни говорил, он прекрасный отец и ему не нужно учиться. Достаточно взглянуть на его лицо, на его руки, бережно поддерживающие сына. Отец, о котором мог бы мечтать любой ребенок. Наблюдая за Никосом, играющим с сыном, Анна вспомнила, как он вел себя с ней вчера, и в ее голове зазвучал тревожный звоночек. Разве мог Никос так измениться всего лишь за одну ночь? Что он задумал? Никос нагнулся над Мишей, показал на нее глазами и что-то тихо сказал малышу, чем вызвал еще более энергичную работу ручек и счастливый смех. Совсем как настоящая семья. Подумав об этом, Анна побледнела. Настоящая, счастливая семья… – Его пора кормить, – приглушенно сказала она, язык повиновался ей с трудом. – Кутать подано, – пошутил Никос, передавая ей ребенка. Вытирая сына, Анна не удержалась и произнесла: – Брюки испорчены. – Что брюки! – улыбнулся он. – Я давно так не радовался. Наверное, с детства. Разве можно сравнить какие-то брюки и то, что я испытываю сейчас! Никогда еще Анна не видела его таким довольным и расслабленным. Почувствовав, что снова сдает позиции, Анна нахмурилась и решила вернуть Никоса с небес на землю. – Так как я была в купальнике и ничего не чувствую, думаю, все дело в брюках, – заметила она. – Как ты считаешь, я смогу надеяться на свою порцию радости, если в следующий раз залезу в бассейн в лыжном костюме? – Лучше не надо, – с ленцой протянул Никос. – Мне больше нравится, когда ты в бикини. С его горящим взглядом не могли сравниться уже обжигающие лучи солнца. Анна слегка покраснела, а Никос отвернулся и посмотрел на дом. – Пойду, переоденусь. Когда Майкл уснет, жду тебя в кабинете. У меня есть к тебе предложение. Еще одно предложение? – растерянно думала Анна, неся ребенка в детскую. Поведение Никоса сбивало с толку, и она колебалась. Что он задумал? От Никоса можно ожидать чего угодно и когда угодно. Когда Анна зашла в его кабинет, он улыбнулся и кивнул на поднос с едой… – Я велел принести ланч. Ты проголодалась? – Спасибо, – ничего не понимая, поблагодарила она. – Пока ты ешь, мне нужно кое-что закончить, – уткнувшись в лэптоп, сказал Никос. Анна молча съела сэндвич, фрукты и сыр. Выпила чай. Никос, казалось, забыл о ее существовании. – Ты хотел сделать мне какое-то предложение, – подала она, наконец, голос. Никос посмотрел на нее, нахмурившись, словно припоминая, затем улыбнулся: – Точно. Мне нужна твоя помощь. Так как я уволил Линдси, а у меня на носу очень важный проект, я бы хотел попросить тебя об одолжении. Такого она не ожидала. Он предлагает ей работу? Ее сердце радостно забилось, но голос прозвучал спокойно: – А что Маргарет? Или Клементина в нью-йоркском офисе? – Сейчас у них и без меня работы полно. Через десять дней я улетаю в Сингапур, и мне срочно нужен секретарь. Ты не откажешься мне помочь? Снова работать в «Ставракис Ризортс»? Об этом она даже мечтать не могла… – Хорошо, я помогу тебе, – как можно равнодушнее сказала Анна. Никос благодарно улыбнулся. – Я очень надеялся, что ты не откажешься мне помочь. – Он положил лист бумаги на стол. – Вот. – Что это? – Нахмурившись, Анна взяла лист в руки. – Резюме первой кандидатки. На место моего секретаря. Глава шестая Ее словно ударили в солнечное сплетение. – На место твоего секретаря? – Анна отбросила лист, словно он обжег ей пальцы. – С чего ты тогда вообще взял, будто я буду помогать тебе? Эта работа была моей жизнью, и ты думаешь, что я с удовольствием подыщу на это место другого человека? Ни за что. – Может, это убедит тебя изменить свое мнение? – Он пододвинул к ней другой лист. – Нет. – На твоем месте я бы все-таки посмотрел, – спокойно сказал Никос. Уверенность, звучавшая в его голосе, насторожила ее. Анна неохотно взяла лист. Глаза ее расширились. – Соглашение об опеке? – Совершенно верно. Анна пробежала глазами документ. Прочитав его до конца, она недоверчиво посмотрела на Никоса. – Ты собираешься подписать со мной соглашение о совместной опеке? – Считай это стимулом, – пожал он плечами. – Стимулом для чего? – допытывалась Анна. – Найти мне подходящую помощницу в течение десяти дней. – И это все? – Все. Ты находишь замену, достойную тебя, а я подписываю этот документ. Анна покачала головой. – Ты мне не веришь? – внимательно глядя на нее, поинтересовался Никос. – А напрасно. Мне срочно нужен секретарь до того, как я улечу в Сингапур. Наступило молчание. – Почему мне кажется, что ты чего-то недоговариваешь? – первой нарушила молчание Анна. – Ты просто очень подозрительна. Я бы обиделся, но… – Он вздохнул и закрыл лэптоп. – В общем-то, ты права. Кроме того, что ты найдешь мне новую помощницу, тебе следует пообещать мне, никогда больше не искать встреч с Виктором. Анна едва не рассмеялась. Вот это было больше похоже на правду. Значит, ее поездка в клуб Виктора принесла плоды, раз Никос готов заключить с ней такую сделку. Вот только… Она закусила губу. Что, если она найдет ему новую секретаршу раньше отведенных десяти дней, а он откажется подписать соглашение? Прежде свое слово – по крайней мере, в том, что касалось бизнеса, – он держал. Но… береженого Бог бережет. – Думаю, – она склонила голову, словно размышляя над его предложением, – я не смогу дать такого обещания. Виктор – интересный мужчина, и иногда с ним приятно пообщаться. На секунду глаза Никоса сузились, но затем его лицо снова стало непроницаемым. – Решать, конечно, тебе, – невозмутимо сказал он. – А вдруг Виктор – любовь всей моей жизни, но я поняла это только сейчас? – Она вела себя как идиотка и знала это, но желание уязвить Никоса было сильнее благоразумия. Никос холодно посмотрел на Анну. – Ты хочешь, получить соглашение или нет? – отрывисто спросил он. – Конечно, хочу! – Анна вспыхнула. – Но это твое дурацкое требование не встречаться с Виктором! Ты хоть подумал, что после того, как я найду для тебя сотрудницу и получу твою подпись на документе, мне понадобится работа? Без рекомендаций в Нью-Йорке и делать нечего. – Я не давал своего согласия на то, чтобы ты увозила моего сына в Нью-Йорк. К тому же тебе не придется работать. Я обеспечу своего сына. Вы никогда ни в чем не будете нуждаться. Анна, не оскорбляй меня так. – Разве желание работать – оскорбление? – Твоя работа – воспитание сына. – Твоя тоже, – парировала она. – Так почему бы тебе не продать «Ставракис Ризортс»? – Компания перейдет Майклу по наследству. Я обязан работать. – Я тоже, – резко сказала Анна. – Своего сына ты, конечно, обеспечишь. Но, видишь ли, я также должна поддерживать свою мать и сестру. Может, ты заодно и их обеспечишь? До конца жизни… – Почему ты должна их поддерживать? – нахмурился Никос. – Разве они не взрослые люди и не могут позаботиться о себе сами? Анна поняла, что сказала лишнее. – Спасибо за щедрость, Никос. Но я не хочу быть обязанной тебе, словно я не в состоянии обеспечивать себя сама. – Позволь мне уточнить. Ты хочешь найти работу секретаря, верно? И кто тогда будет воспитывать Майкла? Няня? Анна сощурилась. – Ты намекаешь, что твоя работа лучше моей? – Она, несомненно, важнее и гораздо лучше оплачиваема. «Ставракис Ризортс» обеспечивает работой тысячи людей. Уверен, мир и не заметит, если одним простым секретарем будет меньше, каким бы профессионалом он ни являлся. Анна не нашлась, что возразить. Да и спорила она больше из вредности и от обиды. – Думаю, мы оба понимаем, что наш спор бессмыслен, и мы никогда не договоримся. Может, стоит вернуться к тому, с чего начали? Анна демонстративно скрестила руки на груди. В глазах Никоса что-то вспыхнуло, но он откинулся на спинку кресла и сказал: – Хорошо. Ты получишь мои рекомендации. – Он невесело усмехнулся. – Ты заслужила, чтобы я сделал для тебя хотя бы это. – Несмотря на то, что я «простой секретарь»? – уколола его Анна. – Я и мысли не допускал обидеть тебя. – Но обидел. – Анна, позволь мне объяснить. Ее брови удивленно поднялись: Никос никогда, ничего и никому не объяснял. Он только отдавал приказы. – Я слушаю. – Когда я был ребенком, я почти не виделся с матерью, – заговорил Никос, глядя в окно. – Она вкалывала на трех работах, чтобы у нас была крыша над головой и еда на столе. К тому времени, когда я стал достаточно взрослым, чтобы помочь, она умерла. Мама запомнилась мне уставшей и сломленной женщиной. – Он перевел взгляд на Анну. – Я обещал себе, что не позволю, чтобы нечто подобное произошло с матерью моего ребенка. Я понимаю, почему ты не хочешь принять от меня помощь, но прошу тебя сделать это ради нашего сына. У Майкла должно быть счастливое детство, которого не было у меня. Анна сглотнула, не желая признаваться себе, что тронута до глубины души. Просто Никос не знает, что большая часть ее жизни также не была сладкой. Когда она повзрослела, то каждый раз, получая подачки от незнакомых людей, ощущала себя глубоко униженной. Этого горького чувства ей никогда не забыть. Для нее принять помощь от Никоса означает быть зависимой от него до конца жизни. Однажды Анна уже поверила ему, и что в итоге? Она была вынуждена бежать, чтобы Никос окончательно не подчинил ее своей воле. Анна вспомнила его нетерпимость. Он ведь даже не допускал мысли, что у нее могут быть какие-то желания! Все и всегда должно было делаться так, как хотел он. Однако теперь, узнав о его детстве, она могла понять, почему он вел себя с ней именно так. Никос заботился о ней и ребенке. Просто… на свой лад. Анна взяла первое резюме, но, прочитав всего несколько строчек, резко вскинула голову. – Ты хоть мельком взглянул на это? У нее же вообще нет никакого опыта! И даже знаний минимальных нет! Она работала в стриптиз клубе и на каком-то ранчо. – Меня интересует не только опыт, но и личные качества. – Никос вдруг осознал, что защищается. – И потом… вспомни, ты была секретарем Виктора, но ведь это меня не отпугнуло! – Даже резюме Линдси заслуживало большего внимания. – Анна смяла лист. – Если, конечно, ты не хочешь открыть бордель или стриптиз-клуб. Никос вдруг почувствовал себя провинившимся ребенком. – Ты сделала это напрасно, – тщательно следя за своим голосом, сказал он. – Может, твоему Виктору она бы как раз пригодилась. Анна размахнулась, чтобы швырнуть скомканный лист в корзину для бумаг, но Никос, привстав, поймал ее за руку. Словно искра вспыхнула между ними. В потемневшей глубине его глаз Анна прочла голод. Слабость охватила ее, и Анна покачнулась, подавшись ему навстречу. Воздух со свистом вырвался из его сжатых губ, дыхание стало неровным. В этот момент в дверь постучали, и она сразу же распахнулась. – Сэр, мисс. Извините… Никос медленно поднял голову. Под его взглядом молодая служанка вспыхнула и замялась, ожидая взрыва. Хорошо контролируемым голосом Никос произнес: – Разве я не просил, чтобы нас не беспокоили? – Да, конечно, сэр, но… – Девушка нервно взмахнула руками. – К мисс Ростовой приехала сестра и требует немедленно пропустить ее, иначе она позвонит в полицию и скажет, что мисс Ростову держат здесь против ее воли. – Убирайтесь! – раздался высокий голос Натали. – Мне нужно увидеть Анну! Она почти смела со своего пути девушку и остановилась как вкопанная. Ее глаза за толстыми стеклами очков изумленно расширились, когда она увидела Анну, спокойно сидящую напротив Никоса. – Ну, ничего себе! – выдохнула Натали. – Что вообще происходит? Я звоню и звоню, а ты все не берешь трубку. Я решила, что ты в беде, примчалась сюда, и что я вижу? Ты сидишь в обществе человека, которого, как ты сама говорила, считаешь своим злейшим врагом, и мило с ним щебечешь! Анна подбежала к сестре и потянула ее из кабинета, опасаясь, что в таком состоянии Натали выскажет о Никосе все, что она ей когда-то о нем говорила. Сейчас, когда Никос готов миром решить вопрос об опеке над ребенком, ссориться с ним совершенно ни к чему. Как только Анна закрыла дверь своей спальни, Натали обратилась к ней: – Ты вернулась к нему? И это после всего, что он причинил тебе и нашему отцу? – Натали, что касается – нашего отца… Я только недавно выяснила, что заблуждалась сама и ввела в заблуждение тебя. – Не понимаю… – На лице Натали появилось растерянное выражение. – У Никоса не было выбора. Он только сделал то, что на его месте сделал бы любой, обнаружив, что… его добротой злоупотребляют. – Странно. Если Никос вдруг оказывается не таким уж плохим, тогда, почему ты выходишь замуж и уезжаешь в Россию? Теперь пришла очередь Анны изумленно спросить: – О чем ты говоришь? – Ты не знаешь, что выходишь замуж? – Натали хрипло засмеялась. – Нет, конечно же, откуда! Я устала звонить тебе и отправлять сообщения одно за другим… Сегодня утром наша мать продала Виктору особняк прабабушки почти за бесценок, но в счет частичного погашения нашего долга – два миллиона. Двести тысяч, которые он дал матери, она уже потратила. На одежду. На месте этого особняка он планирует построить современный дворец. Для тебя. – Для меня? – ничего не понимая, переспросила Анна. – Какая же я была идиотка, влюбившись в Витю, – словно не слыша ее, продолжала Натали. – Вчера я прилетала в Вегас, чтобы просить его не разрушать особняк. Он рассмеялся мне в лицо и сказал, что у его жены должно быть все только самое лучшее. – Это чепуха! – Анна несколько оправилась от первоначального шока. – Я видела его только однажды и то несколько минут. Никакого предложения он мне не делал. – Может, потому, что считает это обычной формальностью? У него есть причины так думать? – Никаких! Я и поехала-то к нему только затем, чтобы заставить Никоса оформить совместное опекунство над Мишей и стать свободной. Сейчас я никуда не могу уехать. В глазах Натали появилось недоверие. – Ты обратилась к Виктору за помощью? Когда я пришла к нему в клуб, то вдруг поняла, что он совсем не такой, как я привыкла о нем думать. Вчера с меня спали розовые очки, и я увидела его в новом свете. Он не наш друг. Друзья не дают в долг под огромные проценты, зная, что мы никогда не сможем вернуть таких денег, а потом вдруг отказываются от них, чтобы заполучить желаемое. И почему я не подумала об этом раньше? Иначе, зачем он стал бы одалживать матери деньги каждый раз, когда она его об этом просит? Он ведь знает, что нам нечем платить. – Я что-нибудь придумаю. – Анна внезапно почувствовала усталость. – Как только получу подпись Никоса на документе об опеке, я собираюсь в Нью-Йорк, чтобы подыскать работу. – Ты думаешь, что Виктор примет от тебя деньги? – Натали покачала головой. – После того как я поняла, чего он добивается, мне в это не слишком верится. Не можешь же ты быть такой же легковерной и наивной, как наша мать. Она берет у него деньги со спокойной уверенностью будущей родственницы. А ты, как обычно, будешь готова пожертвовать собой ради нее. – Мы не можем знать об этом наверняка, – сказала Анна, не очень веря в свои слова. – Не можем? Ха! Не пора бы тебе повзрослеть? Всю свою жизнь я считала свою старшую сестренку, чуть ли не святой. Ты все делала для нас, даже если сама страдала от этого. Кто настоял на том, чтобы я получила художественное образование, когда я решила окончить бухгалтерские курсы? – Но ты всегда любила рисовать! – И люблю. Но реставратор не такая оплачиваемая работа, как бухгалтер. А я ведь хотела помочь… Но нет, в нашей семье только тебе позволяется жертвовать собой ради других! – Я думала, что так будет лучше для тебя! – Анна не понимала, откуда возник этот спор на ровном месте. Они ведь всегда ладили! – Каждый раз, когда ты делаешь что-то для нас, бывает только хуже. – Натали распалялась все больше. – А знаешь почему? Потому что ты в своей жизни разобраться не можешь. Пример? Пожалуйста. Вместо того чтобы прямо отшить Виктора, ты сбежала от него к Никосу, затем родила ребенка от Никоса и снова сбежала. Ты думаешь, что решаешь чужие проблемы, но это не так. А стоит какой-нибудь проблеме возникнуть в твоей жизни, ты сразу сбегаешь. – Натали! – потрясенно сказала Анна, но ее сестра была непреклонна. – Мне жаль тебе все это говорить, но это так. Ты ведь хочешь быть сильной, да? Тогда перестань без конца сбегать от своих проблем. Реши вопрос с Виктором, разберись в своих отношениях с Никосом и перестань считать, будто все, что ни делаешь, ты делаешь для нашего блага! Натали резко развернулась и направилась к двери. Анна осталась одна, не в силах поверить тому, что услышала. И от кого? От сестры, на которую она привыкла рассчитывать, как на себя. Слова Натали еще звучали в ушах, а ее уже охватило сомнение. Неужели Натали права? Можно было отшить Виктора уже тогда, когда он только начал ее домогаться. Но Анна не обращала на это внимания, а в итоге, когда Виктор уже не давал ей прохода, предпочла уйти к Никосу. И что? Она влюбилась в Никоса, зная о его недостатках, и – пожалуйста, прыгнула к нему в постель. О чем она вообще думала? Не находя себе места, Анна зашла в детскую, взяла сына на руки и села в кресло-качалку. Ее взгляд блуждал по комнате, пока не наткнулся на бассейн за окном. Неужели всего несколько минут назад ей казалось, будто у нее есть любимая семья? Анна с любовью посмотрела на маленькое личико и поняла, что, как бы ей ни хотелось уехать в Нью-Йорк, она этого не сделает. Ради Миши. У него должен быть отец, и не важно, что отношения между его родителями запутались до такой степени, что лучше все оставить как есть, чем пытаться их разрешить. Она останется, но жить с Никосом не будет-найдет себе другое место, работу и начнет новую жизнь. Но может, попытаться убедить Никоса, что она и есть та самая подходящая кандидатура на место его секретаря? Он ведь сам высоко отзывался о ее профессиональных качествах. Плюсы такой работы налицо. Во-первых, они могут устроить так, чтобы Миша всегда был рядом с ними. Во-вторых, она знает свою работу от «а» до «я», любит ее и, что самое главное, вряд ли в другой компании ей будут платить столько, сколько Никос. Конечно, видеть его каждый день будет нелегко, не говоря уже о женщинах, которые могут появиться в его жизни, но она справится. Ну что ж, план на ближайшее будущее разработан. Осталась самая малость: убедить Никоса взять ее секретаршей и доказать ему, что современной женщине по силам и работать, и заниматься воспитанием ребенка. И умирать от непосильного труда она не собирается. – Что с этой не так? – раздраженно вопросил Никос. – Если ты не заметил, Кармен Ортега тридцать лет работала в компаниях, принадлежащих нескольким акционерам. Разве не понятно, что в ее возрасте ей будет трудно приспособиться к подчинению только одному человеку? Нет, черт возьми, ему ничего не было понятно. Он вообще не мог взять в толк, о чем она толкует! Девять дней уже прошло, а они ни на йоту не сдвинулись с места. И все потому, что каждый раз Анна находила в более-менее подходящей кандидатке недостаток, видимый разве что под электронным микроскопом. Однако Никос, помня о своем плане, терпел этот фарс и был с Анной нежен и предупредителен. Иногда ему даже не нужно было притворяться. Как, например, когда Никос, Анна и Майкл куда-нибудь все вместе выбирались, будь то бассейн во дворе, пешие прогулки по пустыне или поездки в «Эрмитаж-казино». И хотя ему казалось, что Анна искренне радуется его успехам как отца, Никос не заметил никаких признаков, что она вот-вот готова упасть к его ногам. Радовало только то, что вместе с ее приходом в его офис вернулся порядок. За каких-то девять дней Анна исправила все недочеты, неточности и ошибки, оставшиеся в наследство от Линдси. Никос уже был готов попросить ее забыть о его просьбе и работать самой, но удержался. Ее место рядом с его сыном, и точка. При мысли о сыне Никос расплылся в улыбке. Все эти дни он в основном работал дома, а так как Анна кормила малыша каждые три часа, он нашел, что его обычный шестнадцатичасовой график невозможен. Внимание Никоса то и дело привлекал к себе смех играющего со своими погремушками сына, если он не спал, либо красивая и соблазнительная Анна, которая стала его временным секретарем. И уже завтра Никос должен их покинуть. Странно, но в этот раз он не чувствовал прилива энергии и сил, как раньше, когда приближалась завершающая стадия какого-либо проекта… – Что ты делаешь? Анна встала на колени рядом с корзиной для бумаг и пригнулась. Узкая юбка натянулась на бедрах. В горле у него сразу пересохло, а в мозгу вспыхнули отчетливые образы. – Вот, выронила случайно, – пробормотала Анна, дотягиваясь до упавшего резюме. – Что это? – спросила она, заметив за корзиной бледно-голубой конверт. Никос мысленно застонал: он выкинул его только сегодня утром, но, видимо, промахнулся. – Марки греческие, – произнесла Анна. – Ты смотрела это резюме? – он схватил первый попавшийся лист. Анна поднялась на ноги и поправила юбку. – Штамп неразборчивый… Ты когда его получил? – вернулась она к прерванной теме. – Вчера. Она заправила за ухо прядь волос и повертела нераспечатанный конверт в руках. – Как оно попало в корзину для мусора? – Никос пожал плечами. Анна подняла на него глаза. – Ты не собираешься его прочесть? – А как ты считаешь, если оно лежало рядом с корзиной для мусора? – В нем проснулось раздражение. – Но ведь это письмо от твоей мачехи! – Мне об этом известно, – сухо сказал Никос. – А вдруг она хочет наладить отношения с семьей своего мужа, а ты… – Нет никакой семьи, – оборвал ее Никос. – Отец ничего для меня не значил и никогда не будет значить. Он мертв. Какое мне дело до его вдовы? Если она хочет писать письма – это ее право. Читать их или нет – право мое. Никос слишком хорошо помнил первое письмо этой гречанки и новость, которую она обрушила на него. Отец умер и оставил ему долю в судовой компании – то, чем он так стремился завладеть, в молодости. Но эта новость потрясла его куда меньше, чем другая. Оказалось, его отец выступил тем анонимным инвестором, на чьи деньги была основана компания «Ставракис Ризортс» и построен его первый отель. Он не приехал на похороны, не стал знакомиться со своими единокровными сестрами и отказался от акций. Ему ничего не нужно от людей, которые значили для отца больше, нежели он сам и его мать. Но больше всего Никоса потряс тон письма. От каждой его строчки веяло добротой, тогда как он был готов к ненависти. В ту ночь Никос, оглушенный и растерянный, нашел успокоение в объятьях Анны, в ее постели. Тогда-то и был зачат Майкл… Словно прочитав его мысли, Анна сказала: – Послушай, Никос, встать на ноги тебе помог отец, почему же ты продолжаешь его ненавидеть? – Если бы я знал, что за тем анонимным инвестором скрывается отец, я бы не взял его денег. Он соблазнил мою мать, уже, будучи женатым, сделал ей ребенка и отослал в Нью-Йорк, как… посылку. Отец для меня не существует. – Его губы превратились в узкую полоску. – Но твоя мачеха… – Не называй ее так. – По ее словам, он каждый месяц присылал вам деньги, которые твоя мама отправляла назад, – настаивала Анна. Да, именно так написала та женщина. Как и то, что ее муж любил Никоса и несколько раз порывался приехать и навестить его, но мама отказала. Эта женщина даже написала, что именно мать Никоса настояла на том, чтобы уехать в Нью-Йорк. Их отъезд разбил ее мужу сердце. Никос не знал, кому верить. Но мама заботилась о нем до самой своей смерти. Она – единственная, кого он знал. Он не может ее предать. В любом случае все уже давно в прошлом. Пусть там оно и покоится. Поэтому он не читает этих писем. – Если ты не хочешь его прочесть, я хочу. Никос удержал ее за руку. – Как ты быстро ухватилась за возможность устроить мои семейные дела. Чтобы забыть о своих? – Что ты имеешь в виду? – Прошло уже больше недели, а ты до сих пор не сказала, зачем приезжала твоя сестра. – Обычная семейная ссора, – пытаясь вырвать свою руку, пробормотала она, но Никос держал её крепко. – И она имеет отношение к Виктору? Анна рванула руку на себя с силой, которой Никос от нее не ожидал. – Тебя это не касается! Я в состоянии сама… – Дрожащей рукой она взяла ножичек для бумаг и сделала резкое движение. Ножик прошел сквозь конверт и чиркнул по ладони. Анна вскрикнула от боли. – Покажи, – потребовал Никос, поднимая ее ладонь с осторожностью, идущей вразрез с его тоном. Кровь окрасила края рукавов его рубашки, пока он изучал рану. – Зашивать не понадобится, – вынес он вердикт. – Продезинфицировать, наложить повязку и ждать, когда заживет. – Никос сам промыл ей рану, вытер насухо и, перед тем как намазать антисептиком, предупредил: – Будет немного щипать. Анна поморщилась от боли, но не произнесла ни слова. Лицо Никоса скривилось, словно ее боль передалась ему. – Спасибо, – слабо улыбнулась Анна, когда он закончил накладывать повязку. – Анна… Скажи мне, что связывает вашу семью с Виктором. – С чего ты взял? – Не отпирайся: врать ты не умеешь. – Это вопрос, который касается только нашей семьи. Мы решим его сами. Спасибо за помощь. Она потянула руку. Никос позволил ей выскользнуть из своей ладони. – Ты ошибаешься. Меня это касается, если этот вопрос затрагивает Майкла. – Ты думаешь, я бы стала подвергать его опасности? Никос выразительно посмотрел на нее, подняв брови. – Иди к черту, – не выдержала Анна. – Либо ты скажешь мне сама, либо я выбью правду из Виктора, либо Купер проследит за Натали. Анна посмотрела ему в глаза и прочитала в них непреклонную решимость. – Пожалуйста, не надо, – прошептала она. Плечи ее поникли. – Мы в долгу, – все же сдалась она и села в кресло, не поднимая глаз от пола. – Сколько? На секунду закрыв глаза, она выдохнула: – Было шесть миллионов. Осталось четыре. – Почему ты не обратилась ко мне за помощью? – Я рассчитывала продать особняк… ну, ты знаешь, – она поспешила проскочить опасное место. – Но чтобы получить за него хорошие деньги, мне бы сначала потребовалось изрядно потратиться. Виктор купил его за два миллиона. В счет долга. – Почему? Анна упрямо не встречалась с ним взглядом. – Натали сказала, что он хочет переделать его. И преподнести мне в качестве свадебного подарка, – еле слышно сказала она. – Что?! – рявкнул Никос. Не в силах усидеть на месте, она встала и зашагала по комнате. – Виктор говорил, что хочет меня, и давал родителям в долг, зная, что они не смогут вернуть деньги. Думаю, он делал это с одной целью: загнать меня в угол и… – ее голос упал до шепота. Но Никос понял. – Я убью его, – спокойно произнес он. Анна покачала головой. – Я не собиралась выходить замуж ни тогда, ни сейчас. – Никос немного расслабился. – Я могу справиться с ним сама, – нерешительно продолжила она, – но для этого мне может потребоваться твоя помощь. Раз уж ты все знаешь… – Какого рода помощь? – Она остановилась перед ним. – Дай мне работу, и я верну ему долг. – Я ведь сказал, что позабочусь об этом. – Никос, пожалуйста, – умоляла она. – Просто прими меня снова на работу. Никос взял ее руку и поцеловал. – Я позабочусь обо всем, – повторил он. Анна облизнула губы. Это мгновенно привлекло его внимание. Почему он до сих пор не уложил ее в свою постель? – Разве ты жалел, когда взял меня на работу в первый раз? Ребенок не станет помехой… – Я не хочу, чтобы ты была моим секретарем. Мне нужно, чтобы ты была моей женой. Анна открыла рот. Никос воспользовался этим, чтобы заглушить ее слова поцелуем. Глава седьмая Анна даже не пыталась его остановить. Поцелуй Никоса был жарок и требователен. Он обхватил ее шею ладонями, которые затем переместилась на ее спину. На секунду ей безумно захотелось забыть обо всем и просто быть в кольце его рук, защищающих, оберегающих ее от всего мира. С тихим вздохом она прижалась к нему. – Ты принадлежишь мне, – прошептал он, целуя впадинку над ключицей. Его дразнящий язык вызвал в ее теле нервную дрожь. Одной рукой он вытащил из пучка шпильки, которые с тихим звоном упали на пол. Словно живые, волосы рассыпались мягкими волнами. Никос прижал ее к столу, и Анна почувствовала его руку на внутренней стороне бедра. Ее дыхание участилось, а Никос уже обхватил Анну руками, посадил на стол и закинул ее ноги себе на талию. – Ты вся дрожишь, – хрипло сказал он, проведя рукой по ее ноге. Взгляд Анны упал на компьютеры, календарь встреч, стопку резюме. Стараясь не обращать внимания на волны желания, сотрясавшие тело, она прошептала: – Мы не должны… работа… С приглушенным восклицанием Никос скинул все на пол и прохрипел: – Сейчас. – Никос… Он положил ее на стол и склонился над ней, заполнив собой все пространство. Его глаза были так близко, что Анна видела в них свое отражение. – Скажи, что ты не хочешь меня. Анна смотрела в его красивое лицо и не могла произнести ни звука. Ее веки дрогнули, и она беспомощно закрыла глаза. Раздался звук расстегиваемой молнии, и юбка с тихим шелестом упала на пол. – Пожалуйста, – прошептала она. Никос замер. – Что «пожалуйста»? Пожалуйста, не останавливайся. Пожалуйста, займись со мной любовью. Пожалуйста, люби меня. Не чувствуя его рук, Анна открыла глаза. Никос стоял рядом. В его глазах застыло странное выражение. Словно только от нее зависела его жизнь и в ее власти, казнить его или миловать. – Что «пожалуйста», zoe mou? – мягко повторил он свой вопрос. – Я боюсь, – сорвалось с ее языка прежде, чем она успела его прикусить. – Боишься? Но чего? – Что ты причинишь мне боль, – едва слышным шепотом ответила она. Он неожиданно улыбнулся, и улыбка смягчила его резкие черты. – Я не могу причинить тебе боли, agape mou, – нежно коснувшись ее щеки, сказал Никос. – Никогда. Анна смотрела на него умоляющими глазами. – Ты так красива, – почти с благоговением произнес он. Словно подгоняемая кем-то невидимым, Анна принялась лихорадочно расстегивать пуговицы его рубашки. Не в силах справиться со своим нетерпением, она просто дернула ее за отворот. Две пуговицы покатились по полу. – Это была моя любимая, – усмехнувшись, сказал Никос. – Глупо было ее сегодня надевать. Никос быстро расстегнул блузку Анны. Его руки подхватили ее груди снизу. Большими пальцами он надавил на проступившие из бюстгальтера соски. Наслаждение стрелой пронзило ее тело, голова запрокинулась. Тихий стон наполнил его кабинет. – Они прекрасны, – выдохнул он, щелкнув застежкой и отбросив бюстгальтер прочь. Затем нагнулся и, лизнув левый сосок, втянул его в рот. Анна чуть не потеряла сознание от интенсивности ощущений. Никос оторвался от ее груди и замер. Не понимая, почему он остановился, Анна подняла голову. Никос пристально смотрел на ее грудь. Она проследила направление его взгляда и заметила маленькую белую струйку. Ее сковали смущение и досада одновременно. Она кормящая мать, и в этом нет ничего… Мысль оборвалась, когда Никос наклонился и слизнул молоко языком. Анна вздрогнула и задрожала. Всхлип сорвался с губ, когда язык Никоса стал пробовать ее тело на вкус, и от каждого его прикосновения пламя желания разгоралось все ярче. Почему он медлит? Анна обхватила его за шею и прижала к себе. На ощупь, одной рукой она расстегнула ремень. Никос накрыл ее руку своей. – Выйди за меня. Будь моей женой, Анна. – Анна погладила его по щеке. – Мы воспитаем нашего сына вместе, но замуж за тебя я не выйду. – Но почему? – Боюсь, что у нас ничего не получится, – грустно улыбнулась она. – Хотелось бы мне знать, почему ты так в этом уверена. – Разве ты не понимаешь? – Нет. – Никос отстранился от нее. Анна обхватила себя руками, словно ей вдруг стало холодно. – Ты не любишь меня! – не сдержавшись, с отчаянием произнесла она. – Я люблю своего сына. Ради него я готов на все. – Но я тоже! – Что-то не похоже, – заметил он. Его голос звучал ровно. Совсем не так, как хриплый шепот страстного любовника. – Я готов дать тебе свое имя, заботиться о тебе. Ты никогда ни в чем не будешь нуждаться. А ты в ответ презрительно фыркаешь. – Никос прищурился. – Что, кровь предков взыграла? Или мое происхождение подкачало? Для плотских утех гожусь, а вот в мужья – извините. Что, для этой роли больше подходит Виктор? – О чем ты говоришь? – побледнев, прошептала Анна. – Ты ведь не сказала ему, чтобы он оставил тебя в покое? – спросил Никос. В ее глазах появилось виноватое выражение, и он мрачно кивнул. – Так я и думал. Ладно, я сам скажу. – Я просто не хотела, чтобы ты вмешивался! Я сама в состоянии… – Ты в состоянии? – пренебрежительно хмыкнул Никос и принялся застегивать рубашку. Не нащупав двух пуговиц, он чертыхнулся. – Не поверишь, но в последнее время у меня на этот счет появились сомнения. Не понимаю, что случилось с твоим здравым смыслом, которым я раньше восхищался. Словно тебя подменили. – Уже у самой двери он обернулся. – Когда вернусь, я хочу знать имя своей новой секретарши. Мне надоело бороться с твоей глупостью. Никос сидел на заднем сиденье и мрачно просматривал подготовленные документы. Он не сдержался. Раньше такого за ним не наблюдалось. Целых девять дней он боролся с собой, чтобы не затащить ее в постель. И она бы не отказала ему! И вот чем все закончилось. Он чуть не накричал на нее в бешенстве, не понимая причин для подобного упрямства. Может, забыть о своем предложении и просто уложить ее в постель? Пара поцелуев, пара ласк – и она сама захочет, чтобы он занялся с ней любовью. Но Майкл? Чтобы все считали его сына незаконнорожденным, как отца? От этой мысли Никос передернулся. Она станет его женой. Рано или поздно он сломит ее глупое упрямство. У его сына должны быть настоящие родители. Никос посмотрел на портфель. Его адвокаты уже составили стандартный брачный контракт, по которому после развода каждый оставался с тем, что имел до брака. Зная о расточительности ее матери и одалживая ей деньги (совсем как Виктор, мелькнула в его голове неприятная мысль), он намеревался держать Анну на крючке. Чтобы у нее никогда не возникло желания уйти от него. С Виктором он покончит сегодня раз и навсегда. После этого вернется домой, уложит Анну в свою постель и заласкает ее так, что она, не читая, подпишет брачный контракт. Затем они обвенчаются в церкви. Его мысли вернулись к последнему разговору. Она сказала, что их брак будет неудачным? Как Анна могла только такое предположить? Никос вспомнил, как они смеялись, когда он щекотал Майкла. А сколько впереди еще будет таких моментов? Когда Майкл начнет ходить, в первый раз скажет «папа»? В первый раз упадет с велосипеда? Получит свои первые шишки?.. Никос сглотнул и закрыл глаза. Перед его мысленным взором предстала Анна такой, какой он видел ее в эти дни. Солнце освещает ее длинные темные волосы, и, кажется, что они нанизаны на солнечные лучи. А этот свет, исходящий из глаз, когда она что-то тихо шепчет Майклу или просто смотрит на него, качая на руках. И, конечно, ее фигура. Анна способна соблазнить даже святого! Она – живое воплощение первородного греха и обещание райского наслаждения. Никос сжал кулаки. По дороге в город он связался с Виктором и назначил ему встречу. Как мужчина, Никос вполне понимал его настойчивость, но пора положить этому конец. Анна принадлежит только ему, Никосу, и для Виктора будет лучше, если он забудет о ней раз и навсегда. – Здравствуйте, Маргарет, – приветствовал Никос главного администратора отеля, временно исполняющую обязанности секретаря. – Пожалуйста, сообщите мне, когда приедет мистер Синицын. Закрыв дверь, он налил себе бокал виски. В общем-то, пытался мыслить логически Никос, сейчас на Анну у него прав не больше, чем у Синицына. Только если Виктор хочет заполучить ее для собственного удовольствия – а у Никоса в этом не было никаких сомнений, стоило только вспомнить его похотливый взгляд, он хочет заботиться о ней, оберегать и лелеять ее. Но не так, чтобы она вновь почувствовала себя его пленницей… Он бросил взгляд на часы. Виктор опаздывал. Никос подошел к стеклянной стене, выходящей в холл отеля, и его глаза зажглись холодным блеском. Виктор не опоздал. Он стоял внизу. Чуть позади него застыли два телохранителя. И он говорил с Анной. И снова при одном лишь взгляде на нее у Никоса перехватило дыхание. На ней были белая блузка и черная юбка. Распущенные волосы лежали на спине черным блестящим покрывалом. Длинные стройные ноги. Полные чувственные губы, слегка тронутые помадой. Грешная и святая, невинная и порочная. Она принадлежит ему! Никос спустился вниз на личном лифте и сделал знак Куперу. Через несколько секунд за его спиной материализовались два телохранителя. – Привет, Виктор, – холодно сказал он, остановившись рядом. – Уезжай, – обратился он к Анне. Кожа на его скулах натянулась, но он больше ничем не выразил своего раздражения. – Я остаюсь, – заявила Анна. – Это касается меня больше, чем тебя. Шок охватил Никоса, когда она взяла Виктора за руку и обратилась к нему: – Извини, что я так все запутала. – Главное, что ты все-таки сделала правильный выбор, любимая. – Виктор смотрел на Никоса, не скрывая триумфа. – Нет, Виктор, ты неправильно меня понял. Я должна была сделать это еще десять лет назад и не допустить этой пошлой сцены, – отчетливо произнесла Анна. – Я тебя не люблю. И никогда не любила. С нашими долгами я рассчитаюсь так быстро, как только смогу, но замуж за тебя я не выйду. – Ты не понимаешь, что говоришь. – Внешний лоск мгновенно слетел с Виктора, обнажив его неприглядную сущность. Анна покачала головой и невесело улыбнулась: – Ошибаешься. Это первый раз, когда я действительно отдаю отчет в своих поступках. – На прошлой неделе в моем клубе ты подавала, мне совсем другие знаки. – В глазах Виктора сверкнуло бешенство. – Я танцевала с тобой, потому что на этом настоял ты, – возразила Анна. – Ты был нужен мне как гарантия. – Гарантия чего? – Что мой сын останется со мной. – Она прямо встретила его взгляд, от которого у нее похолодели руки. – Дешевая шлю… Никос угрожающе надвинулся на него. Виктор грязно выругался. – Я не шлюха. Но быть продажной женщиной честнее и предпочтительнее, чем называть себя другом и одалживать своим друзьями деньги под тридцать пять процентов, – с нескрываемым презрением бросила Анна. Лицо Виктора исказилось от ярости. – Твой отец обещал мне, что ты выйдешь за меня! Все десять лет, которые я тебя ждал, ты не говорила ни «да», ни «нет», а теперь заявляешь, что… Ты, дрянь, я… Перед ее лицом вдруг возник кулак. Анна зажмурилась, но удара не последовало. Когда она открыла глаза, Виктор лежал на полу. Его телохранители ринулись к нему, но несколько охранников Никоса преградили им путь. – Если ты еще раз посмеешь сказать такое про Анну… Берегись, Синицын. – В голосе Никоса звучала неприкрытая угроза. Виктор поднялся. Взгляды мужчин скрестились. – Убирайся, – процедил Никос и кивнул Куперу, возникшему рядом: – Проводите этих мужчин. – Следуйте за мной, джентльмены, – сказал Купер преувеличенно вежливо, но его слова прозвучали как насмешка. – Ты пожалеешь об этом, Ставракис. – Глаза Виктора остановились на Анне. – Вы оба пожалеете об этом. – И, резко развернувшись, он направился к двери. Анну трясло от пережитого волнения. – Прости меня, Никос. – Она бросилась ему на грудь. – Это моя вина. Ты был совершенно прав. Что-то случилось с моим здравым смыслом. Я вела себя как последняя дура. Она заблуждалась насчет Виктора, и если бы не Никос… Внутри у нее все сжалось. Виктор поднял на нее руку прилюдно, в отеле Никоса, полном его людей… Никос ласково коснулся ее подбородка и заставил посмотреть на себя. – Мне так много нужно сказать тебе до того, как ты уедешь, – пролепетала Анна. – Я… – Идем наверх. – Он обнял ее за плечи и повел к лифту. Анна вздохнула, совсем близко от себя слыша ровные, сильные удары его сердца. Этот звук успокаивал. После того как Никос ушел, Анна почувствовала странную пустоту в груди, но она не могла принять его великодушное предложение, как бы сильно ей ни хотелось выйти за него замуж. Ведь это значило жить с ним бок о бок, но без его любви. Все равно, что каждый день умирать медленной мучительной смертью… Когда он ясно дал ей понять, что на работу ее он не возьмет, Анна поняла: настало время решительных действий. Последние несколько дней стали для нее настоящей пыткой. Ее тело словно жило отдельной жизнью, и ей все труднее становилось бороться со своим желанием. Решение пришло неожиданно. Анне не по силам завоевать сердце Никоса, но соблазнить его ей вполне по силам. И не важно, что она не имеет ни малейшего представления о соблазнении мужчин. Все когда-нибудь происходит в первый раз. А завтра он уезжает! Она заставит Никоса желать ее так сильно, что он забудет обо всем, кроме нее. Хотя бы одну ночь, но он будет принадлежать ей! Анна погладила его по груди и спрятала торжествующую улыбку, почувствовав, как напряглось его тело. – Что ты задумала? – неожиданно охрипшим голосом спросил Никос. – Ты поменял рубашку, – потершись об него, как кошка, промурлыкала она. Тело Никоса стало гранитным. Зайдя в лифт, он прижал Анну к стене. Его руки жадно заскользили по ее телу. – Ты сводишь меня сума, – прошептал он в ее полураскрытые губы. – Я хочу тебя, Анна. Это убивает меня. – Хорошо. Анна оттолкнула его от себя и, не дожидаясь, пока Никос придет в себя от удивления, принялась расстегивать его пуговицы так ловко, словно всю жизнь только этим и занималась. – В этот раз я не позволю тебе уйти от меня, – страстно прошептала она, прижавшись губами к теплой, слегка солоноватой коже. – Анна… Она обхватила Никоса руками за шею и, притянув его голову к себе, приникла к нему в поцелуе. Сегодня в ее власти остановить время, и она своего не упустит. Я люблю тебя, Никос. Я люблю тебя. – Ты что-то сказала? – отдышавшись после поцелуя, спросил он. На какую-то долю секунды Анна испугалась, что произнесла эти слова вслух. – Я сказала «никаких разговоров». – Она расстегнула ремень и бросила его на пол. Лифт остановился, двери открылись. Никос взял ее на руки. Анна впервые была в его пентхаусе, но все, что ей удалось увидеть, были двухэтажные стеклянные окна, поскольку Никос сразу пронес ее в свою спальню. Одним нажатием на кнопку в стене он зажег камин. Анна с любопытством огляделась, отмечая и спартанскую обстановку, и белые стены, и белый пушистый ковер у камина. В центре пустого пространства стояла одинокая кровать. Туда ее и положил Никос. От жарких поцелуев она как-то позабыла, что намеревалась его соблазнить. Как и не заметила того, в какой момент на ней ничего не осталось. В тишине спальни отчетливо слышались ее тихие вздохи и прерывистое дыхание Никоса. Когда он отстранился, она испуганно потянулась за ним. – Пожалуйста, не уходи… – Я не смогу, даже если бы захотел. – Он легонько коснулся ее губ. – Я хочу почувствовать твои руки на себе. – Да, да, я тоже этого хочу, – с жаром сказала она и села. Не отпуская ее взгляд, Никос раздевался перед ней, ничуть не смущаясь своей наготы. Анна смотрела ему в глаза и могла думать только о том, как же сильно она его любит. Никос лег рядом и провел пальцами по ее щеке, по полной нижней губе. От его нежности и ласки сердце Анны перевернулось, а душа рванулась к нему навстречу. – Я люблю тебя, – вырвалось у нее помимо воли. – Я люблю тебя, Никос. Глава восьмая Никос превратился в статую. – Я люблю тебя, – повторила она с жалкой улыбкой. Никос смотрел на нее и молчал. Анна его любит. То, к чему он стремился, произошло. Он тоже жаждал произнести эти три слова, но они застряли у него в горле. Он не посмеет ей солгать. Анна этого не заслуживает. Он не может ответить взаимностью на ее чувство, зато может быть честным. И он не хочет причинить ей боли… Анна все прочитала по его лицу. – Я знаю, что ты меня не любишь, – тихо пробормотала она. – Люблю. Я люблю тебя, – услышал Никос свой голос и не узнал его. Однако глаза Анны вспыхнули и засияли. – Ты меня любишь? – словно не веря, повторила она. – Это правда, Никос? – Я люблю тебя, – произнес Никос со странным выражением лица, но Анна этого не заметила. В ее глазах светилось такое счастье, что у Никоса не хватило духу сказать ей, что признание это вырвалось у него помимо воли. Что он всего лишь хотел, чтобы она… – Я никогда не думала, что ты когда-нибудь произнесешь эти слова, – честно сказала она и улыбнулась. Ее улыбка осветила все вокруг ярче солнечного света. Если бы Никос и вправду любил ее, этот свет мог бы разогнать тьму и холод самых длинных и одиноких ночей. Никос почувствовал себя так, словно получил удар под дых. Анна поцеловала его с такой неприкрытой и искренней страстью, что Никос задохнулся. Он вернул ей поцелуй, как оправдание лжи, которую она приняла за чистую монету. Анна нужна ему как воздух. Ее красота, ее нежность, ее любовь… Никос гладил Анну, не в силах оторваться от гладкой кожи, осыпая поцелуями грудь и перецеловав каждый изящный пальчик. Чувствуя под собой гибкое упругое тело, он сдерживался из последних сил, чтобы не взорваться в любую секунду. Анна вся горела. Каждое его прикосновение, каждая ласка отзывались в ней новой вспышкой страсти, огня, любви. В умелых руках Никоса она была послушна ему, как хорошо настроенный инструмент. Музыке тела вторила песня души, которая звучала громче и громче, наполняя волшебными звуками все вокруг. Он любит меня. Любит, любит, любит! Почувствовав его внутри себя, она сладко застонала. Помня о ее недавней просьбе, он старался быть нежным. Пот выступил на лбу, спина напряглась, но, когда она сильнее задвигала бедрами, прося, нет, требуя, чтобы он не останавливался, последние капли контроля покинули его. С гортанным криком Никос погрузился в нее весь. Услышав ответный стон Анны, он благодарно улыбнулся и прошептал ее имя. Когда Никос пошевелился, ее пронзила боль. Слезы подступили к глазам, и Анна закусила губу. Затем она почувствовала его губы на своих губах – словно Никос своим поцелуем просил прощения за невольно причиненную ей боль. Она открыла глаза и встретила устремленный прямо на нее взгляд его синих глаз, в которых светилось обожание. Всего лишь три слова, но Анна чувствовала себя как на небе. Три слова, которые изменили ее жизнь. Страх, непонимание, обида, боль – все забылось, стоило ему сказать о своей любви. Сейчас она даже подивилась, что раньше боялась об этом просто мечтать. Никос провел ладонью между холмиками грудей. Тело Анны мгновенно отозвалось на эту ласку. Желание вспыхнуло с новой силой. Она приподнялась на локтях, бросая на него томные взгляды из-под полуопущенных ресниц, но утонула в мягкой постели. С отрывистым восклицанием Никос вскочил с кровати, взял Анну на руки и в несколько шагов преодолел комнату. Ближайшей стеной оказалось окно из непробиваемого стекла, которое она сама лично выбирала после обсуждений с архитекторами, не догадываясь, для каких целей оно послужит в будущем. Двадцатью этажами ниже кипела жизнь Лас-Вегаса. Прижатая спиной к окну, Анна вцепилась в плечи Никоса, чувствуя стальные канаты мышц под своими пальцами. В мерцающем позади него пламени камина его смуглое лицо дышало силой и страстью. Уткнувшись ей в шею, он что-то хрипло произнес, но Анна не слышала. Он снова был в ней, с каждый толчком погружаясь все глубже, наполняя ее своей мощью. На нее волнами накатывало наслаждение, и Анна растворялась в нем, не чувствуя, как стекло за спиной мелко вибрирует. Ее голова безвольно повисла. Легким, как дуновение ветра, поцелуем Никос коснулся ее волос и осторожно положил Анну на шкуру белого медведя перед камином. Прошло еще несколько минут, прежде чем угасла последняя дрожь, сотрясавшая ее тело, и Анна пришла в себя настолько, чтобы вспомнить, где она. Она открыла глаза. Никос смотрел на нее сверху вниз, и лицо его было замкнуто. Анна вздрогнула: словно холод, от которого кровь заледенела в жилах, ворвался вдруг в его спальню. Ее глаза бегали по его лицу, надеясь отыскать в нем хотя бы малейший намек на то, что все произошедшее между ними не сон и не ее фантазия. Никос продолжал смотреть на нее тем же пугающе непроницаемым взглядом. Ей вдруг захотелось убежать от него, свернуться клубочком и горько и безнадежно плакать. Какая же она дурочка… Анна закрыла глаза и напряглась, чтобы унять дрожь. Ладонь Никоса мягко коснулась ее щеки, и она услышала дрожащий голос Никоса: – Я не хочу быть похожим на Виктора. Ответь мне на один допрос, и клянусь, что я больше никогда тебя об этом не спрошу. – Он сделал глубокий вдох. – Ты выйдешь за меня? Холод, сковавший ее сердце, внезапно исчез. Анне вдруг захотелось засмеяться над своим глупым страхом. Она открыла глаза и улыбнулась, глотая слезы. – Да. Никос заметно расслабился, но его глаза по-прежнему смотрели на нее внимательно и цепко. – Сегодня вечером? Анна приподнялась и взяла его руку. Никос опустился рядом с ней. – Нам нужно разрешение, разве нет? К тому же все церкви уже закрыты. – Я свяжусь с папой римским… Ладонь Анны мягко накрыла его рот. – Не нужно. Я хочу, чтобы все было как у всех. Пожалуйста. – Завтра? – словно не слыша ее, спросил Никос. – Прямо с утра? – Он удержал ее руку и поцеловал в ладонь. – Хорошо, – сдалась Анна. – Ты не передумаешь? – Нет. – Скажи это еще раз, – потребовал он, рывком поднимая их обоих с пола. Глядя в его глаза, она прошептала: – Я люблю тебя, Никос, и выйду за тебя замуж. Никос смотрел в потолок, освещенный тонкой полоской лунного света. Грудь Анны равномерно вздымалась. Она крепко спала, уткнувшись лицом в его плечо. Такая желанная, такая доверчивая… Он обманул ее. Нет, сделал то, что должен был сделать, сурово поправил себя Никос. Анна принадлежит ему. У его сына будут настоящие родители. Он заставил Анну полюбить его, но не чувствовал удовлетворения. Внутренний голос нашептывал ему, что ложь, которая слетела с его губ, вовсе не была ложью во спасение. Когда его обман откроется – а с любым обманом такое рано или поздно и происходит, – она может возненавидеть его. Как говорят? От любви до ненависти один шаг? Никос стиснул зубы. Но ее ненависть даже предпочтительнее. Он вспомнил, как засияло лицо Анны, когда он произнес те три слова, которые, несомненно, так много значат для нее, и его словно снова обдало теплом ее глаз. Незадолго до рассвета Никос услышал хныканье в комнате по соседству, где миссис Бербридж накануне уложила спать Майкла. Анна беспокойно зашевелилась и мгновенно проснулась. Прислушавшись, она выскользнула из его объятий и поспешила к сыну. Через несколько минут хныканье прекратилось. Никос закрыл глаза, притворяясь спящим. – Никос? – прошептала Анна, ложась рядом и доверчиво прижимаясь к нему. – Спасибо. У меня есть семья, о которой я даже не смела мечтать. Не знаю, что я сделала, чтобы заслужить такое счастье, но благодаря тебе у меня теперь есть все. Спасибо тебе за твою любовь. Это было невыносимо. Никос повернулся к ней спиной и сжал губы, чтобы не выругаться. Дождавшись, когда ее тело расслабилось, он сел на кровати, нервно взъерошил волосы и быстро вскочил. Стоя рядом с кроватью и глядя на спящее и такое милое личико, он принял решение. Часы показывали почти шесть. Как только Анна проснется, они подпишут брачный контракт, затем он оформит и получит свидетельство о браке. Еще до завтрака они обвенчаются в церкви. На него вдруг накатила нечеловеческая усталость, когда он осознал, что счастье Анны в его руках. Только что принятое решение вдруг показалось ему самым трудным, какое он когда-либо принимал в своей жизни. Анна заслуживала большего. Она заслуживала любви. Которой он не может ей дать. Он должен уйти, внезапно понял Никос и усмехнулся. Он редко менял уже принятое решение, а сейчас за каких-то несколько секунд сделал это дважды. Его взгляд задержался на Анне. Темные волосы разметались по подушке. Матовая кожа светится на фоне белоснежных простыней. Длинные ресницы отбрасывают тени на щеки, с которых еще не сошел румянец – напоминание об их ночи любви. Легкая улыбка на ее губах. Улыбка женщины, которая любит и знает, что любима… Никос резко развернулся и вышел из спальни. Рассеянные лучи утреннего солнца щекотали лицо. Анна проснулась с одной мыслью: сегодня ее свадьба! Раскинувшись на широкой постели, она сладко потянулась и тихонько засмеялась от переполнявших ее чувств. Тело запротестовало против этого движения, отозвавшись вспышкой боли-напоминания. Анна покраснела. Картины прошлой ночи ярко вспыхнули в ее мозгу. Сейчас было трудно поверить, что она была так смела, откровенна и рискованна. И так же как Никос, ненасытна. Анна прислушалась к себе и не узнавала в этой женщине себя. Так могла чувствовать себя только оберегаемая, лелеемая, любимая женщина. Последнее было особенно восхитительно. Она никогда не думала, что от счастья может кружиться голова, но именно это с ней сейчас и происходило. И Анна ни капельки не была против. Ей захотелось поделиться, с Никосом своим счастьем, но его не было рядом. Где же он? Готовит ей завтрак? Напевая себе под нос, она встала, надела атласный халат и вышла проведать Мишу. Он еще спал, тихонько посапывая во сне. Пройдя дальше по коридору, Анна дошла до кухни. Там никого не было. Возможно, Никос решил поработать. Что, если она приготовит ему завтрак? Скажем, кофе, яйца и тосты? К ее удивлению, кроме оливок и льда, в холодильнике ничего не оказалось. Анна вышла в холл и услышала мужские голоса. Один из них принадлежал Никосу. Забыв о завтраке, она почти полетела на звук любимого голоса. Дверь была неплотно прикрыта. Анна остановилась, словно налетела на стену. – Сэр, я считаю, вы совершаете непоправимую ошибку. Как ваш юрист я обязан… – Благодарю, – оборвал собеседника Никос. – Я плачу вам пятьсот долларов в час. По-моему, это более чем достаточно, чтобы не подвергать мои решения обсуждению. Вы свою работу сделали, а теперь прошу меня извинить. Где выход, вы знаете. Анна едва успела отпрыгнуть в сторону, когда дверь распахнулась. Увидев Анну, пожилой мужчина в темно-сером костюме нахмурился и сказал: – Мои поздравления, мисс. Надев шляпу, он прошел мимо нее, ничем больше не выразив своего раздражения. – Анна? – Никос показался на пороге. – Ты уже проснулась? Входи. Немного сбитая с толку, Анна вошла. Никос сел за стол: Половина его лица оставалась в тени, и она не могла видеть выражения его глаз. Ее внезапно охватила робость. – Я думала, что ты меня разбудишь. Это был твой адвокат? Он принес брачный контракт? – Откуда ты знаешь? – чуть резковато спросил Никос. Она пожала плечами. – По-моему, это очевидно. – Я хотел, чтобы ты подписала его, – согласился Никос. По лицу Анны пробежала легкая тень, но потом до нее дошел смысл его слов. – Хотел? Это значит, что сейчас… – Не хочу, – закончил он. Если до этого у нее и оставались крохотные капельки сомнения, то теперь не осталось и их. Никос не только любит, но и верит ей! – Никос, спасибо, – не найдя других слов, сказала Анна. И, сев к нему на колени, поцеловала его. – Анна, перестань. – Он легонько столкнул ее с колен и встал. В его позе была какая-то напряженность, бессильная ярость. – Что-то случилось? – осторожно спросила она. С приглушенным восклицанием Никос схватил документ со стола, разорвал его и бросил в огонь, но Анна успела прочитать несколько строчек. Колени ее подогнулись. – Никос, в чем дело? – беспомощно выдохнула она. – Я не понимаю. – Нечего понимать, – едва сдерживаясь, ответил Никос. – Ты получишь опекунство над сыном. Ты сможешь жить, где захочешь. Я обеспечу тебя материально, чтобы ни ты, ни твоя семья, ни в чем не нуждались. Я дам тебе денег на погашение долга Виктору. Мой особняк в Нью-Йорке на Верхней Ист-Сайд будет оформлен на твое имя. И конечно, все, что будет нужно сыну – лучшее образование, каникулы за границей, – все, что он захочет. Единственное, о чем я прошу, – чтобы ты позволила мне навещать его. У Анны все поплыло перед глазами. – Мне ничего не нужно. После того, как мы поженимся… – Мы не поженимся, – прервал ее Никос. – Я настаивал на свадьбе, чтобы заполучить тебя в свою постель. – Врешь. – Анна побледнела. – Ты мог заполучить меня к себе в постель в любое время. Это я отказывалась выйти за тебя! Губы Никоса скривились в неприятной усмешке. – Что ж, я только что поменял свое решение. Я не хочу жениться. Глаза Анны стали огромными. – Это неправда, – дрожащим голосом сказала она, неосознанно закрывая лицо руками. – Какая же ты наивная, – глядя на нее сверху вниз, безжалостно продолжил Никос. – Ты отказала мне, тем самым, задев мою мужскую гордость, Анна. Я был обязан сломить твою волю – так или иначе. Ты думаешь, богатый холостяк добровольно обменяет свою свободу на жену и ребенка в придачу? – Но ты приехал за Мишей через полмира! – в отчаянии выкрикнула Анна, почти слыша, как рушатся ее надежды на счастье. Никос небрежно пожал плечами. – Я приехал за тобой. Мой ребенок был всего лишь предлогом. Все то же самое, Анна: мужская гордость. Ну и к тому же ты возбудила мое любопытство. Интересно, думал я, что еще я не разглядел в тебе, когда ты осмелилась бросить мне вызов и гордо отказалась от моей щедрости, предпочитая прозябать в нищете, тогда как я обращался с тобой как с леди. Ну, или с наложницей, – усмехнулся Никос, не дав ей и слова вставить. – Должен признать, – откровенно сказал он, – из тебя получилась восхитительная наложница. Но, увы, я люблю разнообразие. В мире слишком много красивых женщин, чтобы ограничивать себя одной, даже такой прекрасной, как ты. – Но ты сказал, что любишь меня! – исступленно закричала Анна. По его лицу скользнуло что-то похожее на раскаяние, но в следующую секунду оно снова стало жестким. – Ох уж эта женская сентиментальность, – вздохнул Никос. – Женщины придают огромное значение словам, и мужчины этим пользуются, думая: «Почему бы не сказать два-три слова, сэкономить время на ухаживании и получить то, что мне нужно на самом деле?» Анна зажмурилась. Внутри у нее все разрывалось от боли и унижения. Нет, какая же она все-таки дура! – Хорошо. – Анна открыла глаза, удивляясь тому, что ее голос звучит ровно. – Мы с сыном уезжаем в Нью-Йорк. И вот что. – Она придвинулась ближе и, стиснув зубы, прошипела: – Можешь подавиться своими деньгами! Я найду работу, чтобы не зависеть от такого подонка! С этой секунды ты для меня не существуешь! В глазах Никоса появилось странное выражение. Голос его звучал глухо, когда он сказал: – Я не могу запретить тебе работать. Единственное, о чем я прошу: если ты встретишь мужчину и захочешь выйти замуж, сделай правильный выбор. Я не хочу, – он, казалось, с трудом подбирал слова, – чтобы у моего сына был плохой отец. – Лицемер! – На мгновение Анна забыла о боли. – Плохой отец? Кто же ты тогда после этого? – презрительно бросила она и порадовалась, как при этих словах исказилось его лицо. – Вот, – на стол полетели два листа бумаги, – эти две кандидатки могут тебе подойти. – Снова вернулась боль. Ей захотелось, чтобы Никос обнял ее, прижал к своей груди и сказал, что все, что он сейчас наговорил, неправда. Она не сдержалась: – Я не сообщила тебе о них, поскольку надеялась, что ты передумаешь и снова предложишь мне стать твоим секретарем. Мне нравилось работать у тебя. С тобой. Я люблю тебя, – сказала она с достоинством. Что-то дрогнуло в его лице. – Анна… – Удачи, Никос. Анна схватила со стола свидетельство об опеке, резко повернулась и пошла к двери, сдерживая слезы и втайне надеясь, что он остановит ее. Но Никос остался стоять на месте. Сердце ее остановилось. Все было кончено. Теперь навсегда. Ну вот, он сделал то, что должен был сделать давно. Тогда почему он чувствует себя так, будто только что совершил самую большую ошибку в своей жизни? Никос метался по своему кабинету, как зверь в клетке. Тишина давила на уши. Не было слышно ни детского лепета, ни нежного голоса Анны. За окнами раскинулся Лас-Вегас. Несмотря на раннее утро, жизнь бурлила в городе, не затрагивая роскошных апартаментов Никоса. В них было пусто и холодно, как в склепе. И одиноко. В одну минуту он может все изменить, и дом наполнится голосами и смехом. Он может пригласить любую женщину, и она примчится сюда по первому его зову. Черт, он может устроить здесь цирк, но это ничего не изменит. Ему никто не нужен, кроме одной женщины, которую он только что унизил и заставил уйти. Ему нужна Анна. Его секретарь. Его любовница. Его друг. Но почему? Он ведь не любит ее… – Вы так в этом уверены, сэр? – раздался голос с шотландским акцентом. Никос резко повернулся, поняв, что произнес последние слова вслух. Склонив голову набок, на пороге его кабинета стояла миссис Бербридж. На ее круглом лице были написаны доброта и понимание. Никос хотел выругаться, но все-таки сдержался и тихо пробормотал: – Конечно, уверен. – Вы позвонили сегодня рано утром и попросили меня приехать, чтобы присмотреть за ребенком, пока вы не поженитесь, – мягко говорила миссис Бербридж. – Я приехала, и что я вижу? Вы в ярости и отчаянии, ребенка нет, невесты тоже. – Свадьба отменяется. – Гримаса боли исказила лицо Никоса. Он подошел к столу, выписал чек и протянул его женщине. – Прошу прощения, миссис Бербридж, но ваша помощь больше не понадобится. Не обращая внимания на чек, миссис Бербридж подошла к нему и ласково спросила: – Где Анна и ваш сын? – Они уехали, – устало произнес Никос. – Мать нужна ребенку больше, чем отец. С Анной он будет счастлив. – Странно, – задумчиво сказала миссис Бербридж. – В последний раз, когда я ее видела, Анна показалась мне такой счастливой, что я порадовалась за вас обоих. Кстати, мистер Ставракис, мне почему-то не кажется, что, сейчас, вы выглядите очень уж счастливым человеком. – Анна заслуживает большего, чем я могу дать ей. – Никос сглотнул комок в горле. – Она мать моего ребенка. Самый лучший секретарь, который у меня был и вряд ли будет. Мой друг. Моя… женщина. Я не хочу сломать ей жизнь. Анне нужен мужчина, который полюбит ее всем сердцем. Она должна быть счастлива. Миссис Бербридж с ласковой насмешливостью взглянула на него. – Извините меня, сэр, но что, по-вашему, есть любовь? Несколько секунд Никос просто смотрел на нее. – О боже, – тихо сорвалось с его губ. Он любит Анну. Вот почему пусто не только в его доме, но и в сердце. Вот почему, когда она рядом с ним, он чувствует себя живым, а когда ее нет, он словно заболевает. Никос не заметил, что миссис Бербридж, улыбнувшись и покачав головой, ушла, оставив его одного. Вскочив с кресла, он выбежал в холл и почти столкнулся с Купером. Смуглое лицо начальника его службы безопасности было бледно. Сердце Никоса ухнуло куда-то вниз. – В чем дело, Купер? В эту секунду он увидел на руках Купера своего крохотного сына, завернутого в одеяльце. Никоса объял ужас, но он заставил себя успокоиться и взял ребенка на руки. Майкл спал. – Что случилось, Купер? – чужим голосом спросил Никос. – Мы нашли вашего сына на тротуаре. Одного. Глаза Никоса расширились. Слова застряли в горле. – Швейцар при входе сказал, что видел, как у тротуара остановилась машина в тот момент, когда из отеля вышла молодая женщина с ребенком на руках. Женщина отошла на несколько метров, и тут из машины выскочили двое мужчин. Один из них вырвал у нее ребенка и оставил его на тротуаре. Женщина отчаянно сопротивлялась, но им удалось запихнуть ее в машину. – Купер кашлянул. – Камера зафиксировала этот момент. Мистер Ставракис, они похитили мисс Ростову. Глава девятая Анна поерзала на стуле. Ее руки были крепко связаны за спиной, во рту торчал кляп, в горле пересохло. Девушка пыталась освободиться до тех пор, пока не стала задыхаться. Она снова была в особняке своей прабабки где-то под Петербургом. В особняке, который ей уже не принадлежит, устало подумала Анна и закрыла глаза. Последние сутки она жила в кошмаре, которому, казалось, не будет конца. Грудь набухла от молока и слегка побаливала, но эта боль была несравнима с той, которая жила с ней после последней встречи с Никосом. К этому примешивалось сводящее с ума беспокойство за сына. – Босс, не пашет. Пропустим игру, – пробормотал один из телохранителей на русском, пытаясь настроить антенну. – Электричества нет, – раздраженно отозвался Виктор. – Лучше помоги с ужином. – Почему бы этой, – небрежный кивок в сторону Анны, – им не заняться? Виктор посмотрел на нее. У Анны на лбу выступили капельки пота. – Я разберусь с ней. – Голос Виктора изменился. – Убирайся. Мужчина мгновенно исчез. Виктор приближался к Анне мягкой пружинистой походкой. Анна заледенела. Ее сердце бешено колотилось. Секунду назад ей удалось ослабить веревку, и она горячо молилась, чтобы Виктор заметил это не сразу. Еще ни разу в жизни Анна не испытывала такого страха, как сейчас. Виктор покинул Штаты на частном самолете и прилетел в Россию на частный аэродром. Людям, обладающим такими возможностями, лишних вопросов не задают… Анна пыталась убедить себя, что с ее сыном все в порядке: в отеле установлены камеры слежения и несколько прохожих видели, что произошло. Несмотря на все жестокие слова, которые сказал ей Никос, она верила, что он позаботится о своем сыне. Когда Виктор остановился перед ней, она вся подобралась. Он вытащил из ее рта кляп и, пренеприятно улыбаясь, сказал: – Ну что ж, кричи, если хочешь. Он наклонился над ней, и Анна вжалась в спинку стула, стараясь не показать своего страха. – Здесь не так много продуктов, но ты ведь отличная хозяйка, – обманчиво спокойно продолжил Виктор, не отрываясь, глядя на ее грудь. – Надеюсь, ты умрешь с голоду, – мило ответила она, дрожа под его откровенно похотливым взглядом. – А ты не очень-то вежлива со своим мужем. Анна не успела увернуться, и его ладонь коснулась ее щеки. – Убери руки! – не удержавшись, выкрикнула она, отворачивая голову. Виктор самодовольно улыбнулся. – Уже кричишь? – пожурил он, и от его голоса у нее по телу побежали мурашки. – Еще рано. Скоро ты будешь стонать в моих объятьях. Он неожиданно выпрямился, глядя на нее сверху вниз. Анна заставила себя вскинуть голову, понимая, что Виктор не должен знать, что внутри у нее все сжимается от ужаса. – Я люблю Никоса, – глядя ему в глаза, смело заявила она. – И Никос убьет тебя, когда узнает, что ты собираешься со мной сделать. – А что я собираюсь с тобой сделать? – наигранно удивился Виктор, но при упоминании Никоса его глаза сузились. Затем он усмехнулся: – Если бы ты была нужна Ставракису, он бы не отпустил тебя одну, без защиты… – Его глаза зло полыхнули, когда Виктор вспомнил унизительную сцену в вестибюле отеля. – Так что, дорогая, настало время платить. С этими словами он положил руку ей на бедро. Со смесью ярости и страха Анна выкрикнула: – Ты не имеешь права! – Виктор поднял брови. – Это моя страна, – спокойно напомнил он. – И никто не помешает нам. Уж я об этом позабочусь. Анна исхитрилась и укусила его за руку. Виктор отдернул ее и с усмешкой, от которой внутри у Анны все похолодело, прохрипел: – Да, борись со мной. Я хочу, чтобы ты боролась со мной. – И он рванул на себе рубашку, обнажая грудь. Анна сделала последнее усилие, освобождая руки, толкнула его и хотела вскочить, но Виктор навалился на нее всем телом, его губы закрыли ей рот поцелуем, заглушая крик. Анна извивалась под ним с отчаянием, подстегнутым страхом, но слишком уж неравны были силы. Вдруг она снова почувствовала себя свободной и, забыв про усталость, вскочила на ноги, но снова чуть не упала. Виктор, занятый борьбой с ней, не слышал, как дверь распахнулась, и в комнату ворвались несколько мужчин. Теперь он стоял, скрученный людьми Никоса, и грязно ругался. Анна никого не видела, кроме Никоса. Он подошел к ней и распахнул объятья. Анна сама не поняла, как оказалась в кольце его сильных, успокаивающих рук, но на нее нахлынуло облегчение. – С тобой все в порядке? – спросил Никос. Анна кивнула, потому что слова не шли с языка. – Боже, Анна, – заплетающимся языком, словно пьяный, заговорил вдруг Никос. – Какой же я был дурак, что подвергнул вас с Майклом опасности. Мне нет прощения, но я хочу сказать, какое бы ты решение, ни приняла, я пойму… Анна, я люблю тебя. Я всегда любил тебя. – Он осыпал ее бледное лицо поцелуями. – Я знаю, что обидел тебя, но ты мне нужна. Анна, ты выйдешь за меня? – надтреснутым голосом спросил он. Анна медленно оттаивала от тепла его рук, от слов, которые он произносил, и видела по его лицу, что все, что он говорит, правда. Она закусила губу и погладила его по волосам. Надрывный звук вырвался из его горла. Никос крепко прижал ее к себе, словно боясь потерять. – Я никому тебя не отдам, – почти шепотом произнес он и повторил: – Я люблю тебя. – Я тоже люблю, – улыбнулась Анна, не замечая, как слезы катятся по ее лицу. – И ты выйдешь за меня замуж? Клянусь, я сделаю все, что ты захочешь. Анна встала на цыпочки и притянула его к себе. – Клясться будешь потом, – тихо сказала она! – Лучше поцелуй меня. – Говорила же тебе, нужно было обвенчаться в церкви в Лас-Вегасе, – прошептала Анна, идя по проходу к алтарю. – И пропустить все это? Никогда, – тихо проговорил в ответ Никос и лукаво улыбнулся. Священник начал свадебную церемонию, но Никос никак не мог сосредоточиться на словах, после которых они будут связаны священными узами брака до конца жизни. Глаза его были прикованы к очаровательной невесте, которая совсем скоро станет его женой. Приглашенных было немного – всего несколько человек, – но это были люди, которые любили их от всего сердца и желали им счастья. Свадьба Анны и Никоса, тихая даже по самым скромным меркам, проходила в небольшой церквушке под жарким греческим солнцем. Внизу, у подножия скалы, плескалось ласковое Эгейское море, но Никос знал, что именно о такой свадьбе мечтала Анна. Как знал и то, что никогда и ни в чем не сможет ей отказать. Никоса охватывал ужас, холодивший сердце, каждый раз, стоило вспомнить о двух днях кошмара, после того как он узнал, что Анна была похищена людьми Виктора. Никос упорно отгонял от себя мысль, что стоило ему опоздать на несколько минут, и тогда… Он твердо знал: если бы Виктор причинил ей боль, он бы, не задумываясь о последствиях, разорвал его в том же полуразрушенном особняке на куски голыми руками. К счастью, Виктор больше не мог угрожать им: спустя всего пять минут после того, как Никос и его люди ворвались в дом, он был арестован. Ему было предъявлено обвинение сразу по нескольким статьям. И Никос уж позаботится о том, чтобы Виктор Синицын сгнил в тюрьме. Несмотря на неприятные воспоминания о России, Никос выкупил конфискованный особняк и теперь не мог дождаться, когда сможет преподнести его Анне в качестве свадебного подарка. Анна уже сделала ему свой подарок, который по значимости был куда ценнее. Она пригласила жену отца Никоса и трех его единокровных сестер с семьями. Они все приехали на свадьбу и были так добры к нему, что Никос содрогался при мысли, что из-за своего упрямства он не только едва не потерял Анну, но и на долгие годы лишил себя счастья быть членом большой семьи, которая приняла его с любовью и пониманием. Ничего, утешил он себя, откидывая вуаль с лица Анны, чтобы запечатлеть на ее губах поцелуй, скрепляющий их навечно, у него впереди еще целая жизнь, и он сделает все, чтобы быть достойным женщины, благодаря которой он обрел семью, сына и собственное счастье.