Однако пионером нового расцвета жанра вновь выступила женщина — Энн Райс (в девичестве О’Брайен), родившаяся в 1941 году. После смерти маленькой дочери от лейкемии она заинтересовалась «миром непознанного», в том числе вампиризмом. В 1973 году был написан нашумевший роман «Интервью с вампиром», а потом — еще два десятка книг из жизни кровососов, включая знаменитого «Вампира Лестата». Талантливые, хоть и несколько сентиментальные произведения сделали Райс миллионершей. В отличие от Кинга, чьи знания о вампирах целиком основаны на романе Стокера, Райс изучила предания многих стран и собрала громадную библиотеку, посвященную отродью Дракулы. Благодаря ей вампирская тема, которая прежде казалась высосанной досуха (уж извините за каламбур), забурлила вновь. В следующем десятилетии в ней отметился Брайен Ламли, придумавший нестандартный ход, — в его пухлых романах вампиры стали солдатами холодной войны, сражаясь на стороне КГБ или ЦРУ.

Родившийся в 1945 году Дин Кунц стал писателем не сразу. Как и Кинг, он работал учителем, пока жена не предложила ему плотно заняться литературой, в то время как она обеспечивает семью. С одним условием: через пять лет Кунц должен стать знаменитым. Как ни странно, условие он выполнил и написал больше двадцати бестселлеров — в основном с «ужасным» уклоном. Зло в романах Кунца знакомо и предсказуемо — это те же вампиры, призраки, зомби, которые исправно пугают и едят почтенных обывателей. Характеры героев бледноваты, зато присутствует юмор, позволяющий прочитывать довольно толстые романы без зевоты.

Более молодой (родился в 1952-м) Роберт Маккаммон дебютировал в 1978 году романом «Ваал», но известность пришла к нему пять лет спустя вместе с книгой о вампирах «Они жаждут». Это писатель мастеровитый и энергичный, но на длинных дистанциях ему не хватает дыхания. Почти все его романы к середине «провисают», а вот рассказы у Маккаммона есть замечательные, ничуть не уступающие кинговским. Еще он проявил себя способным организатором, сколотив в 1986 году Ассоциацию писателей ужаса (HWA), куда сегодня входят несколько сотен авторов из США и Великобритании.

В Англии хоррор под американским влиянием достиг если не расцвета, то скромного процветания. Впрочем, влияние было взаимным — Страуб, например, начал писать романы ужасов на берегах Альбиона, а британская готическая проза вообще стояла у истоков всего направления. В 60-е годы в Англии начали творить Роберт Эйкман и Рэмси Кэмпбелл, которые попытались соединить старинные городские легенды с мифологией Аавкрафта и американскими триллерами. По мнению Кинга, их романы «символизируют то мрачное и тусклое место, в которое превратилась Англия во второй половине двадцатого века». У этих авторов хоррор был достаточно элитарен; массовым его сделал бывший рок-музыкант Джеймс Херберт, дебютировавший бестселлером о крысах-людоедах. За ним последовал роман «Туман» (1975), где из секретной лаборатории вырывается газ, превращающий людей в кровожадных маньяков. Кинг, вошедший в литературу лишь на несколько месяцев позже Херберта, использовал ту же идею в собственном «Тумане», а потом и в романе «Мобильник». Что ж, он сам говорил, что запас сюжетов в пределах жанра очень ограничен. Главное — мастерство их обработки.

В 80-е после долгого застоя на сцену британского хоррора вышел новый автор — родившийся в 1952 году Клайв Баркер. С тех пор он успел написать 16 романов и множество рассказов, прославившись экранизированным опусом «Восставший из ада». Баркер — превосходный рассказчик и большой выдумщик, его эпопеи «Имаджика» и «Абарат» по фантастичности оставляют далеко позади кинговскую «Темную Башню ». Не утруждая себя поиском правдоподобных объяснений, он громоздит друг на друга античных богов и оживших мертвецов, детей-мутантов и мерзких тварей из других измерений. Весь этот хаос распадается, как стеклышки калейдоскопа, и в память читателя врезаются только отвратительные сцены, которых у Баркера очень много (особенно он любит обмазывать героев экскрементами). Его романы лишены всяких моральных установок и сочувствия к героям, которых он походя смахивает с доски.

Расхвалив Баркера в начале его карьеры, Кинг впоследствии отзывался о нем более сдержанно. Сегодня у него новый фаворит — Нейл Гейман, тоже англичанин, но давно уже живущий в Америке. Его нашумевшая книга «Американские боги» (2001) написана под явным влиянием Кинга, но в ней есть и темная готическая иррациональность, подвластная только англичанину. То же можно сказать о страшной сказке «Коралина», которую критик из «Гардиан» назвал «Алисой в Стране чудес», пропущенной через мясорубку психоанализа. Писатель сам написал сценарии к экранизациям «Коралины » и других своих произведений, из которых самая известная — прелестная киносказка Мэтью Вона «Звездная пыль». Гейману нередко отказывают в принадлежности к «ужасному» жанру, поскольку его книги отчетливо сказочны и за редким исключением вполне годятся для детского чтения.

Какие бы яркие имена ни появились на скрижалях хоррора, несомненно одно — именно благодаря Кингу этот жанр обрел широчайшую международную популярность и литературную респектабельность. Недаром его поклонники взяли моду назначать каждой стране «своего Кинга». В Англии на это почетное звание на равных претендуют Баркер и Херберт, во Франции — «король триллера» Жан-Кристоф Гранже, в Италии — автор мистического «Римского медальона» Джузеппе д’Агата. «Канадским Кингом» сегодня называют Чарльза Де Линта — автора многотомных семейных саг с мистическим уклоном, тонкого лирика, гладкопись которого неожиданно взрывается кровавыми сценами. Есть и «японский Кинг» — Кодзи Судзуки, автор жуткого в своем обнаженном минимализме «Звонка ». Только в России положение безрадостное — мастера ужасов как не было, так и нет. На эту роль уже много лет пытаются определить то одного, то другого писателя разной степени таланта — все напрасно. Можно списать это на нашу целомудренность, но более вероятно, что российская жизнь пока слишком полна реальных ужасов, чтобы добавлять к ней еще и вымышленные.

Хотя Кинг перечитал все страшные романы, какие мог найти (и до сих пор продолжает это делать), его восприятие жанра было сформировано не книгами, а комиксами и фильмами. То и другое появилось в конце 20-х и расцвело в условиях великого кризиса. Кинг отмечает: «Когда преследуемые депрессией люди не могли позволить себе заплатить за радость поглазеть на девушек Басби Беркли, танцующих под мотив «У нас есть деньги», они избавлялись от своих тревог другим способом — смотрели, как в «Франкенштейне» бродит по болотам Борис Карлофф или как ползет в темноте Бела Лугоши в «Дракуле». Эти первые немые экранизации знаменитых сюжетов стали классикой киноискусства не благодаря своим достоинствам, а потому, что были наиболее явным выражением жанра horror. Не имея ничего из арсенала позднейшего кино — красок, звуков, спецэффектов, — они были вынуждены действовать на зрителя «чистым» ужасом.