Она вздрогнула и сжала один кулак. То, что было на ней, тоже среагировало, его цвет потемнел, и оно выпустило второе щупальце.

— Где ты об этом узнал?

— На побережье. Ван Бенекер сказал, что ты вышла замуж за Джеффа Курца.

— Да, вскоре после того, как ты уехал.

— Понятно. Он здесь?

Она пропустила вопрос мимо ушей.

— Не хочешь меня поцеловать? А может быть, твои принципы запрещают тебе целовать чужих жен?

Заставив себя улыбнуться, он неловко и смущенно наклонился, обнял ее и притянул к себе, пытаясь поцеловать в губы, но так, чтобы случайно не коснуться амебы. Она уклонилась от поцелуя.

— Чего ты боишься? — спросила она.

— Меня раздражает то, что на тебе, — признался Гандерсен.

— Оболочник?

— Если это так называется.

— Так его называют сулидоры, — сообщила Сина. — Он водится на центральном плоскогорье, присасывается к крупным млекопитающим и живет за счет выделений их кожи. Разве это не чудесно?

— Я думал, ты терпеть не можешь плоскогорья, — заметил он.

— О, это было так давно. С тех пор я побывала там много раз. Из последнего путешествия я привезла оболочника. Он такой ласковый, а кроме того, в него можно одеться. Смотри.

Она чуть коснулась животного, и оно начало менять цвета: их оказалась целая гамма — от фиолетового, когда оно расширялось, до красного, когда сжималось. В какой-то момент образовалась целая туника, покрывшая Сину от шеи до колен.

У Гандерсена создалось впечатление, что там внутри есть нечто темное, пульсирующее, как сердце, что оно находится прямо внизу ее живота, что оно прикрывает ее лоно — может быть, это был нервный центр существа.

— Почему он тебе неприятен? — спросила Сина. — Положи сюда руку.

Он не пошевелился. Она взяла его за руку и коснулась ею своего бока. Он почувствовал холодную, сухую поверхность оболочника и удивился, что она вовсе не липкая и скользкая. Сина передвинула его руку выше, пока та не оказалась на тяжелой груди. Оболочник тотчас же сжался, оставив под его пальцами теплое и налитое обнаженное тело. Какое-то мгновение он ласкал ее, но, смущенный, отдернул руку. Соски Сины затвердели, ноздри раздулись.

— Этот оболочник очень интересный, — заметил Гандерсен. — Но мне не нравится, что он на тебе.

— Прекрасно, — сказала она и коснулась низа живота, там, где находилось как бы сердце этого организма. Оболочник сжался, соскользнул по ее ногам и отполз в дальний угол веранды.

— Теперь лучше? — спросила Сина, обнаженная, блестящая от пота, с влажными губами.

Его удивило спокойствие, с которым она пошла на попытку близости. Ни он, ни она никогда не были чересчур стыдливы, но эта осознанная агрессивность в его понимании никак не соответствовала ее характеру. Да, они были старыми друзьями; когда-то они были и любовниками, и даже месяца два жили как муж и жена, однако двусмысленность их расставания должна была полностью разрушить интимные отношения. Даже если не принимать во внимание факт ее супружества с Курцем, само то, что они не виделись несколько лет, казалось ему достаточным основанием для более постепенного возврата к прежней близости. Он считал, что ее желание отдаться ему уже через несколько минут после его неожиданного возвращения нарушает не столько моральные, сколько эстетические принципы.

— Надень что-нибудь, — спокойно сказал он. — Но не оболочника. Я не могу вести серьезный разговор, когда ты искушаешь меня своими прелестями.

— Бедный мой Эдмунд. Ну ладно. Ты ужинал?

— Нет.

— Я скажу, чтобы нам принесли ужин. И выпить.

Сейчас вернусь.

Она ушла внутрь дома. Оболочник, оставшийся на веранде, несмело подполз к Гандерсену, будто предлагая на минутку прильнуть к нему. Тот, однако, так на него посмотрел, что существо предпочло как можно скорее убраться. Вошел робот с подносом, на котором стояли два золотистых коктейля. Один бокал он подал Гандерсену, а второй поставил на барьер и бесшумно удалился. Вернулась Сина, одетая в мягкое серое платье до колен.

— Так лучше? — спросила она.

Гандерсен и Сина чокнулись, она улыбнулась. Они поднесли бокалы к губам.

— Ты запомнила, что я не люблю пить через соломинку.

— Я почти ничего не забыла, Эдмунд.

— Расскажи, как ты здесь живешь?

— Нормально. Я никогда не представляла, что моя жизнь может быть такой. Я много читаю, помогаю роботам ухаживать за садом, иногда здесь бывают гости, иногда я сама путешествую. Но часто целыми неделями я не вижу ни единой человеческой души.

— А что с твоим мужем?

— Целыми неделями я не вижу ни единой души, — повторила Сина.

— Ты здесь одна? Ты и роботы?

— Совсем одна.

— Но здесь, наверное, довольно часто бывают другие люди из Компании?

— Некоторые — да. Впрочем, нас немного осталось, — сказала Сина. Думаю, не больше сотни. Человек шесть на Море Песка, Ван Бенекер в отеле, четверо или пятеро на станции у старого ущелья и так далее — маленькие группки землян, разбросанные далеко друг от друга. Конечно, бывают дружеские встречи, но довольно редко.