Я намеревался отказаться. Елена Юстина прямо смотрела на меня, понимая это. У нее были ясные, умные, выразительные глаза интригующего карего оттенка…

— Конечно, при условии возможно выбора, — услышал я собственные слова.

— О-о, Фалько! Назови свои ставки.

— Мне платит твой отец.

— Пусть платит. Я сама тебе заплачу, а затем, если я захочу разорвать наш контракт, я это сделаю.

В любом контракте должны быть обговорены условия расторжения. Я назвал свои ставки.

Очевидно, она все еще злилась.

— Что-то не так, госпожа?

— Я ездила на берег, — сообщила она и нахмурилась. — Пыталась договориться о переправе в Галлию.

— Я сам бы это сделал!

— Ну, это уже сделано.

Я видел, что она колеблется. Ей требовался кто-то, с кем можно было бы поделиться, а в наличии имелся только я.

— Сделано, но не без проблем. Я нашла судно. Но, Фалько, в порту у сланцевых складов стоял корабль, который, я надеялась, нас возьмет. Но капитан отказался. Корабль принадлежит моему бывшему мужу, — выдавила она из себя.

Я ничего не сказал. Она пребывала в плохом настроении.

— Мелочно! — заметила она. — Мелочно, низко и подло! И какие отвратительные манеры!

Меня беспокоили истерические нотки у нее в голосе. Однако я давно взял себе за правило никогда не вмешиваться в дела супругов, а когда они разведены, так тем более.

Перед нашим отправлением Флавий Иларий обнял меня на причале как друга.

Из всех людей, с которыми я сталкивался в процессе работы, он мне особенно понравился. Я ему этого никогда не говорил, но знаю, что он это понимал. Я сказал ему, что никто, кроме меня, не смог бы найти дело, в котором честными оказались только государственные служащие. Мы оба рассмеялись и скорчили гримасы сожаления.

— Присматривай за этой дамой, — обнимая Елену на прощание, велел мне Гай. — А ты присматривай за ним! — обратился к девушке.

Я думаю, он имел в виду ситуацию, если у меня начнется морская болезнь. Она со мной случилась, хотя нет нужды говорить, что я сам за собой присматривал.

У нас был долгий переход по морю, судно качалось на волнах под грузом голубовато-серого британского мрамора, который везли из Гесориака в Галлию. Затем по суше мы отправились в Дурокортор, где повернули в Бельгию, а оттуда в Германию и проследовали по военному коридору.

Использование императорской почтовой службы — гнетущая привилегия. Специальные посланники на лошадях преодолевают по пятьдесят миль в день. Мы посчитали себя менее срочной посылкой и сели в повозку: четыре колеса на крепких осях, высокие сиденья, смена мулов каждую дюжину миль, а после двух смен мулов питание и размещение. Благодаря нашему пропуску все это оплачивали местные власти. В продолжение всего пути мы страшно мерзли.

Мы достигли профессионального взаимопонимания, нам было просто необходимо его достичь. Мы зашли слишком далеко, чтобы продолжать ругаться. Я был компетентен, и она это видела. Она же могла себя нормально вести, когда хотела. Когда мы останавливались, Елена Юстина оставалась в поле зрения, и еле со мной разговаривала, то не привлекала внимания воров, развратников и скучных владельцев гостиниц, которые пытались с ней заговорить. Деревенские дурачки и нищие, стоявшие у мостов, бросали один взгляд на ее стиснутые челюсти, и тут же убирались прочь.

Все курьеры и возницы считали, что я с ней сплю, но я этого ожидал. По натянутому выражению ее лица во время разговоров с ними, я видел, что она знает, о чем они думают. Мы избегали этой темы. Мне же было трудно в шутку воспринимать то, что на меня смотрели, как на любовника Елены Юстины.

На крупной военной базе в Аргенторате на Рейне, мы встретили младшего брата Елены, который там служил. Мы с ним хорошо поладили. Те, у кого есть ужасные свирепые сестры, обычно находят много общего. Молодой Камилл организовал ужин, который стал единственным светлым пятном во время нашего мерзкого путешествия. После этого он отвел меня в сторону и с беспокойством спросил, сообразил ли кто-нибудь мне заплатить за сопровождение госпожи. Я признал, что уже беру за это двойную оплату. Когда он прекратил хохотать, мы с ним выбрались на прогулку по городу, чтобы ознакомиться с его ночной жизнью. Он сообщил мне по секрету, что у Елены неудачно сложилась личная жизнь. Я не смеялся. Он был молодым парнем с добрым сердцем, и в любом случае этот идиот напился.

Похоже, Елена Юстина любила брата. Это было заслуженно. Меня удивляла его привязанность к ней.

В Лугдуне мы сели на корабль, который пошел вниз по Родану. Я чуть не свалился в воду. Мы чуть было не опоздали на корабль, он уже поднял сходни и начал отплывать. Но команда зацепилась крюками за берег реки, чтобы мы перепрыгнули на борт, если пожелаем. Я перебросил наш багаж через палубные ограждения, затем, поскольку никто из моряков не выказал желания помочь, поставил одну ногу на палубу, а вторую оставил на земле. Я выступал в виде этакого каната, при помощи которого госпожа забралась на борт.

Елена была не из тех, кто выдаст свои сомнения. Я протянул вперед обе руки. Корабль качало, и он находился почти вне пределов досягаемости, но Елена смело ухватилась за меня, и я переправил ее на борт. Моряки тут же убрали крюки. Я остался висеть. По мере того, как проем увеличивался, я приготовился к купанию в ледяном Родане, но тут госпожа обернулась, увидела, что происходит, и схватила меня за руку. Секунду я висел в воздухе, широко разведя ноги, потом она ухватила меня покрепче, я оттолкнулся от земли и вцепился в палубу, словно краб.