значительно теряют в своей оригинальности и выразительности» (Некрасов. С. 207).

Л.Н. Толстой отметил стихотворение буквой «К» (Красота) (ТЕ. С. 145). В.Я. Брюсов (О Тютчеве. РА. 1900. Кн. 1. № 1–4. С. 410) отозвался таким образом: «Замечательный образ Тютчева «Ночь хмурая, как зверь стоокий, / Глядит из каждого куста» — взят из Гёте: Wo Finsterniss aus dem Gesträuche / Mit hundert schwarzen Augen sah. (см. коммент. к стих. «Весеннее успокоение». С. 420).

Р.Ф. Брандт (Материалы. С. 34), указав на сходство образов Тютчева и Лермонтова, заметил, что «заимствовался» образ Лермонтовым. Однако более прав Брюсов, сославшийся на первоисточник.

Автограф — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 13. Л. 2 об.

Первая публикация — Совр. 1840. Т. XIX. С. 187, с подписью «Ф. Т-въ». Затем — Совр. 1854. Т. XLIV. С. 5; Изд. 1854. С. 5; Изд. 1868. С. 9; Изд. СПб., 1886. С. 29; Изд. 1900. С. 129.

Печатается по первому изданию. См. «Другие редакции и варианты». С. 243.

Датируется на основании пометы в автографе — 1830 г.

В автографе стихотворение не имеет названия. Помещено в ряду таких стих., как «Через ливонские я проезжал поля...», «Песок сыпучий по колени...» (см. коммент. С. 385, 387); «Есть в светлости осенних вечеров...» следует под цифрой «3». Особенность авторского синтаксического оформления — двукратный повтор восклицательного знака с многоточием; так заканчиваются 2-я и 12-я строки. В печатных текстах они обычно не воспроизводятся, хотя свидетельствуют об особой эмоционально-эстетической экспрессии стихов. Тютчевские знаки говорят не об умиротворенности и спокойствии, а о порыве чувств, связанных с эстетическим удивлением и восхищением. Здесь сохраняется пунктуация автографа.

Печатные тексты дают вариант 7-й строки: в первом издании и во всех прижизненных, а также Изд. СПб., 1886 — «И, как предчувствие сходящих бурь», но в Изд. 1900 — «И, как предвестье близящихся бурь» (вариант автографа). В 8-й строке в первом издании и последующих — «Порывистый, холодный ветр порою», хотя в автографе — «Порывистый и ясный ветр порою». Если варианты 7-й строки в художественном отношении равноценны, вариант печатного издания более романтичен («предчувствие» вместо «предвестье», «сходящих» /с небес/ вместо «близящихся»), то вариант автографа 8-й строки («ясный ветр») более спорный и изысканный, нежели строгий и простой образ первопечатного издания («холодный ветр»). 12-я строка в варианте автографа («Божественной стыдливостью страданья»)— лишь в первом издании, в остальных указанных — «Возвышенной стыдливостью страданья». В печатных изданиях нередко тютчевские пантеистического типа высказывания устранялись. Они восстановлены лишь в изданиях послереволюционного времени.

Н.А. Некрасов, полностью перепечатав стихотворение, восклицал: «Превосходная картина! Каждый стих хватает за сердце, как хватают за сердце в иную минуту беспорядочные, внезапно набегающие порывы осеннего ветра; их и слушать больно и перестать слушать жаль. Впечатление, которое испытываешь при чтении этих стихов, можно только сравнить с чувством, какое овладевает человеком у постели молодой умирающей женщины, в которую он был влюблен. Только талантам сильным и самобытным дано затрагивать такие струны в человеческом сердце; вот почему мы нисколько не задумались бы поставить г. Ф.Т. рядом с Лермонтовым; жаль, что он написал слишком мало. Нечего и говорить о художественном достоинстве приведенного стихотворения: каждый стих его — перл, достойный любого из наших великих поэтов» (Некрасов. С. 207). С.С. Дудышкин выразил неудовлетворение строчкой «Ущерб, изнеможенье, и на всем...», заявив, что она «разнится» с другими, и он отнес ее к числу «непоэтических крох» стихотворений Тютчева (Отеч. зап. С. 74–75). И.С. Тургенева стихотворение привлекало неоднократно. В письме к А.А. Фету от 3 октября 1860 г. он цитировал, говоря о последних днях осени, «в которых таится особенная «умильная таинственная прелесть» (Тургенев И.С. Полн. собр. соч.: В 30 т. Письма. М., 1987. Т. 4. С. 247). В пейзажных зарисовках рассказа «Свидание» (из цикла «Записки охотника») содержится несколько скрытых цитат из этого стихотворения Тютчева; особенно это очевидно в образе осенней улыбки: «сквозь невеселую, хотя свежую улыбку увядающей природы...». П.К. Щебальский (РВ. 1868. Т. 77. № 9. С. 361–362) в рецензии на сб. «Стихотворения Ф. Тютчева» (М., 1868— см. коммент. к стих. «Весенние воды». С. 399) полностью процитировал стихотворение, отрицая самую постановку вопроса о реализме по отношению к нему: «А какой реализм заменит ту прелесть образов и звуков, которая заключается в следующей картине осени (здесь полное цитирование. — В.К.) <...> У кого не вызовет в душе полного представления грустных дней осени это коротенькое стихотворение, кто не переживет за чтением этих немногих стихов тех впечатлений, которые он испытывал много раз в жизни? Другой писатель мог бы привести очень много других черт, характеризующих осень, и, однако ж, не вызывать ни в воображении читателя такого полного образа этого времени года, ни в душе его такого созвучного впечатления. Почему это? В этом именно и заключается тайна поэзии и искусства вообще». К.Д. Бальмонт, процитировав 1, 2, 9–12-ю строки, отметил: «Тютчев возвышается до художественного понимания осени, как душевного состояния Природы» (Бальмонт. С. 66). С.Л. Франк, обратившись к стихотворениям об осени «Есть в светлости осенних вечеров...», «Есть в осени первоначальной...», отдал предпочтение первому, сказав, что в нем «смысл осени определяется с большей полнотой». Философ сопоставляет его со стих. «Сияет солнце, воды блещут...»: «”Кроткая улыбка увяданья”» на лице осенней природы и эта улыбка умиления измученной человеческой души есть одно и то же, одна небесно-земная стихия: она то противостоит избытку жизни в цветущем мире природы и превосходит его в своем упоении, то обнаруживается в самой природе, в умильной прелести светлых осенних вечеров» (Франк. С. 27–28).

Автограф — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 13. Л. 3 об.

Первая публикация — РА. 1879. Вып. 5. С. 129, тогда же — ННС. С. 25–26. Затем — Изд. СПб., 1886. С. 52–53; Изд. 1900. С. 77–78.

Печатается по автографу. См. «Другие редакции и варианты». С. 243.

Автограф свидетельствует о том, что «Листья» входят в своеобразный «цикл» дорожных стихотворений (см. коммент. к «Через ливонские я проезжал поля...». С. 390) и помечены автором цифрой «4». Особенность тютчевской пунктуации — повтор тире, им заканчиваются строки: 4, 8, 14, 19, 22-я; повтор восклицательного знака. Интонационный рисунок призван передать порыв, взлет, его протяженность, эмоциональную приподнятость.

Публикации отличаются чтением 19-й строки. В первых четырех изданиях и Изд. Маркса — «Луга побледнели»; в других — «Лучи побледнели» (как в автографе). Слово в автографе закрепляет общую тенденцию картины — изображение высших сфер: древесных листьев, ветров, лучей, птиц, а не жизни на земле (исключение — «Цветы отцвели»). При переиздании, как правило, не сохраняют тютчевских тире.

Датируется 1830 г., как и все другие «дорожного цикла», на основании пометы в автографе.

С.Л. Франк предложил философско-эстетическое истолкование стихотворения: «Поразительно стихотворение «Листья», в котором выявлено как бы единство настроения, объемлющего весну и осень: все цветущее и блестящее есть «легкое племя», и с той же беспечностью, радостью, легкостью, с какою оно весною играет с лучами и купается в росе, оно осенью рвется «с докучных ветвей» и жаждет улететь от земли; в этой отрешенности увядающего от земли обнаруживается именно его жизненность, в противоположность неумирающей, тощей, прикрепленной к одному месту безжизненной зелени сосен и елей. Это сближение осени с весной, перенесение на первую «небесных» черт последней, есть, однако, как бы лишь переход к прославлению подлинной, высшей красоты осени» (Франк. С. 27).