Увидев, что Елена возвращается, он выскочил через черный ход и сел в монорельсовый экспресс. Я собирался уложить его в постель, но потом раздумал. Может быть, в мастерской ему будет лучше, чем дома.

— Дэйв ушел?

У Елены сразу же появился мученический вид.

— Да. Я заставил его поесть, и он поехал на работу.

— Я рада, что он поел.

Она упала на стул, будто в изнеможении, хотя до меня не доходит, как это машина может устать.

— Фил!

— Да, в чем дело?

— Вы думаете, ему со мной плохо? Я хочу сказать, вы думаете, он был бы счастливее, если бы меня не было здесь?

— Он с ума сойдет, если ты будешь продолжать вести себя с ним таким образом.

Елена вздрогнула. Она так умоляюще стиснула свои маленькие ручки, что я почувствовал себя бесчеловечным зверем. Но я опомнился и продолжал:

— Даже если я отключу источник энергии и переменю твои катушки, ты, наверно, все равно будешь преследовать его.

— Я все понимаю. Но ничего не могу поделать с собой. Я была бы ему хорошей женой, я в самом деле справилась бы, Фил.

У меня перехватило дыхание; дело зашло чуть-чуть дальше, чем следовало бы.

— И родила бы ему здоровых сыновей, наверно? Мужчине нужны плоть и кровь, а не металл и резина.

— Перестаньте, умоляю! Такое о себе мне и в голову не приходит. По моим представлениям, я женщина. И вы знаете, насколько совершенно я могу имитировать настоящую женщину… во всех отношениях. Я не могу родить ему сыновей, но во всех других отношениях… Я буду очень стараться. Я уверена, что буду ему хорошей женой.

Я сдался.

Дэйв не вернулся домой ни в тот вечер, ни в следующий. Елена суетилась и волновалась, умоляя меня обзвонить больницы и полицейские участки, но я знал, что с ним ничего не случилось. Он всегда носил с собой удостоверение личности. И все же, когда он не явился и на третий день, я стал беспокоиться. А когда Елена решила сходить к нему в мастерскую, я согласился пойти с ней.

Мы застали там Дэйва с еще одним человеком, которого я не знал. Я выбрал для Елены стоянку таким образом, чтобы Дэйв не мог увидеть ее, а она могла его слышать, и вошел, как только незнакомец покинул мастерскую.

Дэйв выглядел немного лучше и вроде бы обрадовался мне.

— Привет, Фил. Как раз собирался закрыть мастерскую. Пойдем поедим.

Елена не вынесла и присоединилась к нам.

— Пошли домой, Дэйв. У меня жареная утка со специями. Ты же любишь такую.

— Сгинь! — сказал Дэйв. Она отпрянула и повернулась, чтобы уйти. Ладно, оставайся. Тебе это тоже полезно послушать. Я продал мастерскую. Человек, которого вы только что видели, купил ее. Я уезжаю на свою фруктовую плантацию, о которой говорил тебе. Фил. Я сыт машинами по горло.

— Ты там умрешь с голоду, — сказал я ему.

— Нет, спрос на старинные фрукты, растущие на воле, все увеличивается. Народу надоели все эти гидропонные штучки. Отец всегда неплохо зарабатывал на фруктах. Я сейчас же пойду домой, соберусь и уеду.

Елена гнула свою линию.

— Я соберу твои вещи, Дэйв, пока ты будешь есть. На десерт у меня яблочный пирог.

Земля разверзлась под ее ногами, но она не забыла, что он обожает яблочные пироги.

Елена готовила хорошо, если не сказать — гениально. Это было сочетание всего лучшего, взятого от женщины и машины. Мы сели за стол, и Дэйв съел довольно много. К концу ужина он оттаял настолько, что похвалил утку и пирог и поблагодарил Елену за помощь при сборах. Он даже разрешил ей поцеловать его на прощанье, хотя решительно не позволил проводить до ракеты.

Елена пыталась вести себя мужественно, когда я вернулся, и мы, запинаясь, поговорили немного о слугах миссис ван Стайлер. Но мы быстро выдохлись, и Елена все остальное время просидела у окна, уставившись в него невидящим взором. Даже стереокомедия не заинтересовала ее, и я вздохнул с облегчением, когда она ушла в свою комнату. Она могла понижать подачу питания, когда хотела симулировать сон.

Со временем я начал понимать, почему она отказывается считать себя роботом. Я и сам стал думать о ней как о девушке. С ней было хорошо проводить время. Не считая тех редких перерывов, когда она уединялась для переживаний или сидела у телескрипта в ожидании письма, которое так и не пришло, не нашлось бы никого, с кем было бы так приятно жить под одной крышей. В доме стало так уютно, как никогда не было при Лене.

Я взял с собой Елену в Гудзон, чтобы походить по магазинам, где она хихикала и мурлыкала, перебирая шелка и побрякушки, бывшие тогда в моде, примеряла бесконечные шляпки и вела себя как любая нормальная девушка. Однажды мы с ней отправились ловить форель, и она доказала, что в ней есть спортивная жилка и что она способна сосредоточиваться по-мужски. Я наслаждался ее обществом и думал, что она забывает Дэйва. Так было до тех пор, пока однажды я не заявился домой неожиданно и не застал ее, скорчившуюся на диване, сучившую ногами, истерически рыдавшую.