Я был не в настроении обсуждать подобные темы по телефону. С глазу на глаз еще куда ни шло, но по телефону — нет.

— Естественно, я приложу все усилия, тетя Агата, — холодно сказал я, — к тому, чтобы вести себя в манере, приличествующей английскому джентльмену, который наносит визит…

— Что ты сказал? Повтори. Я не слышу.

— Я сказал: «Хорошо».

— Да? Ну смотри. Есть еще одна причина, почему мне особенно не хочется, чтобы ты выглядел в Скелдингсе полным идиотом. Там будет гостить сэр Родерик Глоссоп.

— Что?!

— Почему ты так орешь? Совсем меня оглушил.

— Вы сказали «сэр Родерик Глоссоп»?

— Да.

— Может, вы хотели сказать «Таппи Глоссоп»?

— Я хотела сказать «сэр Родерик Глоссоп» и поэтому сказала. А теперь, Берти, слушай меня внимательно. Слушаешь?

— Да, слушаю.

— Вот и слушай. Мне, наконец, удалось с неимоверными трудностями и вопреки очевидному почти убедить сэра Родерика, что ты не помешанный. Он готов воздержаться от вынесения тебе окончательного приговора, пока еще раз с тобой не повидается. Поэтому в Скелдингсе веди себя…

Тут я повесил трубку. Я был потрясен. Потрясен до глубины души.

Остановите меня, если я уже об этом рассказывал, но на тот случай, если вы не в курсе, позвольте мне только упомянуть несколько фактов, касающихся этого самого Глоссопа. Это был старик с устрашающей внешностью, лысый, с неправдоподобно густыми бровями, по профессии — врач-психиатр. По сей день не знаю, как это случилось, но когда-то я обручился с его дочерью Гонорией, жутко энергичной особой, которая читала Ницше, а раскаты ее хохота наводили на мысль о волнах, бьющих в суровые скалистые берега. Помолвка расстроилась по причине событий, убедивших старика Глоссопа, что я не в своем уме, и с тех пор мое имя возглавляет у него список сумасшедших, с которыми ему приходилось обедать.

На мой взгляд, присутствие такого типа, как сэр Родерик Глоссоп, способно омрачить даже Рождественские дни, когда на всей земле воцаряется мир и в человеках благоволение. [67] Если бы не особые причины, побуждающие меня стремиться в Скелдингс, я бы отклонил приглашение леди Уикем.

— Дживс, — сказал я в волнении. — Знаете что? Сэр Родерик Глоссоп тоже собирается в гости к леди Уикем.

— Очень хорошо, сэр. Если вы окончили завтрак, позвольте унести поднос.

Холодный, надменный тон. Ни сочувствия, ни духа сплочения и единения, столь радующего душу. Как я и предвидел, известие о том, что мы не едем в Монте-Карло, нанесло Дживсу удар в самое сердце. Дело в том, что он питает сильную склонность к азартным играм, и, конечно же, заранее предвкушал минуты приятного волнения за карточным столом.

Мы, Вустеры, умеем носить маску, и я сделал вид, что не замечаю его нелюбезности.

— Уносите, Дживс, — с достоинством сказал я, — и как можно скорее.

Натянутые отношения продолжались до конца недели. Чай по утрам обидчивый слуга подавал с холодно-отчужденной миной. Когда же двадцать третьего мы ехали в автомобиле в Скелдингс, вид у него был замкнутый и равнодушный. А посмотрели бы вы, как он вдевал запонки мне в рубашку перед ужином в первый день визита! Я ужасно страдал, и, лежа в постели утром двадцать четвертого, решил, наконец, выложить Дживсу все начистоту в надежде, что он меня поймет, недаром же он от природы наделен здравым смыслом.

В то утро я чувствовал себя превосходно, мне все удавалось. Правда, с хозяйкой дома, леди Уикем, носатой дамой, созданной по образу и подобию тетушки Агаты, мне было немного не по себе, но приняла она меня вполне радушно. Ее дочь, Роберта, отнеслась ко мне с такой сердечностью, что, не скрою, струны моего сердца затрепетали. И даже сэр Родерик во время нашей короткой встречи, казалось, был весь пропитан святочной благостью. Когда он меня увидел, рот у него перекосило на сторону, что я воспринял как улыбку. «Ха, молодой человек!» — сказал сэр Родерик. Сказал не слишком дружелюбно, но все-таки сказал, и в моем представлении это было равнозначно тому, что лев возлег подле агнца.

Итак, пока все шло без сучка, без задоринки; и я решил посвятить Дживса в свои дела.

— Дживс, — сказал я, когда он явился с дымящимся подносом в руках.

— Сэр?

— Речь идет о нашем здесь пребывании. Я хотел бы вам кое-что объяснить. Считаю, что вы имеете на это право.

— Сэр?

— Боюсь, Дживс, отказавшись поехать в Монте-Карло, я вас огорчил.

— Ничуть, сэр.

— Да бросьте, Дживс! Знаю, вы настроились на зимовку в этом старом добром рассаднике зла. Видел, как заблестели у вас глаза, когда я сказал, что мы туда едем. Вы чуть-чуть потянули носом, и пальцы у вас дрогнули. Видел, видел. А теперь, когда планы изменились, вы надели на себя броню.