– Вот так-то лучше, блондинчик, – пробормотал я, бережно ощупывая ушибленную челюсть. В саду царила тишина. «Очевидно, крика «блондинчика» никто не услышал», – решил было я, но тут же убедился в обратном. Прямо на меня, оскалив клыки, неслась огромная немецкая овчарка. Не лаяла, не рычала, только хрипела. Шерсть вздыблена, уши прижаты, вокруг пасти клейкая слюна. Будто бешеная! Зрелище не для слабонервных!.. В следующее мгновение псина распласталась в гигантском прыжке, намереваясь вцепиться мне в горло. Я встретил овчарку в воздухе мощным ударом носка правой ноги. Перекувыркнувшись через голову, собака с визгом отлетела в кусты. Лежащий на траве охранник шевельнулся, застонал, постепенно приходя в сознание. Пришлось повторно отключить его, рубанув ребром ладони в основание черепа. Переведя дыхание, я огляделся по сторонам. Здание клиники находилось метрах в двухстах от меня, выглядывая острой черепичной кровлей из-за крон деревьев. К нему вела вымощенная каменной плиткой дорожка, по которой, вероятно, пришел драчливый «блондинчик» и прибежала овчарка. Дорожка была старательно подметена, деревья и декоративный кустарник аккуратно подстрижены. Цивилизация, блин!.. Ничего не скажешь! Обыскав поверженного противника, я обнаружил у него за поясом «макаров-особый» с ПБС [15] и от души порадовался трофею. Нужно действовать бесшумно, а к моему «ТТ» глушитель при всем желании не присобачишь. Интересно, почему он не воспользовался оружием? Мнил себя непревзойденным рукопашником? Да черт с ним, с болваном! Держа пистолет на изготовку, я осторожно двинулся по направлению к дому. Лезть через главный вход, пожалуй, не стоит. Лучше поискать черный. Зайдя с тыла здания, я увидел открытую настежь дверь, ведущую, надо полагать, в подвал. Возле нее стояла машина «Скорой помощи» и скучал какой-то тип в очках. Спрятавшись за толстым старым деревом, я решил подождать, что будет дальше. Спустя минут пять из двери вышли двое крепких мужчин в белых халатах с пустыми носилками в руках. Судя по всему, санитары. Один высокий, с густой окладистой бородой, другой приземистый, лысый.

– Готово, Артур Петрович, – доложил высокий санитар.

– Деньги получили? – поинтересовался тип.

– Да.

– Как обычно?

– Нет, на две штуки меньше.

– С какой стати?! – возмутился очкарик, в мгновение ока сделавшись красным, как вареная креветка.

– Говорят, товар низкого качества, – хмуро пробасил лысый. – Возраст, говорят, не тот! Слишком старого, говорят, привезли!

– Твою мать!!! – злобно выругался Артур Петрович. – Зажрались сучары! Все им молодняк подавай! Заколебали! Пашешь тут не покладая рук, из кожи вон лезешь, а они к каждой мелочи придираются! То не так, это не так... Эх, жизнь собачья! Пусть сами поохотятся за «мясом». Устал я, замотался вконец!

«Щас отдохнешь, скотина!» – подумал я, прицеливаясь очкастому в голову. Я уже понял, кто передо мной. Охотники за людьми, поставляющие Седюку человеческий «материал», и, естественно, не собирался с ними церемониться. «Хлоп!» – сработал пистолет. Артур Петрович с размозженным черепом грохнулся оземь. «Хлоп... хлоп!» – лысый и бородатый повалились рядом. Лысому пуля угодила под левую лопатку, бородатому перебила позвоночник. Неожиданно в дверном проеме показался четвертый персонаж – не в меру упитанный, круглый, как колобок, мужичок в замызганном клеенчатом фартуке. Вытаращившись на трупы, он разинул рот, собираясь закричать, но не успел. «Хлоп!» – девятимиллиметровая пуля, разворотив грудную клетку, отшвырнула «колобка» назад. Покинув свое укрытие, я подбежал к машине, хотел было запихать тела убитых вовнутрь, но передумал. Некогда с ними возиться. Пускай валяются! Авось эту падаль не обнаружат прежде, чем я завершу задуманное дело! Ведущую в подвал лестницу освещала стосвечовая лампочка в проволочном абажуре. Я сунул «макаров-особый» за брючный ремень, равнодушно переступил через скорчившийся на ступенях труп «колобка», спустился вниз и очутился в квадратном помещении, отделанном белым кафелем, доходившим до самого потолка. В дальней стене виднелась чуть приоткрытая железная дверь. Распахнув ее, я попал в ярко освещенный коридор с многочисленными дверями по обе стороны. Каждая заперта снаружи на засов. Открыв ближайшую, я невольно вздрогнул. В небольшой палате были распяты на металлических столах два человека, закрытые до подбородков простынями. Руки-ноги несчастных сковывали специальные стальные зажимы, укрепленные по углам столов, рты заклеены скотчем, а в глазах застыло смешанное с ужасом отчаяние.

– Добро пожаловать! Мы ждали тебя! – прозвучал у меня за спиной хрипловатый насмешливый голос. Проворно обернувшись, я встретился взглядом с профессором Седюком, держащим в руке странного вида пистолет. Выхватить оружие я не успел. Послышалось негромкое «пф-ф», острая игла впилась в шею, сознание затуманилось, колени подогнулись, и я погрузился в беспамятство.

– Скоро очнется?

– Через час или через полтора. Препарат-то сильнодействующий. Он мог вообще окочуриться.

– Лучше б сдох, зараза! Четверых наших угробил!

– Пятерых.

– Что-о-о?!

– Пятерых, говорю. Профессор сказал – Валдис не жилец. Перелом основания черепа.

– У, б...! Валдис мне двести баксов должен. Теперь ищи ветра в поле! Слушай, Валер, давай прикончим гада по-тихому, пока никто не видит. Маленький укольчик, и всего делов!

– Нет, нельзя. Он нужен Седюку живой-здоровый. Шеф за него нам головы поотворачивает.

– Зачем?

– Знаешь, Гена, я не стал допытываться. Михаил Борисович страсть не любит слишком любознательных. Если невтерпеж – сходи поинтересуйся сам. В пятой палате как раз стол освободился.

– Нет уж! Благодарствую! Как-нибудь перебьюсь.

– То-то!

Я медленно выплывал из небытия. Голова разламывалась от боли. Горло саднило. Тело покалывали мелкие иголочки, будто меня окунули в нарзанный источник. В изголовье переговаривались мужские голоса. Некие Гена и Валера, как стало понятно из их беседы. А Валдис, очевидно, тот белобрысый субъект у забора. Скопытился все-таки. Да хрен с ним! Порядочных людей здесь нет. Сплошные бесовские отродья! Интересно, кто такие Гена с Валерой? Наверное, либо охранники, либо медперсонал дьявольской клиники. Не открывая глаз, я слегка пошевелил сперва рукой, потом ногой. Слава богу, не связаны! Глаз я, однако, не открыл. Пускай считают, что пленник по-прежнему без сознания. Между тем Гена с Валерой продолжали увлеченно болтать. Гена выражал глубочайшее сожаление, что им не дозволено меня собственноручно укокошить. Валера, сочувственно вздыхая, ссылался на распоряжение профессора. Спустя несколько минут, когда силы мои почти полностью восстановились, зазвонил телефон. Трубку поднял Валера.

– Да, – сказал он. – Нет, пока не очнулся. Да, Михаил Борисович. Да, понятно... Будет сделано!

– Ну что там? – поинтересовался Гена.

– Седюк приказал надеть на него наручники и ножные кандалы. По-моему, шеф здорово напуган.

Гена громко расхохотался.

– Ой, не могу! – с придыханием взвизгивал он. – Ой, насмешил! Напуган! Да ведь это ж в настоящий момент не более чем мешок с говном!

– Не забывай, как он урыл Валдиса, – напомнил Валера.

– Валдис всегда был абсолютным кретином, – возразил Гена. – Кроме того, наш герой, хе-хе, надежно усыплен!

– Но приказ тем не менее должен быть выполнен, – отрезал Валера. – Принеси наручники. Живее!

Поняв, что мешкать больше нельзя, я открыл глаза. Я лежал на низенькой, обитой кожзаменителем кушетке в углу просторной, светлой комнаты с голыми стенами и скудной меблировкой. В изголовье стояли два стула, на одном из них сидел плотный бритоголовый мужчина в камуфляже (по всей видимости, Валера). Другой – длинный, рыжий, веснушчатый – приближался ко мне, держа наготове наручники. Заметив мои широко распахнутые глаза, рыжеволосый испуганно охнул. Подтянув колени к груди, я обеими ногами со страшной силой ударил его в живот. Выхаркнув из легких воздух, Гена отлетел к стене. Соскочив с кушетки, я всадил правое уширо [16] в переносицу растерявшегося Валеры. Захлебнувшись кровью, он рухнул на пол. Стонущий Гена с трудом поднимался на четвереньки.