Семьи госслужащих получают деньги из казны на свое содержание, на что и как они их тратят — проверяют Лодзи. Очень выгодно иметь что-то, позволяющее прижать их некста, и он это прекрасно понимает, потому и сказал «Напрасно надеетесь», мол, он не позволит шантажировать свою семью. А вот нам, Викенам, Лодзи не страшны, мы получаем из казны не под отчет, так сказать, — а в качестве гонораров за работу, и можем тратить их как угодно, потому я и ответил, что ни на что не надеюсь.

На следующий день вечером меня отвлек от занятий тихий, но настойчивый звонок в дверь, я в раздражении решил не открывать — нечего отрывать меня от учебы, но неизвестный посетитель не унимался.

Это был КарСве. Открыв дверь, я злобно выпалил:

— Чего тебе?

Красавчик привыкший к моей вежливости и сдержанности, просто опешил.

— Ты отвлекаешь меня от учебы, — все же пояснил я.

— Извини… те, — растерянно произнес он.

— Проходи, — я сменил гнев на милость, раз он пришел значит что-то важное, наверно. Если нет — прибью… фигурально.

Он прошел в комнату и рассеянно оглянулся.

— Так что ты хочешь? Только быстро.

КарСве набрал воздуху в грудь и выпалил

— Что вы хотите от него?

— Давай перейдем на ты, если без свидетелей, — предложил я. Он согласно кивнул и я продолжил.

— Этот вопрос глупый и ненужный. Если его задает Лодзь, то я был лучшего мнения об его уме.

— Нет, это спрашиваю я, — тут же отозвался он.

— Угу. Так вот, род Викен не находится на постоянном обеспечении госказны, соответственно мне не нужна… информация о Лодзе.

— Но может вы… ты захочешь ее выгодно продать.

Хорошая мысль… только слишком скользкая.

— Скажи мне, ты сам поступил к Караабам или он помог тебе?

КарСве буквально перекорежило от этого вопроса, он отвернулся, сделав пару шагов, затем опять приблизился и уставился мне в лицо.

— Да! Да! Не сам! Только не ОН помог.

Он отвернулся и принялся рассказывать как будто сам себе, спеша выговориться, выплескивая наболевшее.

— Мы встретились летом и провели его фактически вместе. Не знаю, что это было… Мы не представляли что расстанемся, что не будем видеться каждый день… Но никуда не денешься — он уехал. Мы висели на видео-связи по несколько часов в день… Обсуждали, как я поступлю к их вассалам и мы сможем быть вместе. А потом… Он пропал. Перестал отвечать на мои вызовы. А через какое-то время, со мной как бы случайно встретилась ОНА. Не знаю о ней ничего… Сказала: если не отстанешь от него, то будешь счетоводом у местных коммерсантов, а поведешь себя умно — станешь послом. Предложила карьеру в обмен на… него.

КарСве замолчал, как будто что-то не давало ему продолжать, и ударил себя в лоб.

— Я согласился.

За этими двумя словами читалось все: и страх не занять свое место в жизни, не подняться, и обида на «его» внезапное молчание, и понимание что это согласие было ошибкой, хоть и выбора в общем-то не было.

— Согласился. Сдал экзамены, — чужим голосом продолжил КарСве, — оказался во втором списке. Караабы подали меня и еще троих на госгрант, и комиссия выбрала меня.

Да… Блестящая операция по устранению неудобного. «Комар носа не подточит» как говорили наши предки. Незнакомка, или стоящие за ней, по результатам общих тестов КарСве подобрали ему семью, с одной стороны: чтоб подальше от Лодзей, с другой: вхождение в которую, во-первых почетно, во-вторых возможно. Выбор пал на послов Карааб. Только где-то все же произошел сбой — пошли сплетни, хотя, похоже, виноват в этом сам КарСве…

— Почему? Скажи, почему я им мешал? Ведь…

— Ведь разница между вами больше чем полгода, — закончил я. Иногда люди не хотят видеть очевидного, и приходится изрекать банальности. — Лодзи должны быть белее белого, а ваша связь бросала на него тень. И хоть твоя семья никогда бы не подала иска, это не отменяет того факта, что будущий некст Лодзь нарушил закон.

— Да не нарушал он! Мы детьми еще были!

— Еще прискорбнее. Факта нарушения не было, но этого доказать нельзя — репутация загублена совсем зря. Пойми, если бы вам обоим было за двадцать, старшие Лодзи покривились, но взяли бы тебя в вассальную семью третьего, максимум второго ранга, да пристроили поближе к своему нексту, чтобы тот не светился, летая к тебе через полстраны. Вот и все — личная жизнь есть личная жизнь, пока она в рамках закона.

Помолчав, я спросил:

— Почему ты ударился во все тяжкие?

— Что? — не понял он.

— Почему ты стал спать с каждым встречным? — пришлось назвать вещи своими именами.

КарСве пожал плечами и отвернулся.

— Я же блудливая кошка, что мне еще делать, — горько ответил он.

Я скривился, но мой собеседник не увидел этого. Дедушки Синоби на него нет! Он, видите ли, променяв первую детскую любовь на карьеру, возомнил себя великой проституткой. Дедушка б ему за пару-тройку вирт объяснил, что не надо выдумывать проблемы и поводы для самоуничижения на пустом месте, а надо радоваться тому, что есть. Не факт, что после этого КарСве стал бы меньше трахаться, но мотивация поменялась бы точно.

— Ладно. Все понятно, — сказал я, — кроме одного: что Лодзь тут делал?

КарСве, отвернувшись, смотрел в стену. Сказать он ничего не мог, я ведь могу писать наш разговор, но молчание было красноречивее всех слов. Я взял его за подбородок и повернул лицо к себе, он уставился, удивленный моей фамильярностью.

— Ты желаешь ему зла? — неслышно, одними губами спросил я.

Он отрицательно замотал головой. Мда, похоже, я переоценил его умственные способности.

— Так вышло, — тоже беззвучно ответил он, — Я не буду встречаться с ним больше.