— … а поскольку это шпионы Надир-шаха, — сказал правитель, заканчивая объяснение своего министра, — они сочли за лучшее покарать вашу дерзость.

Себастьян удрученно слушал.

— Теперь вы знаете, что такое ханство, — заключил Тарик-хан. — Простите это оскорбление законов гостеприимства. Оно произошло не по моей вине. Пусть ночь принесет вам сон. Десять стражников будут охранять его.

Он обменялся парой слов с Зафрульдином, и оба покинули комнату, словно куда-то спешили. Себастьян догадался, куда именно: схватить подстрекателей покушения.

Это была месть. И довольно жалкий политический ход.

Наконец бледные лица Себастьяна, Александра и Солиманова осветила утренняя заря. Они так и не заснули в эту ночь; примерно через час после покушения во дворцовом саду послышались гортанные голоса. Выйдя на террасу, Себастьян увидел военный отряд, тащивший нескольких яростно вырывавшихся людей.

— Чем ты занимался в саду? — спросил он туркмена.

— Любовью, — лаконично ответил тот.

Это и объясняло присутствие молодой женщины.

Так что жизнь Себастьяну с сыном, а заодно и самому Солиманову, который наверняка был бы убит, если бы не поднял тревогу, спасла любовь…

Комизм ситуации вызвал у Себастьяна ироничную улыбку.

Туркмен сполна оплатил все свои промахи. Себастьян поблагодарил его и растолковал случившееся Александру, который не говорил ни по-русски, ни по-английски и пребывал в полнейшей растерянности после ночных событий.

Слуги принесли подносы с едой и питьем.

В девять часов трое путешественников с грехом пополам придя в себя, умывшись и одевшись, удостоились еще одного визита Зафрульдина.

— Подстрекатели схвачены, — объявил он. — И во всем сознались. Они будут живьем закопаны в землю.

Себастьян содрогнулся. Потом, взяв себя в руки, сказал министру:

— Думаю, что неразумно затягивать наше пребывание здесь. С вашего позволения, мы продолжим наш путь.

Опять они разминутся с посланцем царя Холькара. Зафрульдин кивнул.

— С моим господином вы тоже должны попрощаться.

Это произошло получасом позже. Тарик-хан Хаттак снял со своего пальца перстень, украшенный большим синим камнем, в котором, казалось, была заключена звезда, и протянул его Себастьяну.

— Примите это в знак прощения, — сказал он.

Себастьян удивленно посмотрел на хана, но увидел в его взгляде лишь все ту же грусть.

В десять часов из конюшен были приведены четыре ахалтекинца, вычищенные, лоснящиеся и уже оседланные. Двое вооруженных провожатых вывели путешественников на дорогу в Индаур.

Себастьян ни разу не обернулся. Эти места не вызывали у него ностальгии. Всем цветочным ароматам Пушапура не дано стереть воспоминание о ночи, когда они с сыном чуть не стали жертвой судорог власти, оказавшись статистами в чужой драме.

Статистами, чьи соки здешние розы выпили бы за одно лето.

В июльском зное, в ласковом дуновении ветерка с реки Сарасвати благоухание ближайшего розария становилось настойчивым, назойливым, нескромным — песнь женского естества, побуждающая самцов к брачным танцам.

И шмели пели и танцевали над цветами.

Индаур стал первой мало-мальски спокойной остановкой в путешествии, конец которого превратился в беспорядочную скачку от пуль афганских разбойников навстречу кинжалам Пушапура.

Представ сразу по прибытии перед Мальхаром Рао, пресловутым царем Холькаром, Себастьян сам смог удостовериться, что отзыв о нем Тарик-хана Хаттака был отнюдь не целиком внушен недоброжелательностью. Холькар оказался человеком важным и тучным, с закрученными кверху усищами и зычным голосом; но под пунцовым шелком его одежд с золотыми пуговицами без труда угадывался недавний крестьянин, выбившийся из грязи в князи. Быть может, основатель династии, которая позже будет морщить нос при виде такой же деревенщины.

Тем не менее Себастьян был принят с радушием, которое впервые без всякой двусмысленности доказывало, что сказанное Засыпкиным и Банати не было вымыслом. Объятия, дары и улыбки — у России в Индии действительно немало приверженцев. Посланец? Ах да, он ждал графа в Пушапуре, но, не дождавшись, вернулся в Индаур. В любом случае граф Сен-Жермен желанный гость в этом государстве.

Но чего стоит подобная приверженность?

Себастьян вспомнил один пикантный, почти забавный, но во всяком случае вполне показательный эпизод. Во время своего первого визита в тронный зал он бросил всего один беглый взгляд на его чрезмерно раззолоченное убранство, выставлявшее напоказ тщеславную роскошь, какую любят все царьки. Попав же туда во второй раз, он заметил географическую карту, занимавшую большую часть стены. Себастьян подошел поближе и стал ее рассматривать.