Войдя в кухню, Оливия с ходу набросилась на Рей, обвинив ее в непростительной скрытности.

– Надо было предупредить, что здесь будет Пирелли! – возмущенно говорила она, с опаской поглядывая на дверь. – Ведь вы мои подруги! Я, ни сном ни духом ни о чем не ведая, еду пить персиковое вино, а тут та-а-акое! – Она закатила глаза.

– Но, Лив, нам казалось, что ты будешь довольна. Ведь вы с Генри расстались вполне мирно… – Рей поставила грязную посуду в мойку и натянула резиновые перчатки.

– Ну да… – усмехнулась Оливия. – Особенно если учитывать, что он сбежал, оставив в качестве объяснения свое письмо…

– Ты полагаешь, у вас нет будущего? – Рей включила воду и испуганно отпрыгнула в сторону – чувствовалось, что с мытьем посуды у нее получалось не так хорошо, как с угощением друзей.

– Сделай напор поменьше! – посоветовала Оливия, подходя ближе. – Не бойся, – она улыбнулась, – ты все равно в перчатках, так что с руками ничего не случится…

Рей сунула тарелку под струю воды, выдавила из тюбика каплю моющего средства и аккуратно провела по фарфоровой поверхности губкой.

– С другой стороны, – продолжила Рей, – даже если бы мы его не позвали, Генри пригласил бы Руперт.

– Слушай, а какого черта с ним связался Руперт?! Генри больше года, как не появлялся в городе…

Рей пожала плечами.

– Генри сам на него вышел… По старой памяти… Неделю тому назад вернулся в Бейкерсфилд, продал свою фирму сельхозмашин и вложил деньги в какой-то консервный завод. Теперь Руперт будет поставлять ему апельсины, яблоки и кукурузу, а Генри все это будет консервировать… – Рей выключила воду и принялась вытирать тарелки. – Руперт говорил, что у Генри с той девушкой ничего не получилось. Вроде бы она его бросила, променяла на какого-то пижона с Восточного побережья.

– И поделом! – усмехнулась Оливия. Генри воздалось по заслугам, и он тут же вспомнил о моем существовании, ведь я любила его искренне и сильно.

– Руперт даже говорил, что Генри хотел покончить жизнь самоубийством.

– Что ты говоришь!

Этому Оливия не верила – Генри Пирелли не тот мужчина, чтобы кончать самоубийством из-за несчастной любви. Хотя кто его знает? Может, он любил Линду сильнее, чем она может представить.

Подумав об этом, Оливия тут же ощутила, что ее мучает зависть. Меня бросил и сбежал, а из-за нее – пулю в лоб и петлю на шею! Ей захотелось узнать все в подробностях: так ли это было на самом деле или Руперт приукрасил?

Выйдя из кухни, Оливия тихонько приоткрыла дверь и заглянула в комнату – Руперта нигде не было видно, а Джеки, Делиз и Генри стояли у окна, пуская дым в настежь распахнутые створки. Значит, Руперт где-то на улице? Оливии захотелось узнать все подноготную несостоявшегося самоубийства непосредственно от Руперта. Она осторожно прикрыла дверь, незаметно прошла через террасу и вышла в сад.

На улице темнело, мрачные купы деревьев отбрасывали антрацитовые тени, цветы пахли пронзительно, как в первый день сотворения мира.

Оливия спустилась с крыльца, свернула за угол, чтобы посмотреть – может, Руперт где-то здесь? Прошла несколько метров, как вдруг властная, сильная рука легла ей на плечо, рывком развернула ее к себе. Оливия не успела опомниться – мужские умелые губы горячо захлестнули ее рот неожиданным поцелуем. Она попыталась оттолкнуть мужчину, целующего ее шею, лицо, грудь в вырезе платье, но тот был чересчур цепким и невозмутимым.

– Генри, прекрати! – опомнившись, хрипло пробормотала Оливия. – Я прошу тебя, не надо!

Но страстный Пирелли продолжал целовать ее стремительно возбуждающееся тело, не обращая внимания на жалобы и протесты. Оливия чувствовала, как предательски твердеют соски, быстрый жар охватывает низ живота, требуя от нее того, чего она любой ценой пыталась избежать.

– Оливия, я люблю тебя, Оливия! – бормотал бывший любовник, целуя ее лицо и губы. – Все это время я любил только тебя, поверь мне…

Оливия не хотела ничего слушать, она страстно желала, чтобы он замолчал, перестал терзать ее сердце. И вместе с тем ей был приятен этот хриплый баритон, мужские прикосновения, разжигающие кровь. Она так давно не была с мужчиной, все ее естество жарко откликалось на нечаянный призыв.

– Я так хотел вернуться к тебе, – продолжал шептать Генри, целуя ее руки. – Посмотри! – Быстрые пальцы забегали по пуговицам, он расстегнул рубашку, обнажая волосатую грудь. – Посмотри! – Генри схватил ее за руку и положил на мускулистое полукружье груди. – Чувствуешь? Это шрам, я хотел себя убить – выстрелил в грудь, а пуля ушла выше.

– Ты стрелялся из-за нее?

– Нет! – едва не закричал Пирелли. – Мне было стыдно перед тобой, я хотел вернуться, но не знал, как это сделать. Хочешь, я стану перед тобой на колени и поклянусь всем, что у меня есть…