Но главная причина удовлетворенности Геккерна вытекала из другого обстоятельства. Он встретился у Пушкина с Жуковским и из краткой беседы с ним мог заключить, что друзья поэта извещены о его вызове, естественно, взволнованны и стремятся удержать его от безрассудного шага. «Я воспользовался этой счастливой встречей, чтобы пригласить к себе Жуковского. Завтра он будет у нас. Шансы на выигрыш поднимаются. У нас объявились сильные союзники»…

И барон тут же сообщил нам вызревший у него план.

В создавшихся условиях брак д'Антеса с Катериной Гончаровой спасал положение. Необходимо было сообщить ближайшим родным и друзьям о предстоящей свадьбе. Впоследствии можно будет и развестись. Пока же брачный проект отведет все подозрения от жены Пушкина и вполне удовлетворительно объяснит в глазах света близость Жоржа к семейству поэта.

— Необходимо только со всей точностью установить, — решительно заметил Жорж, — что я буду просить руку мадмуазель Катрин не для сатисфакции или примирения, но только потому, что она мне нравится, что таково мое желание и что это было решено исключительно моей собственной волей.

На другое утро Геккерн принимал Жуковского.

— Вам, конечно, известно, господин советник, что камергер Пушкин [30] прислал моему сыну вызов, который и был мною принят от его имени. Вы, вероятно, знаете также, что сын мой не замедлил одобрить мой образ действий.

— Все это мне известно, — подтвердил Жуковский.

— Вы должны понять, как важно для нас установить эти факты со всей неопровержимостью. Человек чести не может допустить в подобных обстоятельствах ни малейшего сомнения насчет своего поведения.

— Никто и не сомневается в достойном ответе барона Геккерна на полученный им вызов, — снова подтвердил Жуковский.

— Раз эти факты установлены, разрешите мне выполнить и другую, не менее священную, обязанность отца.

— Я слушаю вас, барон.

— Необходимо рассеять одно печальное недоразумение.

От официального тона посланник перешел к дружеской беседе.

— Верьте мне, Пушкин ошибается, думая, что Жорж влюблен в его жену. Это глубокое заблуждение. Сын мой любит свояченицу Пушкина.

— Возможно ли? — изумился Жуковский. — Александрину?

— Нет, старшую. Он давно уже возымел намеренье просить руку мадмуазель Катрин Гончаровой.

— Но почему же, в таком случае, ваш сын не отходит от Натальи Николаевны?

— Рыцарская преданность, не более. По-настоящему же Жорж страстно любит старшую сестру и давно умоляет меня дать согласье на брак с нею.

— Как хотите, это невероятно! — вырвалось у Жуковского.

— И все же это так. Обстоятельства вынуждают меня быть откровенным: девушка беременна.

Наступила долгая пауза. Придворный поэт, пораженный неожиданным разоблачением семейной тайны, погрузился в молчаливое соображенье всех сложившихся обстоятельств.

— Но в таком случае, — произнес он наконец, — вашему сыну необходимо как можно скорее объявить о своем намереньи. Это пресечет все ложные домыслы и слухи.

— Между молодыми дело уже давно решено. Меня удивляет, что вы ничего не слыхали о предстоящей свадьбе. Я обдумывал до сих пор некоторые детали этого дела и по ряду соображений задерживал свое окончательное согласие. Но перед лицом происходящей роковой ошибки, грозящей непоправимыми бедствиями, я вынужден уступить. Необходимо только, чтобы Пушкин взял обратно свой вызов, не ссылаясь на предполагаемую женитьбу. Вы понимаете, что это бросило бы тень на честь и доброе имя моего сына.

Жуковский брался уговорить Пушкина. «Есть еще возможность все остановить!»- говорил он, уходя из посольства.

Дело понемногу стало действительно устраиваться. В середине ноября Пушкин, встретившись с Геккерном у старой Загряжской, выразил согласие считать свой вызов небывшим. Положение его свояченицы обязывало к миролюбию.

Но д'Антесу это показалось недостаточным. Он считал, что Пушкин, беря обратно свой вызов, обязан сопроводить его объяснениями всего своего поведения. Он отправил Пушкину письмо, в котором предлагал изложить ему причины вызова и мотивы отказа от него.

Ответа не последовало.

Тогда Жорж попросил меня вступить в обязанности секунданта и отправиться к Пушкину с заявлением, что назначенный двухнедельный срок истек и он готов явиться к барьеру.

Выполняя поручение д'Антеса, я поехал на Мойку к большому трехэтажному дому, против министерства иностранных дел.

Меня проводили в кабинет Пушкина, где мне пришлось несколько минут ждать хозяина. Это дало мне возможность рассмотреть рабочую комнату русского поэта и бросить беглый взгляд на его книжное собрание.