– Мы видели граммазита в «Больших надеждах», – похвасталась я.

– Да, я слышал. В том, что касается граммазитов, лишняя предосторожность никогда не помешает. – Он посмотрел на ибба и обба, которые как раз приканчивали мою яичницу с грудинкой. – Это и есть завтрак?

Я кивнула.

– Потрясающе! Мне всегда было интересно увидеть завтрак. В нашей книге двадцать три обеда, двенадцать ланчей и восемнадцать полдников, но ни одного завтрака. – Он на мгновение умолк. – А почему апельсиновое варенье называют джемом, как вы думаете?

Я сказала, что понятия не имею, и подала ему кружку кофе.

– У вас в книге встречаются генераты? – спросила я.

– Да по полдюжины на каждом шагу, – ответил он, размешивая ложкой сахар и глядя на ибба и обба, которые, верные себе, пялились на него в ответ. – Зануды страшные, пока не обретут личности, а вот тогда становятся очень забавными. Беда в том, что они имеют обыкновение развиваться в сильные ведущие персонажи, и это поветрие распространяется среди них, как чума. Обычно их заселяют в романы в массовом порядке, но все изменилось, когда мы направили шесть тысяч генератов в «Ребекку». Через месяц все, кроме восьми, стали мисс Дэнверс. Слушайте, а вам не требуется парочка домработниц, а?

– Спасибо, не надо, – отказалась я, памятуя довольно ершистый характер миссис Дэнверс.

– Я вас понимаю, – со смехом ответил Ньюхен.

– Значит, теперь в романе их только ограниченное количество?

– Вы быстро схватываете. Такая же проблема у нас с Мерлинами. Типажи «старый бородатый маг-наставник» уже который год в печенках сидят.

Он наклонился поближе.

– Знаете, сколько Мерлинов было размещено в Кладезе Погибших Сюжетов за последние полсотни лет?

– А сколько?

– Девять тысяч! – выдохнул он. – Мы даже изменяли сюжетные линии, чтобы ввести в них фигуры старых магов-наставников! Думаете, мы поступали неправильно?

– Не уверена, – ответила я с некоторым смущением.

– Мерлин хотя бы популярный персонаж, – добавил Ньюхен. – Надень на него новую шляпу – и он еще много где сгодится. А вот попытайтесь-ка избавиться от миссис Дэнверс. На устрашающих домработниц лет эдак пятидесяти с гаком спрос невелик. Даже акции «купи две и получи третью бесплатно» не помогают. Но мы посылаем их на исправление орфографии. Это нечто вроде армейской службы.

– А каково это?

– То есть?

– Быть вымышленным?

– А-а! – протянул Ньюхен. – Это… да. Прозаично.

Слишком поздно я сообразила, что зашла чересчур далеко: наверное, так чувствует себя пес, если вдруг в светской беседе поднять тему о чумке.

– Я прощаю вашу любознательность, мисс Нонетот, и, поскольку вы человек потусторонний, не обижаюсь. Но на вашем месте я не стал бы чересчур усердно расспрашивать персонажей об их прошлом. Мы все жаждем быть яркими, ни на кого не похожими персонажами, но среди такого моря романов это практически невозможно, и мы это понимаем. После базового обучения в колледже Святого Табулараса я перешел в Дурлинскую школу детективов. Я выезжал на полевую практику в романы Хэммета, [14] Чандлера [15] и Сэйерс, [16] потом прошел аспирантуру в Высшей Школе Агаты Кристи. Мне так хотелось быть оригинальным, но я опоздал на семьдесят лет.

Он умолк и задумался. Я пожалела, что затронула эту тему. Непросто быть сплавом всего написанного до тебя.

– Ладно! – сказал он, приканчивая кофе. – Хватит обо мне. Вы готовы?

Я кивнула.

– Тогда идемте.

И, взяв меня за руку, он перенес нас обоих из «Кэвершемских высот» в бесконечные коридоры Кладезя Погибших Сюжетов.

Внутренним убранством Кладезь напоминал Библиотеку: темное дерево, толстые ковры, бесконечные шкафы, – но на этом сходство и заканчивалось. Во-первых, тут было шумно. Торговцы, мастеровые, техники и генераты сновали по широким коридорам, возникая и исчезая при перемещении из книги в книгу, собирая, меняя и уничтожая замыслы авторов. Повсюду валялись ящики и картонные коробки, и люди ели, спали и вели дела в лавках и крохотных домишках, лепившихся друг к другу наподобие неряшливых трущоб. Повсюду висели плакаты и торчали рекламные щиты, кричавшие о всевозможных товарах и услугах для литбизнеса. [17]

– Похоже, мне сообщение по халявофону, Ньюхен, – сказала я, перекрывая шум. – Посмотреть?

– Да они все время падают, – ответил он. – Плюньте и никогда не ходите по ссылкам. [18]

К нам привязался коренастый мужичок, обвешанный рекламными щитами спереди и сзади. Щиты призывали «знающих словоделов» заказывать сюжетные повороты.

– Нет, спасибо, – прокричал Ньюхен.

Он схватил меня за руку и потащил к более спокойному местечку между Универмагом главозавершений доктора Прямолинеаса и Главным менторским колледжем.

– В Кладезе тридцать этажей, – сообщил мой гид, махнув рукой в сторону суетливой толпы. – По большей части они представляют собой хаотическое нагромождение цехов по производству прозы вроде вон того, но на тридцатом цокольном находится вход в Текстовое море. Как-нибудь вечером спустимся вниз посмотреть на разгрузку каракулеров.

– А что с них сгружают?

– Слова, – улыбнулся Ньюхен. – Слова, слова, слова. Кирпичики беллетристики, ДНК сюжета.

– Но я не вижу, чтобы здесь писалась хоть одна книга, – заметила я, оглядываясь по сторонам.