Между тем мяч, снова превратившись в деревянный борт грузовика, прыгал все выше и выше…

«Прыг-скок, прыг-скок, обвалился потолок…»

Раз. Другой. Третий. Где он? Ага, вот…

Тишина. Ишурин перестал кашлять. Тишина…

Ну?

Рывок. Веревки лопаются.

Стрижак-Васильев шевелит занемевшими пальцами. Он затаился, но ему смешно. Ведь только он один среди всех понимает, что скоро грузовик повезет их не к смерти, а к жизни, что впереди их ждут не пули, а лес красных знамен. Эти знамена реют уже над всем миром. Кумачовый земной шар. Кумачовые полюса, кумачовые тропинки, кумачовый экватор… Всемирная революция. Пролетарии всех стран соединились. Раскатисто хохочет Андрей Парубец. Улыбаются Арнольд Нейбут, Саша Масленников… Оказывается, они живы.

Будьте счастливы, люди, отныне и во веки веков. Это для вас вертится кумачовый шар и сверкают звезды.

Знамена, знамена, знамена…

Для того чтобы их увидеть, надо лишь одно - не упустить мяч. И он его не упустит.

Стрижак-Васильев улыбается, но глаза его прикованы к отвесно падающему мячу. Мускулы напряжены. Мускулы - стальные пружины. И вот он прыгает. Мяч бьется в руках, пытается вырваться, сдирает с рук кожу. Руки в крови. Но это хорошо: кровь - клей. Мяч прилипает к рукам. Все… Отпрыгался…

Но… Что произошло? В руках у него не мяч, а собственная голова… Ишурин хихикает. Потом укоризненно говорит:

– Ах, Алексей Георгиевич, Алексей Георгиевич! Человечности - вот вам чего не хватает. Сами себя сказнили, а я для чего, спрашивается, понапрасну ездил, простужался? Сказали бы мне по-доброму, по-хорошему, что сами приговор над собой исполнять будете, я бы не затруднял себя. У меня, Алексей Георгиевич, детишки. А детишкам внимание требуется, забота… Анечку-то я вышивать сам научил… Мастерица!

Ишурин вытаскивает из кармана платок. На нем веселый зайчик грызет морковку. Стрижак-Васильев слышит, как зайчик хрумкает, видит, как подергивается его носик…

Носовой платок становится все больше и больше. Он заслоняет все: солдат, товарищей, дорогу. Это плохо. Очень плохо. Из-за платка с зайчиком можно не заметить поворота, где за пригорком в кустах залегли боевики. Они должны огнем прикрыть побег троих смертников: его, Стрижак-Васильева, руководителя рабочей дружины Капитона Столярова и связного Омского комитета Толи Басова.

Треск. Это трещит разорванный выстрелом носовой платок. В прореху врывается пламя. Зайчик на платке перестает грызть морковку. Он цепенеет. Он понимает, что это сигнал. Но сигнал к чему? Какой сигнал? Заяц этого не знает, но Стрижак-Васильев знает. Это единственное, что он сейчас знает…

Сигнал к побегу.

Побег!

Стрижак-Васильев вырывает у солдата винтовку, бьет ногой в живот вскочившего Ишурина. Короткий выпад… Коли! Он видит, но не чувствует, как штык вонзается в тело - нет, не Ишурина - солдата. Ишурин бессмертен. Ишурина защищает от штыка вышитый детской рукой платок…

Толя Басов, пригнувшись, бежит по черному, в белых проплешинах полю. Молодец Толя! Но бежать надо зигзагами, я же тебя этому учил, Толя. Ты слышишь? Зигзагами… Где Капитон?

Капитона он не видит. Может быть, зайчик его грызет вместо морковки?

Где Капитон?

Грузовик резко тормозит. Сидящие в кузове налетают друг на друга. Куча из людей и винтовок. Ругань, крики. Кто-то хватает сзади Стрижак-Васильева за шею, пытается опрокинуть, подмять. Над ухом тяжелое, хриплое дыхание, запах махорки, пота, самогона.

Где Столяров?

Стрижак-Васильев выламывает сжимающую горло Руку, вырывается, бьет наотмашь прикладом, перебрасывает через борт свое невесомое тело.

Бежит.

Гудит под ногами мерзлая земля. Вспышки выстрелов. Вспышки за ним и впереди него. Теперь он не видит не только Столярова, но и Басова. Убиты? Ранены? В руке у него винтовка. Как им объясняли в корпусе, лучшая винтовка в мире, принятая на вооружение русской армии 16 апреля 1891 года. Система капитана Мосина под патроны полковника Роговцева. Боевая скорострельность десять выстрелов в минуту. Простота в обращении, безотказность в работе и постоянная готовность к действию… Десять выстрелов в минуту!

Но он не может сделать десять выстрелов в минуту. Он не может сделать ни одного выстрела. Винтовка бесполезна. Он должен не стрелять, а бежать. И он бежит, бросая себя то вправо, то влево, пригибая голову и вгрызаясь в жесткий и колючий воздух… Воздух хрустит под зубами, забивает крошкой рот, не дает дышать. Но ведь дышат воздухом, как воздух может не давать дышать?

Рр-ах! Рр-ах! Рр-ах!
– частят выстрелы. Это стреяют из винтовок системы капитана Мосина патронами полковника Роговцева.