— А Ремо видел?

Даг нахмурил брови.

— Может быть, и нет, Искорка. Сообщений о том, что в округе Жемчужной Стремнины находили Злых, не было уже несколько лет. Если Ремо никогда не бывал по обмену в другом лагере, то он такого шанса еще не имел.

— Так что он не узнал бы магию Злого, если бы ее увидел.

— Возможно.

Оставив колючую гледичию в покое — к большому облегчению Фаун — Даг двинулся дальше по тропе, прижимая к себе жену, чтобы та больше не пострадала от цепляющихся ветвей.

— Значит, — заговорила Фаун, — если у целителей Дар плотный, а у дозорных — далеко достающий, как же ты назовешь того, кто имеет оба качества?

— Почтенным… или почтенной мастером по изготовлению ножей.

— Среди мастеров по изготовлению ножей бывают женщины? — Фаун встречала только одного мастера — недоброжелательного брата Дага Дора… По крайней мере недоброжелательного по отношению к крестьянкам-невесткам.

— О да.

— А как ты назовешь того, чей Дар и не плотный, и не далеко достающий?

— Фермером, — улыбнулся Даг, потом глянул на Фаун и извинился: — Прости.

Только не слишком-то он раскаивался… Фаун вскинула голову.

— Впрочем, это не совсем верно, — задумчиво продолжал Даг. — Мы встречаем среди фермеров и таких, кто на грани овладения Даром, — по крайней мере встречают те из нас, кто покидает лагерь и отправляется в дозор… и если обращает на это внимание. Вот пример — тетушка Нетти и отчасти ты.

— Я? — удивленно переспросила Фаун. — Мой Дар никуда не достигает. У меня и нет такого Дара, который куда-то достигал бы.

— Совсем никакого, — весело согласился Даг, и Фаун едва не пнула его в бок. — Только у тебя очень необычный Дар… не плотный, хотя и это есть, а яркий. Твой Дар очень красив, знаешь ли. Почему, как ты думаешь, я называю тебя Искоркой, Искорка?

— Я думала, это просто ласковое прозвище… для домашнего зверька, — добавила она вызывающе.

Даг обиженно глянул на нее, но сказал:

— Нет, это точное описание. Называть тебя так столь же естественно, как назвать рыжеволосого Сассу Морковными Вершками.

— Морковные вершки зеленые. Уж я-то знаю — я ведь крестьянка. — Все же Фаун не сдержала улыбку. Может быть, красота Дара — в глазах смотрящего? Не иначе… Другие Стражи Озера не были очарованы ее Даром, как Даг. А может быть, это дело вкуса… как сказала старая леди, целуя корову. Фаун улыбнулась еще шире, вспомнив старую присказку тетушки Нетти. И все же мелькнула у Фаун мысль, что, если в словах Дага кроется истина? Что, если это не лесть и не следствие влюбленности, а правдивое описание? Даг предпочитает говорить правду. Что, если он и в самом деле видит в ней яркость, как чувствительные глаза видят ее в солнце? Как жаждущий видит ее в воде…

— Что я тебе даю? — отрывисто спросила Фаун.

— Дыхание.

— Нет, серьезно! — Фаун остановилась, и Даг тоже остановился и повернулся к ней лицом.

— Я и отвечаю серьезно, — по крайней мере улыбка его была серьезной.

— Помнишь, когда Хог явился на «Надежду», ты сказал, что я сама не знаю, что каждый день даю тебе. А ты знаешь?

В этот момент Фаун поняла разницу между «остановиться» и «замереть на месте».

— Что знаю? — спросил Даг.

— Что я даю твоему Дару?

Даг медленно моргнул, крепко обнял жену и припал к ее губам долгим поцелуем — не для того, чтобы уклониться от ответа, а чтобы распробовать ее Дар. Когда наконец он отпустил ее, брови его были задумчиво сведены.

— Равновесие, — сказал он. — Ты меня распутываешь.

— Не понимаю.

— Я тоже.

— Даг, — взмолилась Фаун, — если ты ничего не можешь понять и мне объяснить, то кто может?

Даг с шутливой покорностью склонил голову.

— Ты заставляешь мой Дар исчезнуть. Нет, это неправильно, — продолжил он, когда Фаун начала возражать. — Представь себе… представь, что все твои мышцы напряжены, завязаны узлами и болят, не давая тебе пошевелиться. А теперь представь, что все твои мускула разогреты и работают без усилий. Достаточно пожелать — и все исполняется… как безупречный выстрел в цель.

— Хм-м? — Фаун видела, что Даг еще сам не все понимает, но уже ухватил за хвост ускользающую мысль.

— Когда мне удается безупречно выстрелить из лука… Такое временами случается, хотя всегда реже, чем хотелось бы. Я не имею в виду просто попадание стрелы в цель — этого-то я добиваюсь постоянно. Совершенный выстрел — все то же самое, и одновременно не то. В такой неуловимый момент все мои горести, мое тело, лук, цель, даже стрела — все исчезает. Остается только полет. — Даг сжал руку в кулак и снова разжал. — Работа Дара моей левой руки похожа на полет стрелы без стрелы.