– Краем уха. Хороший, говорят, человек, достойный.

– У-у! Не то слово. Настоящий джентльмен, блядь, даже лучше. Лет десять уже этого козла знаю, сколько дел с ним вместе провернули – и не сосчитаешь. Думал отлежаться у него пару дней хотя бы, а сука эта продажная взяла да сдала меня безопасникам муромским. Никому нет веры в нашем мире. А с безопасниками я не дружу.

– Что так?

– В свое время заказ получил на одного функционера ихнего с семьей. – Желтые точки под капюшоном мечтательно сузились до мерцающих щелок, и в голосе появились отчетливые ностальгические нотки. – Отработал славно. Сам, жена, трое сыновей и дочурка. Да-а. – Кончик языка прошелся по тонким губам землистого цвета. – Нежная девчушка была, приятная в общении. – Глухие каркающие смешки снова вылетели из его горла, отражаясь от холодных и влажных стен каземата. – Лет двенадцать ей было. Сладкая-сладкая девочка. Я всадил ей нож в печень и, пока она издыхала, употребил по полной программе. Ты когда-нибудь такое проделывал, Стас?

– Нет, не доводилось, – ответил тот и почувствовал, как ногти впиваются в ладонь.

– Жаль. Ты многое упустил в этой жизни. – Коллекционер поймал недобрый взгляд собеседника и слегка подался вперед, с заинтересованным видом следя за его реакцией. – Ну что? Что ты так смотришь? Считаешь меня нелюдью? Да?

Разговор, не успев толком завязаться, круто свернул и потек по другому, совершенно нежелательному руслу. В затхлом казематном воздухе начали выкристаллизовываться ледяные хрусталики напряженности, грозящей прекращением диалога, так и не развившегося до обсуждения главной темы, интересующей Стаса. Поэтому, дабы не усугублять ситуацию, он задержал дыхание и подавил в себе рвущиеся наружу нелицеприятные эпитеты.

– Нет, я так не считаю.

– Правда?

– Да, правда.

– Ну, тогда ты, наверное, слепой или просто дурак. Ведь каждому нормальному… – Коллекционер сделал ударение на последнем слове, – нормальному человеку абсолютно очевидно, что я – самая настоящая нелюдь. И они правы, все эти нормальные люди. В этом нет сомнений. Я выродок, отброс, погань, мразь, урод, генетический брак или просто мутант. Да? Ведь это слово у тебя сейчас вертится на языке вперемешку с матом. Ебаный мутант. Это я. Мне всю жизнь об этом говорили, с самого рождения. А ты разве не знаешь, что мутант – не человек? Родители не научили? Неужто нормальным детям об этом не рассказывают?

Коллекционер говорил спокойно, уверенно, без намека на раздражение или агрессию. Если бы не легкая ирония в голосе, то можно было бы подумать, что он и сам верит в то, о чем говорит.

– Что это? – стараясь выдерживать такую же спокойную интонацию, поинтересовался Стас. – Жалость к себе?

– К себе? – переспросил Коллекционер, и желтые глаза загорелись чуть ярче. – Нет, меня не за что жалеть. Жалеть нужно вас, нормальные люди.

– Это почему же?

В коридоре послышались шаги. Нарастая, они приблизились к камере и затихли. Металл лязгнул, внизу двери образовалось небольшое прямоугольное отверстие, из которого вылетела помятая посудина и, громыхая, приземлилась на пол, расплескав по и без того загаженному бетону свое вязкое содержимое, похожее на клейстер. Следом прилетела вторая, растеряв в момент приземления чуть ли не половину налитой в нее липкой массы.

– Жрите, суки. Шеф-повар сегодня в ударе, – весело пошутил кто-то за дверью, и в жидкое белое дерьмо от шеф-повара ресторана «Черный закат» со смачным чавканьем плюхнулись две кружки, наполненные водой.

– Ужин, – любезно пояснил Коллекционер и сделал приглашающий жест в сторону мисок. – Налетай.

– Что-то не хочется, – возразил Стас, но желудок, со вчерашнего вечера не получавший еды, придерживался другого мнения и возмущенно заурчал. – Из чего хоть это?

Стас подошел к двери, взял миску, повертел и не обнаружил внутри абсолютно ничего, кроме уже замеченной ранее клейкой массы и кружки.

– А ложек нет? – крикнул он вслед шагам, удаляющимся по коридору.

Шаги замедлились, остановились и застучали снова, но уже в обратном направлении. Задвижка смотровой щели отошла в сторону, уступив место паре мелких мутноватых глаз, очень похожих на свиные.

– Простите бога ради, – задышал обладатель глаз в прорезь перегаром. – Не предусмотрел. Все столовое серебро, как назло, в чистке. Так что жри, паскуда, руками! А если еще раз посмеешь пасть свою вонючую без позволения разинуть, я тебе в нее кулак затолкаю по самый анус! Понял меня?! Разрешаю ответить.

– Я понял.

– Умничка.

Задвижка злорадно лязгнула у Стаса перед носом, однозначно давая понять, что разговор окончен и нового не предвидится.

– Ну-ка, ну-ка, что там у нас? – Коллекционер встал с койки, подошел и поднял свою миску. – Какая прелесть, белое говно с отрубями, мое любимое. – Он криво усмехнулся, взял кружку с водой за обод, поднял ее на уровень глаз, высвободив из вязкой жижи, запрокинул голову и с нарочитым удовольствием облизал донышко. – Блаженство. Не отказывайся, не попробовав.

Стас запустил пальцы в кашицу и, зачерпнув немного, поднес ко рту, растягивая между миской и рукой пару тонких липких нитей.

– Пахнет дерьмово. – Он поднес пальцы ближе и, морщась, слизнул подозрительную субстанцию. – Вкус запаху соответствует.

– Ну, знаешь, это дело такое. Кому-то нравится, кому-то нет. – Коллекционер снова уселся на койку и с аппетитом принялся наворачивать за обе щеки. – Я считаю, что очень даже ничего, и зря ты на стряпню местную наговариваешь. Мне случалось и погаже жрать.