– А-а. Птах бьете? Давеча сам ходил за монастырь, тетерку взял одну, да и так еще по мелочи. Голубей там развелось – тьма. Жена моя их знатно готовит. Вы с чем промышляете-то?

– «Иж» у меня, – соврал Стас, не желая вдаваться в подробности.

– Понятно. А пневматикой не увлекаетесь? Я последнее время все больше из духовухи шмаляю. Толковая штука, триста метров в секунду и точность неплохая. А самое главное – расходов никаких практически. Из Коврова недавно завезли партию. Сталь хорошая, орех, даже крепления под оптику есть, и всего за тридцатку. Вон она висит, красавица. – Бородач указал на изящную пружинно-поршневую винтовку, приютившуюся между четырехзарядным помповиком и дорогой вертикалкой, сверкающей воронеными стволами.

– Интересная вещь, – согласился Стас. – Но меня в данный момент камуфляж больше интересует.

– А-а. Приодеться решили? Это можно. Вон, гляньте, – кивнул бородач на стену слева. – Ивановский демисезонный. Отличная вещь. Ткань прекрасная, дышит, не промокает, не потеешь в нем, не мерзнешь. Расцветка неброская, вам как раз по вкусу прийтись должна. Карманов куча, все на пуговицах, швы проклеены.

– И почем такое счастье?

– Почти задаром – шестьдесят монет всего.

– Сколько?!

– Для вас могу пять монет скинуть, но не больше. Это же не мешковина какая-нибудь, не брезент. Все по технологии, по лекалам. На него закупочная цена немногим ниже, а ведь транспортировка еще, охрана, налоги. Знаете, сколько на налоги отбашлять приходится? Чуть ли не тридцать процентов! Если я дешевле продавать стану, так это легче просто замок на магазин повесить.

– Я у западных ворот такой же за сорок видел.

– Ерунда, – махнул рукой бородач. – Разве ж там материал? Дерюга грубая, да и пошито кое-как. Мне такое и продавать-то стыдно было бы.

– Странно, – прищурился Стас, разглядывая и ощупывая камуфляж. – А на вид так один в один, даже бирки такие же.

– Да как вообще сравнивать можно? – запыхтел бородач, раскрасневшись. – Как можно сравнивать мой товар с залежалым дерьмом этой козы драной?!

– А вот грубить не нужно. Конкуренция, она на то и конкуренция, чтобы баланс поддерживать. А то, понимаешь, пятьдесят пять ни за хуй собачий.

– Вот как, да?! А ну-ка мотай отседова! – заревел вдруг верзила и запустил руку под прилавок. – Ходят тут обормоты всякие засланные, грязными лапами товар марают!

– Спокойно, – отступил назад Стас. – Уже ухожу.

– Давай-давай, проваливай! И передай суке этой, что ей скоро в деталях разъяснят и об конкуренции честной, и об, мать его, балансе!

– Чего ты разошелся?

– Пшел вон!

Стас выскочил на улицу и еще некоторое время даже из-за закрытой двери слышал трехэтажные напутствия, летящие ему вслед.

– Эй! Извозчик! – крикнул он проезжающему мимо вознице. – До западных ворот подбросишь за «семерку»?

– Садись.

Стас вскарабкался на кресло, и запряженная пегой лошаденкой коляска под неизменное «Но, милая, пошла», скрипя рессорами, покатила вперед.

Пропыли мимо управа СС, стальной колос, воспевающий трудовые подвиги прошлого, рубероидный завод. Экипаж свернул направо и поехал вдоль густых сосновых зарослей бывшего парка Пятидесятилетия таинственной советской власти.

– Добрый человек, – вежливо обратился Стас к вознице, – а не подскажешь, где тут можно прибарахлиться, чтоб не особо для кошелька обременительно?

Старикан с длинными, седыми как пепел усами оглядел пассажира и отвернулся.

– Уж точно не там, откуда ты только что вышел.

– А где ж тогда?

– На хрена спрашиваешь, если уже туда едешь?

– Я удостовериться хотел.

– Ну, считай – удостоверился.

– А из-за чего гражданин этот так хозяйку тамошнюю не любит?

– Понятно из-за чего, – хмыкнул старик. – Она же всех клиентов у него отбила. Раньше, когда муж ее покойный в магазине заправлял, у них с Кузьмой договор был, как и с прочими торгашами. Цену держали. А не стало Пети – Катерина-то и плюнула на договоренности ихние. Ушлая девка, молодец, палец в рот не клади. Только вот врагов себе нажила с тех пор немало.

– Хорошо ее знаешь?

– Ну, еще бы. К ней же полгорода ходит.

– В смысле?..

– Отовариваться.

– А.

– Да и вообще я сплетни всякие люблю собирать, – усмехнулся дед. – Ездишь, ездишь целый день, людей разных возишь, с тем поболтаешь, с этим… А у Кузьмы опосля этого дела совсем хреново пошли. Стволы да снарягу не берет уже никто, а на крючках и поплавках много-то не наторгуешь. Вот он и бесится, а цены не снижает. Держится на плаву кое-как, под заказ штуки всякие редкие, бывает, возит, а так… не тот, конечно, у него магазин уже стал. И ассортимент бедноват, и цены кусаются.