— Что там у тебя? Я хочу взглянуть!

— Да ничего интересного.

— Так ли, милый? Тогда, открой.

— Нет, дорогая Айсенем.

— А?!

— Очень прошу, не сердись на меня. Там лишь приборы. И больше ничего.

— Которые нельзя показать любимой девушке? — насмешливо протянула Айсенем, — Ложь!.. — И ее карие глаза засверкали гневом. — Кого ты скрываешь здесь?

От ее кулачков, которыми она яростно колотила в дверь, коттедж заходил ходуном.

— Ах, даже так? — сказал я. — Не пустил невесту?! Ну, знаешь…

— Да разве женщины способны хранить секреты? — Мухтар сделал вид, что страшно рассердился.

И я оставил его в покое.

Плов сварился, мы накрыли круглый столик в большой комнате и с аппетитом поели.

Когда я убирал посуду, мой взгляд упал на дутар, прислоненный к этажерке с книгами. Я взял инструмент и протянул его Мухтару:

— Ну-ка, друг, сыграй что-нибудь из того, что исполнял в студенческие годы.

Мухтар как-то по-особенному взглянул на меня:

— Лучше я сыграю мелодию, которую ты никогда не слышал.

Он настроил дутар и начал играть. Сперва мелодия звучала глуховато. Потом, набирая темп, стала разливаться полноводной рекой. Журчащие потоки звуков хватали меня за сердце, а порой ласково-печально омывали его. Минорный оттенок мелодии нарастал, ширился, зазвенели тоска и плач, безысходная грусть… Они рождали во мне волну новых, неизведанных ранее эмоций. Мухтар с закрытыми глазами раскачивался в такт мелодии, словно заклинатель духов. Его пальцы мелькали с неуловимой быстротой, свидетельствуя о незаурядном мастерстве исполнителя. Все мощнее, полнозвучнее лилась мелодия… Не помню, сколько она длилась, — я забыл все на свете. И даже не заметил, как умолкли струны.

— Замечательная музыка! — сказал я, с трудом вернувшись к реальности. — Кто ее написал? У кого ты научился?

Мухтар неопределенно усмехнулся:

— У одного здешнего аксакала. Это старинная мелодия Хорезма. Она звучала еще во времена сельджукских султанов и хорезмшахов. Говорят, она состоит из семидесяти двух мотивов. То, что играл я, — лишь кусочек, дошедший до нас.

Он немного помолчал и вдруг сказал:

— Приоткрою тебе кусочек и моей тайны… Если проблема получит разрешение — могут вновь родиться на свет потерянные мелодии Хорезма.

— Ты меня запутал, — признался я. — По какой же отрасли знания твоя работа? Медицина или музыка?

— Все вместе… — тонко улыбнулся Мухтар.

Он встал с диванчика, опять странно поглядел на меня я сказал:

— В общем, слушай… Как историк и знаток философии, ты, наверно, согласен с постулатом: «Вещи, вещество не исчезают, а переходят из одной формы в другую».

— Да, примерно так это звучит.

— Однако долой абстрактные дефиниции! Проще говоря, возьмем воду. Ее можно превратить в кислород и водород, то есть перевести в невидимую и неосязаемую руками человека форму. При желании воде можно придать первоначальный вид — жидкого, так сказать, полимера. Физика давно это умеет… А я надеюсь, что и биология станет вровень с физикой.

— Утопия! — Я сделал вид, что не поверил.

Мухтар хмыкнул и ушел в лабораторию. Спустя несколько минут он вернулся. В руках он держал полусферический сосуд.

— Эта голубая жидкость оживляет мертвые клетки организма.

— Эликсир жизни, так и не найденный алхимиками? — ввернул я, пытаясь шуткой скрыть смущение.

— Нет, почему же? — холодно отпарировал задетый Мухтар. — Мы назвали ее сигма-полимером. Больше ничего не скажу. Пока достаточно! Иди спать. Я еще поработаю.

И он скрылся за дверью лаборатории. Тихо щелкнуло заблокированное реле автомата. Гм, прямо перед самым моим носом…

Следующий день был выходным.

Рано утром Мухтар пригласил в дом Айсенем. Когда я вышел ей навстречу, Мухтар сказал:

— Прошу тебя, Айсенем, сопроводи гостя. Он хочет полюбоваться возрожденным Куня-Ургенчем.

— А разве ты не идешь с нами?!

Он несколько смущенно пробормотал:

— Не могу, милая. Много работы. Пойми меня правильно.

Айсенем подозрительно смотрела на него, собираясь что-то сказать, но сдержалась.

— Что ж, я готова, — сухо произнесла девушка.

И мы отправились в путь.

…Наконец-то сбылась моя давняя мечта! Вот я стою здесь, и передо мной всемирно известный Куня-Ургенчский минарет. Или вот изумительный мавзолей Торебег Ханум. Старинные часовни, дворцы, здания, возвращенные из небытия руками зодчих начала XXI века, в торжественном спокойствии окружали просторную площадь. Великолепные орнаменты, украшавшие их, казались мне песней без слов — гимном тем мастерам из народа, которые в глухую пору средневековья сумели создать подобные шедевры… Не видно ни конца, ни края этому волшебному городу, где можно без конца любоваться куполами небесно-голубого цвета, переливами красок, впитывать каменную симфонию минаретов и дворцов. Как прекрасен купол Текеш-шаха! А величественный Караван-сарай? В моем сердце медленно поднялась волна чувства, восхищение силой человеческого гения.