— Выслушали вы его? Узнали, зачем сотворил он эту драгоценность? Как же можно назвать справедливым приговор, если не было и самого суда?

— Хватило и той лжи, которую он раньше говорил на Совете, — отрезал Келесайн.

— А что случилось с сердцем Рассветных Земель, которое Алгарсэн обратил в драгоценность? — Спросил Келесайна Повелитель Ворон.

— Ничего, — отвечал Келесайн.

Усмехнулся этим словам Гасхааль.

— Вот как? А не боишься ли ты, что кто-нибудь другой протянет руку и возьмет эту драгоценность?

— Не боюсь, — отвечал Повелитель Молний, глядя в глаза своему недругу, — потому что сердце это невидимо, неосязаемо и неощутимо. Для себя изменял его Алгарсэн, и только он сам мог бы владеть им. Для этого он связал сердце со своей Силой: но сейчас, когда Алгарсэн уничтожен, часть его Силы, связанная с сердцем Эссенлера, ушла в глубины Рассветных Земель и недоступна отныне никому из Обладающих. Нет волшебника, способного владеть ею, как нет и не будет никогда второго Повелителя Драгоценностей.

— Благодарю тебя, шурин, — со смехом сказал ему Гасхааль, — ибо ты разрешил мое недоумение: вот уже который день, когда я гляжу на Эссенлер посредством волшебного зрения, глаза мне слепит некий блеск в самой сердцевине этого мира. Долго я не мог понять, какова природа этого блеска, и только теперь узнал это.

Пристально посмотрел на него Повелитель Молний, и молвил:

— Превосходная вещь — наблюдение. Ограничивающийся наблюдениями живет долго, а тот, кто действует необдуманно — коротко.

— Зато умеющий наблюдать и поступать обдуманно, живет не только долго, но и приятно, — в тон отвечал ему Гасхааль.

— Иногда самый мудрый поступок — ограничиться наблюдениями, — сказал Келесайн.

На сем завершили они беседу, и Повелитель Молний покинул Вороний Остров.

По прошествии некоторого времени спросила Талиана Гасхааля:

— Отчего наш Остров меняет свое местоположение?

Сказал ей Гасхааль на это:

— Кажется мне, что он застоялся на месте. Хочу я полетать над Эссенлером, и полюбоваться его равнинами и горами.

Сказала Талиана:

— Не вдоль поверхности Эссенлера летим мы, но проникаем вглубь его магической сути. Для чего нам это? Ведь раньше ты говорил, что столь тесное взаимопроникновение двух миров может быть опасно для них обоих?

Отвечал ей Гасхааль:

— Нет для нас никакой опасности, ибо мы ненадолго задержимся здесь. Но, чтобы избежать опасности, я должен буду прибегнуть к изощренейшему искусству. Это займет все мое время в ближайшие два-три дня — прошу, прости меня, если в эти дни я буду невнимателен к тебе и редко буду находить для тебя время. Также мне потребуются все волшебные зеркала, которые мы используем для общения. Есть у тех зеркал много иных свойств, о которых ты не знаешь, и сильно помогут мне эти зеркала в моей работе.

Сказала Талиана:

— Конечно же, забирай их. Несколько дней я могу провести и без вечерних бесед со своими подругами.

Эти дни Талиана посвятила чтению книг или прогулкам по Острову. Почти что и не видела она Гасхааля, занятого какими-то своими таинственными делами.

Проходя по лесу, окружавшему замок, не раз пыталась она заговорить с воронами, но те не отвечали ей, потому что Гасхааль велел своим подданным молчать в ее присутствии. Но увидела раз Талиана, как льются слезы из глаз одной крупной птицы, и слезы эти во всем были подобны человечьим. Странным и страшным показалось Талиане это зрелище, и спросила она птицу:

— Отчего ты плачешь?

Но ничего ей не ответила птица. Закаркали тогда другие птицы, и, вместе с этой, поднялись в воздух и улетели из этой части леса. Тогда побежала Талиана в замок и, отыскав Гасхааля, спросила его:

— Отчего плачут птицы в твоем лесу?

— Тебе померещилось, — ответил ей Гасхааль. — Птицы не умеют плакать, как люди. А может быть, больна была эта птица, и слезились глаза у нее. Как только я закончу свои дела, о которых говорил тебе раньше, я разыщу ее и посмотрю, чем ей можно помочь.

Ушла от него Талиана, будто бы удовлетворившись ответом, но беспокойно стало у нее на сердце. И вот, на другой день, она забрела вглубь леса, куда не заходила никогда раньше. Здесь повсюду на ветвях, как и везде на Острове, сидели большие черные птицы. Хотела Талиана отыскать среди них ту, которую видела вчера, но не нашла плачущей. Тогда двинулась Талиана дальше. Ворон становилось все больше — теперь не только на деревьях сидели они, но и стояли на земле, и столь много было их, что Талиане приходилось долго искать, куда поставить ногу, чтобы не раздавить никого. И вот, увидела девушка маленькую поляну, где стоял Гасхааль, окруженный со всех сторон птицами, которые летали над ним и сидели у него на плечах, и только пространство прямо перед Гасхаалем было свободно. Но вороны, повинуясь запрету Гасхааля, промолчали и не предупредили своего повелителя о появлении Талианы.