У Зака ныли челюсти. Ноги в подъеме горели. «Нет».

– Ты… – Кид находился на грани срыва. – Я сказал, подними пистолет.

– Ты и подними его, Кид. Тебе он нужен больше, чем мне. Тебе он необходим для того, чтобы доказать что-нибудь.

– Я предупреждаю тебя… – Кид произносил слова полушепотом-полусвистом, в конце фразы он весь задрожал и побелел. – Я предупреждаю тебя, что до тех пор, пока ты не поднимешь пистолет.… – Ничего не выйдет, – отрезал Зак. – Я не играю по твоим правилам. – Он отвернулся.

Испуганное лицо Белл вспыхнуло. Он направился прямо вдоль улицы и повернул в направлении своего дома, а остальные были охвачены таким шоком от того, что произошло, что продолжали еще какое-то мгновение стоять на крыльце в тишине. Зак уже был далеко, быстро шагая при свете луны, когда у пивной «Последний шанс» раздались возгласы недоверия, крики и ругательства.

Белл догоняла его. Она рыдала.

Он не поворачивал головы, потому что не хотел показывать ей выражения облегчения, которое было написано на его мокром от пота лице. Ему просто необходимо было принять ванну.

– Зак, Зак, тебе следовало оказать им сопротивление! Тебе нужно было драться, теперь ты не сможешь больше находиться в этом городе.

Он продолжал идти, глядя вперед. «Кто это говорит?»

– Они оскорбили тебя! Они назвали твою мать старой прыщавой проституткой! Сказали, что у тебя нет яиц…

Он развернулся и с такой яростью схватил ее за плечи, что даже сам испугался, потому что не ожидал от себя такого.

– Белл, Белл ты родилась на этой мерзкой, испорченной, богом забытой планете, а я нет. И я не собираюсь ни овладевать ее испорченными и омерзительными ценностями, ни хранить им верность, ни следовать им ни на йоту! Я не собираюсь играть по их правилам, потому что для цивилизованных людей их философия ничего не значит…

– О, – она остановилась, чтобы выплакаться. – Ты всегда рассказываешь и читаешь мне об этой философии, меня это не волнует. Они набьют тебе рот лошадиным пометом и заставят съесть его, Зак Рендольф. Неужели же это ничего не значит для тебя по сравнению с этой твоей философской чепухой? Неужели? – Луна осветила перламутром ее влажные глаза, сделав их похожими на драгоценные камни. Она вся тряслась, с головы до ног. – Неужели это для тебя, как для мужчины, ничего не значит?

– Н-нет, – солгал он. – На других планетах цивилизация выше подобного поведения.

Его слова прозвучали как-то бессмысленно. Обманчиво. Он хотел, чтобы его убежденность была чем-то подкреплена. Замечает ли Белл его сомнения? Наверное, она все понимает, и это приводит ее в бешенство.

– Белл, лучший способ справиться с ними – это игнорировать их.

– Нет, это нужно для тебя самого, Рендольф. Если ты хочешь называть себя человеком.

– Я человек, потому что я думаю. Потому что я строго придерживаюсь закона логики, закона… – Напрасные слова. Он тяжело выдохнул, попытался говорить более резко. – Ты называла меня человеком с самого начала нашего знакомства. Что же изменилось так внезапно?

– Такое как сегодня, еще никогда не происходило, вот в чем дело. Может быть, мы слишком долго знаем друг друга.

– Да, может быть и так.

– Какое прекрасное, черт возьми, возвращение домой! – Она подпрыгнула, встала на цыпочки и подарила ему смешной отрывистый поцелуй. – Это все, что ты получишь сегодня ночью, а, может быть, и не только, все зависит от моего решения…

Зак пришел в ярость: «До тех пор, пока ты решишь, что?»

– Правы ли парни, и что я просто несчастная тупая проститутка, зачарованная твоими книжками и длинными рассказами о других планетах. Может быть, ты просто вскружил мне голову, Зак Рендольф. Может быть, именно сейчас пора все изменить. О, как бы я хотела, чтобы ты не был таким пылким, прекрасным любовником!

Закончив на печально высокой ноте, она повернулась и убежала вверх по узкому проходу между двумя магазинами слишком большими шагами, которые выдавали ее происхождение.

Зак стоял ошарашенный. Он чувствовал боль и злость. Он до сих пор еще ощущал запах ее сиреневых духов. Чертова страсть, на него совершенно не подействовали ее грустные слова, так же как совершенно не задели ругательства и мерзости, которые он услышал в свой адрес на крыльце «Шанса».

В конце Мейн Стрит темные всадники собирались в кружок. Они грохотали, рычали и бросали в воздух свои шляпы. Слышались револьверные выстрелы. Раздавались звуки разбитых окон. Мелькали бутылки. Затем компания хулиганов с ужасным грохотом помчалась вверх по пыльной улице по направлению к нему.

Укрывшись в тени крыльца магазина Рапопорта, он увидел обнаженное белое тело. Девочку из «Шанса», совершенно раздетую и пронзительно визжавшую, везли на лошади Кида. Когда эта темная толпа с грохотом пронеслась мимо, он услышал возглас «Подлец!». Его кто-то заметил. Топот копыт прогремел и затих.

Вскоре в свете луны показалась фигура начальника полицейского участка Люка Смитта, который ехал на лошади в направлении улицы, освещенной стеклянными фонарями. Как всегда, слишком поздно.

Какое-то время Зак пристально разглядывал револьверы, выставленные в витрине магазина Рапопорта. Затем он повернулся и побрел домой.