– Да, но принадлежит он не сэру Майлзу. Пэт недобро прищурилась.

– Как тебя понимать?

– Понимать так, что ваши столь хорошо задуманные планы с треском провалились.

– Что?

Не в силах дольше сдерживать ярость, Дженни перешла на крик:

– Как вы посмели отправить меня туда? Как смели такое устроить за моей спиной? У меня нет никакого желания ублажать…

Пэт ударила Дженни по лицу.

– Заткнись! Ты хочешь весь дом на ноги поднять? Объясни спокойнее.

– Сэр Майлз пытался меня изнасиловать.

– Тоже, нашла слово!

– Именно изнасиловать. Как ни странно это может звучать, я была отнюдь не в восторге от его ухаживаний.

– Ты ему отказала!

– Более того. Я с ним дралась и очень жалею о том, что не расцарапала до крови его гнусную физиономию. И спастись от него сумела только благодаря удаче.

Пэт побагровела.

– Повтори, что ты сказала! Ты что, посмела ударить такого влиятельного человека?

Дженни молча протиснулась мимо Пэт к лестнице, но не тут-то было, Пэт схватила ее за рукав.

– Отвечай, неблагодарная шлюха! Что с сэром Майлзом?

– Полагаю, что в настоящий момент он валяется пьяным на полу какой-нибудь таверны. Вы знали, что его жены не будет дома. И не смейте мне лгать! – Дженни забыла о приличиях. – Вы предложили меня как угощение этому рас путнику! Сторговались и продали!

– Как ты смеешь говорить таким тоном с собственной тетушкой?!

– Я не сказала ничего, кроме правды.

– Ты дура! Непроходимая дура! Тебе добра желают, а ты! Что я теперь ему скажу?

– Скажите, что я не жалею о том, что ему надавала, и еще скажите, что я не желаю больше никогда видеть его гнусную красную рожу!

– Пожалуй, на этот раз ты зашла слишком далеко, грязная ты шлюха!

В мгновение ока в руке Пэт оказалась плеть. Острая боль обожгла Дженни, но она не стала ждать второго удара. Перехватив Пэт за запястье, она вывернула ее руку. Хватка у Пэт оказалась на редкость крепкой. Обе женщины повалились на пол, изо всех сил колотя друг друга, сопя и фыркая. Пэт кусалась и царапалась, пытаясь вырвать у Дженни клок волос, Дженни отбивалась всеми силами, пыталась завладеть плетью. Пэт обессилела и разжала ладонь, Дженни с победным криком схватила плетку и отшвырнула на рулоны с тканями.

– Не смей больше поднимать на меня руку! – сквозь зубы прошипела Дженни, наступив Пэт на живот. – И не смей мной распоряжаться. Я сама в ответе за свое тело – кому захочу, тому его и отдам.

– Ах ты, шлюха! – брызжа слюной, шипела Пэт.

– Я еще не все сказала. Я думала, что ты добрая, а оказалось, вся твоя забота о том, чтобы поставить товар придворным. Продавай свою сестру, если она не против, но меня – не смей!

Пэт плакала – крупные слезы текли по ее пухлым щекам.

– Ты жестокая и неблагодарная девчонка, – прошептала она. – Твой дядюшка, по уши в долгах, приютил тебя, нищую, без гроша, а ты и пальцем не хочешь шевельнуть, чтобы помочь ему заработать. Он будет умирать в бедности, а ты…

– Я не собираюсь торговать собой, чтобы помогать ему расширять дело. Ты ведь это имеешь в виду. Сэр Майлз заплатил тебе за мое тело, значит, ты просто грязная сводня, какими красивыми словами это ни называй. А теперь, тетя Пэт, я иду спать, а тебе не советую об этом рассказывать дяде. Он, может, твои методы и одобрит, но ему не понравится, если о такой «торговле» узнают соседи.

Пэт давилась слезами. Дженни отпустила ее, и, покачиваясь, та поднялась на ноги, схватив край подбитого бархатом плаща.

– Чей это плащ?

– Тебя не касается.

– Так все-таки ты шлюха, и единственное, что тебя не устраивает, – это мой выбор клиентов!

– Считай как хочешь, но тебя я не просила подыскивать клиентов. И работаю я на дядю Уильяма, а не на тебя.

– Убирайся с глаз моих, сука.

– С большим удовольствием.

Подобрав юбки, Дженни с независимым видом поднималась по лестнице. Пэт, исходя злобой, смотрела на нее снизу вверх. Что бы там ни шипела ей вслед Пэт, она не посмеет впутывать ее в свои грязные дела. Победа на сей раз осталась за Дженни. Позже Дженни выплачет в подушку все свои горести. И все же этот день ознаменован весьма важным событием: она сумела поставить Пэт на место.

Несколько последующих дней Дженни помогала Долли в лавке, и Пэт обращалась к ней только в случае крайней необходимости с леденящей душу вежливостью. Мягкотелый дядюшка Уильям, которого напряженные отношения двух близких ему женщин, живших с ним под одной крышей, весьма расстраивали, старался тем не менее ни во что не вмешиваться, предпочитая не выяснять, в чем причина конфликта.

Во вторник следующей недели все резко изменилось. Пэт влетела в гостиную, где Уильям, сидя у камелька, мирно посасывал трубку, в величайшем волнении.