Совсем неудачная мысль.

Один выход – семь ступенек вверх. Другой сзади, через сад, принадлежащий квартире на первом этаже над подвальным помещением. Ее владелец – изможденный тип с всклокоченными волосами – успешно разводит там ржавчину и сорняки. Третий выход – для Судного дня, когда тот наконец настанет, – замаскирован фальшивой фанерной стеной, старательно и без зазоров оклеенной теми же дешевыми обоями в цветочек, что и остальные. На ней, как и на всех стенах, газетные вырезки, снимки, фрагменты генеалогического древа.

Одна фотография, новенькая, только что сделанная, добавлена четверть часа назад. Черно-белое зернистое изображение головы и плеч суперинтендента Роя Грейса из сегодняшнего номера «Аргуса», отсканированное, увеличенное, распечатанное.

Он пристально смотрел на полицейского. Смотрел в проницательные глаза, в лицо, полное спокойной решимости. Вы поставили передо мной проблему, суперинтендент Грейс. Оскорбили меня. С вами надо что-то делать. Преподать урок. Никто еще не называл меня дьяволом.

И вдруг он прокричал очень громко:

– Никто не называл меня дьяволом, суперинтендент Рой Грейс из суссекской уголовной полиции. Понятно? Я заставлю вас пожалеть о том, что вы это сделали. Я знаю, кого вы любите.

Он стоял, тяжело дыша, сжимая и разжимая левый кулак. Потом пару раз прошелся по комнате, старательно огибая журналы, технические руководства, детали компьютеров, расставленные на полу, вновь вернулся к фотографии, понимая, что обстоятельства изменились. В банке прозвучал звонок, нельзя больше купаться в роскоши, обладая миллиардным запасом времени. Деньги утекают.

Около четырех Холли Ричардсон стояла у кассы самого обалденного нового брайтонского бутика, расплачиваясь за безумно дорогое и безумно короткое черное платье, расшитое стразами, без которого, по ее твердому убеждению, попросту невозможно явиться на вечеринку. Она покупала его по кредитной карточке «Верджин», очень удачно брошенной несколько дней назад на коврик под ее дверью вместе с ПИН-кодом. Кредит по карточке «Баркли» исчерпан, а, по расчетам, при нынешних тратах заработок в фитнес-центре «Эспорта», где она служит в приемной, позволит покрыть его полностью, когда ей приблизительно стукнет девяносто пять лет.

Выйти за богатого не вариант, а насущная необходимость.

Может, именно сегодня на вечеринке, куда они с Софи собираются, объявится эффектный, серьезный и очень богатенький мистер, которому нравятся девушки с кудрявыми темными волосами и чуточку великоватыми носами. Вечеринку устраивает преуспевающий музыкальный продюсер. В потрясающем мавританском жилище на пляже, совсем рядом с тем, которое Пол Маккартни приобрел для своей бывшей возлюбленной Хизер.

Черт возьми! Холли вспомнила, как вчера обещала перезвонить Софи, выйдя из парикмахерской, – совсем из головы вылетело.

Неся немыслимо дорогую покупку в фантастической фирменной сумке с веревочными ручками, она вышла на суетливую Ист-стрит, вытащила крошечную «Нокию» последней модели, набрала номер, попала на голосовую почту. Принесла извинения, предложила где-нибудь встретиться в половине восьмого, выпить, потом вместе ехать в такси. Договорив, позвонила на домашний телефон. Снова услышала автоответчик, снова оставила сообщение.

Рой Грейс не оставлял никаких сообщений. Уже наговорил на домашний телефон, на мобильный, на автоответчик в морге. Теперь в третий раз за день услышал веселый записанный голос Клио и разъединился. Она явно его избегает, по-прежнему бесится из-за Сэнди.

Черт, черт, черт…

Он проклинал себя за то, что чертовски неуклюже преподнес такое важное известие. Соврал, подорвал доверие. Допустим, что это была ложь во спасение. Но она задала один простой вопрос, на который у него нет ответа ни для нее, ни для себя.

Что будет, если он найдет Сэнди?

И правда заключается в том, что он в самом деле не знает. Слишком много неопределенностей. Люди исчезают по многим и разным причинам, почти все из них ему известны. Не раз обсуждал их со специалистами по розыску пропавших, с психиатром, к которому уже не один год захаживал время от времени. Цеплялся в душе за слабую надежду, что Сэнди жива, но потеряла память. Такая возможность была реальной в первые дни и недели после ее исчезновения, а теперь прошло столько лет, что соломинка стала совсем тонкой.

Перед глазами болтались наручные часики на белом ремешке, с розовым циферблатом и белыми цифрами.

Такие я подарил девятилетней дочке. Она была на седьмом небе, с ума сошла от радости, понимаете, что я имею в виду? – говорил услужливый продавец, светлый карибский африканец лет тридцати, дружелюбный, хорошо одетый, с волосами, напоминавшими кучу сломанных пружин от часов.

Грейс снова сосредоточился на стоявшей перед ним задаче. Сестра предложила купить часы его крестной дочери к завтрашнему дню рождения. Он позвонил ее матери, выяснил, не собираются ли они сделать такой же подарок. На стеклянном прилавке выложен целый десяток. Только неизвестно, что девятилетние дети считают классным, а что просто жутким. Помнится разочарование, с которым он сам распаковывал скучные подарки собственных крестных, сделанные из самых лучших побуждений. Носки, махровый халат, джемпер, деревянная модель доставочного фургона «Хэрродс» двадцатых годов, у которой даже колеса не крутились…