В прежние времена на берегах Сены возвышалась огромная крепкая башня, составлявшая с наводной стороны одно из внешних укреплений города Руана. Давно уж она разрушена, но и беглого взгляда на эти руины достаточно, чтобы понять, что это было за место – место пыток и преступлений.

Недолгим было правление юного принца, всего-то несколько дней. Вскоре город вновь заняли англичане, и Артур Плантагенет вместе с Гюи де Кюсси были схвачены и заточены в башню, о которой мы и упомянули выше. Вот уже четыре месяца, как они находились здесь.

Мрачная обстановка отведенной им комнаты не располагала к веселью. Это была темная каморка площадью не больше десяти квадратных метров и высотой метра и два с половиной, сводчатый потолок которой поддерживался несколькими мощными колоннами. Тут не было ни одного окна, за исключением крошечного отверстия под потолком, пропускавшего слишком мало света, чтобы рассеять мрак и позволявшего лишь с трудом различать предметы.

У самой стены лежала связка свежей соломы, служившая де Кюсси постелью, а прямо напротив было устроено ложе для принца Артура. Это была настоящая постель, покрытая двумя коврами. Тут же стояли два стула – роскошь невиданная тогда в темницах – и небольшой деревянный столик на каменных немках.

За столом, подперев голову руками, сидел принц Артур. Было это в один из прекрасных февральских дней, и блестящий луч света, пробившись сквозь узкое оконце, освещал роскошную одежду и прекрасные белокурые волосы юноши, в беспорядке строившиеся по его щекам.

Чуть в стороне от него устроился де Кюсси. Он с явным сочувствием поглядывал на своего товарища по темнице, участь которого казалась ему тяжелее его собственной. В первые дни плена хитрый Иоанн вел себя с узниками вполне дружелюбно и даже ласково, но поступал он так отнюдь не по доброте душевной, а лишь потому, что Вильгельм Саллисбюри, лорд Пемброк да и другие влиятельные сеньоры, находившиеся при дворе, не потерпели бы грубости к пленнику королевской крови. Но очень скоро английский король нашел случай под разными предлогами удалить их от себя, и с того дня жизнь пленников круто изменилась.

Долгое пребывание в руанской крепости подорвало здоровье Артура, и неблагоприятно отразилось на его настроении. Его надеждам не суждено было сбыться, и он все чаще впадал в уныние. Холодный мрак, царивший в темнице, питая мысли безрадостные и угрюмые, только усугублял это тягостное состояние. На все попытки Гюи де Кюсси хоть как-то расшевелить его, Артур лишь отмалчивался, печально опустив голову и вспоминая о днях более счастливых. Целые дни принц проводил, предаваясь горестным размышлениям, и слезы стали для него единственным утешением.

Но иногда, по вечерам, де Кюсси удавалось разговорить принца; и когда в наступающих сумерках им приносили лампы, своим желтовато-красным светом рассеивавшую окружающий их мрак и создававшую какую-то теплоту и своеобразный уют, Артур отрешался на время от своих грустных размышлений и слушал де Кюсси. В такие минуты сир Гюи, не прерываясь, рассказывал о своих приключениях в Святой земле: о сражениях, в которых участвовал, об опасностях, подстерегавших христианских рыцарей, о их мужестве и благородстве. В рассказах присутствовали та живописность и романтизм, которые и придают величие войнам этого века и самому рыцарству.

Тогда щеки Артура покрывались румянцем; он с жадностью внимал этим, порой надолго затягивавшимся рассказам, и, сопереживая вместе с Гюи, говорил, что желал бы вместо войны за родительское наследство, за трон, посвятить свою жизнь служению Кресту и избавлению гроба Господня и Святой земли от неверных.

В ту минуту, о которой мы говорим, рыцарь хотел было начать очередной рассказ, но звуки чьего-то голоса за маленькой дверью, которая вела в коридор, удержали его. Де Кюсси стал прислушиваться.

– Ты дерзок, да еще и продолжаешь дерзить! – говорил кто-то, подошедший почти к самой двери, громким раздраженным голосом. – Не напоминай мне о других пленниках! Именно тебе было приказано посадить его одного в темнице. Что мешало тебе поместить Гюи де Кюсси вместе с пятьюдесятью другими пленниками?.. Убирайся! Пошел! Ты больше не тюремщик этой темницы. Не возражай, и отдай мне ключи от камер. Эй, Гумберт, останься здесь со стражей. И не вздумай подслушивать; но и далеко не отходи, на случай если я позову тебя. Понял ли ты, бестолочь? Если я заговорю громким голосом, ты сейчас же войдешь в эту комнату.. Но только в этом случае, запомни!

Загремел, поворачиваясь, ключ в замке, загромыхали отодвигаемые запоры, дверь отворилась, и вошел Иоанн, король Английский. Он на минуту приостановился и проеме двери, внимательно оглядел темницу, а затем таким же внимательным и холодным взглядом посмотрел на Артура, который встал, ожидая, пока затворится дверь. Легкая улыбка скользнула по губам короля, когда он заметил болезненное состояние, до которого плен и отчаяние довели юношу, буквально за несколько месяцев до этого отличавшегося силой и здоровьем.